Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Кэтлин Уинзор

Брюс очень полюбил Вирджинию, ему нравилось жить там.

Он рассказывал Эмбер о лесах, где росли дубы, сосны и лавр, огромные густые заросли кизила, сирени, роз, жимолости. Он говорил, что рыбы там так много: зачерпнул сковородкой из реки – и на огонь. Осетры , устрицы , морские и речные черепахи; в сентябре прилетают птицы, и их так много, что света белого не видно, они заслоняют солнце, а питаются дикорастущим и салатным сельдереем и овсом, что растет вдоль речных берегов. А еще – лебеди, гуси, утки, ржанки и индюшки фунтов по семьдесят весом. Ему не приходилось видеть столь щедрой земли, как там.

По лесам носятся дикие лошади, и отлавливать их – одно из главных развлечений в Америке. Повсюду порхают яркие птицы: коричневые и красные попугаи, с желтыми головами и зелеными крыльями. Животных несметное количество, а норки так донимают, что их приходится отлавливать капканами. Зная, что Эмбер обожает меха, Брюс привез для нее шкурок и на шубку, и на накидку, и на большую муфту.

Его жена Коринна еще год назад жила на Ямайке, но название их дому она придумала, услышав его рассказы: Саммерхилл[23].

Через полгода, сказал Брюс, они намерены посетить Англию и Францию, где и приобретут большую часть мебели для дома. Коринна оставила Англию в 1655 году и с тех пор не была там и, как все англичане, живущие за границей, тоскует по родной земле и мечтает вернуться, хотя бы погостить.

Эмбер было страшно интересно слышать все это, она засыпала Брюса вопросами, но, когда он отвечал на них, всегда начинала злиться и ревновать. Она чувствовала себя обиженной.

– Представить себе не могу – как в таком месте можно проводить время? Или, может быть, ты трудишься весь день?

Трудиться не пристало для джентльмена, поэтому она произнесла это слово, будто обвиняла его в чем-то постыдном.

Однажды жарким днем в конце мая они плыли по Темзе в сторону Челси в трех с половиной милях вверх по реке от дома Элмсбери. Эмбер приобрела новый баркас, большой, красивый, с позолотой, на сиденьях – подушки из зеленого бархата, украшенного золотым шитьем, и уговорила Брюса покататься с ней на новой «посудине». Эмбер лежала, вытянувшись под тентом, в ее волосы были вплетены белые розы, ноги прикрывало тонкое зеленое шелковое платье, а в руках она держала большой зеленый веер, чтобы заслониться от солнца. Шкипер и команда в зеленых с золотом ливреях отдыхали и беседовали между собой. Баркас был большой, и команда не могла слышать, о чем говорили – Брюс и Эмбер.

По реке двигалось много других лодок поменьше, в которых плыли влюбленные парочки, семьи, группы молодых людей и женщин, отправлявшихся на пикник. Первые теплые весенние дни заставили выбраться на реку всех, кто мог себе это позволить, ибо в сердце каждого лондонца жила тяга к деревенской природе.

Брюс взглянул на Эмбер, улыбнулся ей, прищурившись от солнца.

– Признаюсь, – ответил он, – по утрам я не читаю любовные письма, лежа в постели, днем не играю в карты, а вечером не хожу по тавернам. Но у нас есть свои развлечения. Мы все живем на берегах рек, поэтому путешествовать нетрудно. Мы охотимся, пьем, танцуем, играем в азартные игры, как и вы здесь. Почти все плантаторы – джентльмены, и они сохранили привычки и образ жизни, которые привезли с собой, как домашнюю мебель и портреты предков. Знаешь, когда англичанин живет вдали от дома, он начинает столь истово придерживаться своих старых привязанностей, будто жить без них не может.

– Но разве там нет городов, театров или дворцов? Боже, я бы этого не вынесла! Полагаю, Коринне нравится такая тоскливая жизнь! – сердито добавила она.

– Думаю, да. Она чувствовала себя очень счастливой на плантации отца.

Эмбер решила, что составила себе ясное представление, что за женщина была эта Коринна. Она мысленно рисовала ее похожей на Дженни Мортимер или леди Элмсбери: тихое застенчивое существо, которое ничем на свете не интересуется, кроме мужа и детей. Если английская деревня порождает таких женщин, то насколько они хуже там, в той нецивилизованной земле, за океаном! Их платья, наверное, лет на пять отстали от моды, они не пользуются румянами и не наклеивают мушки. Такая женщина никогда