Настоящее Имя. Беседы о "Джапджи-сахиб" гуру Нанака - Бхагаван Раджниш

Читрагупта занимается тем, что отмечает и составляет отчет обо всех прегрешениях и добрых делах людей. Как он может петь? Наши земные судьи в верховных судах — всего лишь слабые подобия Читрагупты, но вы только вспомните, как они держатся, как неподвижно сидят в своих черных мантиях и белоснежных париках, с какими суровыми лицами! Смеяться запрещено — смех оскорбляет суд, — а о том, чтобы петь, не может быть и речи. И так обстоит дело в обычных судах, а Читрагупта — величайший из судей!

Нанак говорит: я видел, как и Читрагупта пел у Твоих дверей. Похоже, что вся серьезность Читрагупты испарилась; двери Твои — двери празднества.

Поймите, не стоит сосредоточиваться на том, чтобы учитывать и подсчитывать добрые и злые дела, которые вы совершаете в жизни, потому что от торжественности этого жизнь становится холодной и тяжелой, как гроб. Суровый проигрывает. Не проигрывайте себя, не теряйте свою жизненность, не засыхайте. Не зажимайтесь в постоянном беспокойстве о том, хорошо или плохо то, что вы делаете, потому что такие бесчувственные, ничего не ощущающие, высохшие мумии не входят в Его двери. Унынием и подавленностью не заслужить позволения войти. Могут войти только те, кто пляшет и поет. Вот и получается так, что все ваши так называемые "святые" далеки от Него, потому что они такие мрачные.

Важность, степенность — свойства эго, не забывайте об этом. Какое может быть самоотречение у человека, который так чувствует собственную важность? Эгоист всегда высокомерен и самодоволен. В нем нет ни на грош простоты, детскости, безыскусности. Полное имя Нанака было Нанак Ниранкари. Само имя Ниранкари означает "лишенный эго".

Мардана сидит подле Нанака, и всегда готов аккомпанировать ему. Задайте Нанаку самый серьезный вопрос, а он ответит вам песней. Любую торжественность он встречает жизнерадостностью. Задайте глубокий, вдумчивый вопрос — его ответ будет исполнен радости и ликования. Делайте что хотите, в ответ Нанак будет петь, а Мардана — играть на своем инструменте. Нанак делал это специально, потому что он хотел, чтобы мы вспомнили, что у двери Его звучит музыка.

Ликование — состояние любого истинно религиозного человека; в то время как состояние человека, которого обычно считают религиозным, представляет собой нечто совершенно противоположное: высокомерие сковывает его, в его взгляде критицизм и насмешка. Это постоянное размышление о добре и зле доводит его до столь плачевного состояния. Вот так они и убивают сами себя. Когда же им петь? Они же всегда озабочены, съесть им это или не съесть, в это время встать или вот в это, так одеться или иначе, или вообще не одеваться?… Скука и бесчувственность правил и установлений сжирают все их время.

Ликование имеет свои установления, это правда, но они не налагаются извне, они произрастают изнутри, это — внутренняя дисциплина. У торжественности свои правила, наложенные извне: что бы там ни происходило у тебя в душе, твое лицо должно хранить торжественное выражение! Тело становится безжизненным. Это описание не религиозного человека, а насмерть перепуганного. Он живет в таком страхе, что боится даже смеяться: а вдруг смех введет его в какой-нибудь грех? Вот так смех и стал греховным, а осунувшееся, угрюмое лицо стало символом добродетели.

Правило жизни Нанака — песня и празднество. Следуя этой сутре празднования и радости, искатель может достичь врат Бога.

Святые в медитации, и просветленные, достигшие самадхи,Аскеты и целомудренные женщины, мирные поселяне и воины,Пандиты, риши, и их Веды, что живут в веках,Прекрасные райские девы, и рыбы, что обитают в глубинах,Четырнадцать драгоценных камней, которые Ты сотворил,и шестьдесят восемь святых мест,герои и великие воины,и все живое в четырех царствах, поддерживаемых Тобой,Все континенты, все сферы, вся вселенная,И те, милостью Твоей погруженные в Тебя,Блаженные преданные,все возносят Тебе хвалу!И сколько их еще, мне неведомо.

Нанак никогда не устает повторять, что Его песня звучит во всем мироздании, со всех сторон. Существование — это праздник. Бог смеется; он не плачет, он не любит заплаканные лица. Печаль и уныние не принадлежат жизни. На самом деле, скорбеть и печалиться, — значит, быть оторванным от существования, отвернуться от Бога.

Если в жизни вас одолевают грусть и тоска, значит, вы сделали что-то неправильно; когда вы страдаете, знайте — это знак того, что вы заблудились. Страдание — всего лишь указатель направления, не превращайте его в стиль своей жизни; не становитесь мазохистом, многие уже стали жертвами этого расстройства.

Эта болезнь названа по имени писателя Захер-Мазоха. Он описывал, как человека секут, как его колют шипами до крови, как в подошвы его ботинок вбивают гвозди, которые ранят его при каждом шаге. Таких мазохистов везде полно. Вы найдете их лежащими на ложах из гвоздей в Каши. Это больные люди, они испытывают наслаждение, подвергая сами себя пыткам. Вы найдете мазохистов постящимися, гниющими заживо, разлагающимися в разных храмах и скитах — а простые люди поклоняются им!

А почему? Потому что существует еще болезнь, дополняющая первую. — это садизм. Садист наслаждается, когда пытает и мучает других. Садист и мазохист не могут друг без друга; один обожает смотреть, как другой мучается, а тот больше всего любит, когда ему причиняют боль. Имейте в виду: каждый раз, когда вы относитесь с почтением к человеку, который сам причиняет себе страдания, мучается и переживает, — с вами случается приступ садизма. Так как эти заболевания дополняют друг друга, садисты всегда вьются вокруг мазохистов, как мухи. Они говорят: "Как это чудесно, что вы лежите на ложе из гвоздей. Что за самопожертвование!" От этой лести эго мазохистов раздувается, и они начинают мучить себя еще более рьяно.

Не забывайте: поддерживать человека в его страдании, в его беде — грешно, это то же самое, что умышленно причинять ему вред. Помощь — весьма изощренное орудие пытки. Если б я хотел проткнуть вас кинжалом, это был бы грех. Но если вы сами воткнете кинжал себе в грудь, а я скажу: "Как замечательно! Что за самопожертвование! Вы- мученик!", — это не меньший грех; я становлюсь соучастником преступления. Тот, кто лежит на ложе из гвоздей, грешит, но те, кто приносит к его ногам цветы и монеты, согрешают вместе с ним. Они воодушевляют его, называя святым. Вот — два вида больных людей; разум и тех, и других — извращен. Остерегайтесь их.

Здоровый человек не создает трудностей ни себе, ни окружающим. По мере того, как человек становится все более здоровым, он становится все жизнерадостнее, и делится своей радостью с другими. Он уважает радость. Если вы увидите человека, который танцует и поет от радости, положите цветы к его ногам. Но вы же так никогда не делали, иначе все храмы и ашрамы мира были бы иными: в них был бы вечный праздник. Но, к сожалению, храмы и монастыри переполнены больными людьми, настоящими сумасшедшими, которым место в психиатрической больнице. И это вы свели их с ума. Вы их почитали, вы их воодушевляли, ободряли, поддерживали. Воздали вы когда-нибудь честь жизнерадостному человеку?

Только вчера одна саньяси поведала мне о том, что с нею происходит нечто странное. Когда она погружается в медитацию, радость охватывает ее. Но при этом она чувствует, будто происходит что-то неправильное, грешное, как если бы она сбилась с пути. Нам суждено переживать это, когда приходит блаженство, — потому что нас с детства приучили страдать, а не быть счастливыми. Если ребенок сидит в углу и скучает, родители говорят ему: "Хороший мальчик". Но если он прыгает и пляшет от радости, все домашние говорят: "Тише! Нельзя так шуметь!" Всякий раз, когда ребенок кричит от радости, кто-нибудь упрекает его. Его заставляют чувствовать, что всякий раз, когда он чувствует себя счастливым, это означает, что он сделал что-то не так, но все в порядке, когда он уныл и подавлен. Постепенно убеждение, что радоваться — плохо, а унывать — хорошо, проникает в подсознание.

Когда человек достигает определенного прогресса в медитации, начинается обратный процесс, — человек движется к счастью и песне. Чем ближе он к дверям Бога, тем более слышимой становится праздничная музыка. Когда начинается внутреннее празднество, подавленные желания, мнение внешнего мира и чувство вины поднимают головы и загораживают путь. Чувство, что необходимо подавлять счастье, находит тысячу и один способ испортить вам удовольствие.

Приходит ко мне один мой друг и говорит, что он продвигается в своей медитации, вот только одно не дает ему покоя: когда весь мир ввергнут в пучину страдания и скорби, не будет ли чистым эгоизмом искать счастья для себя?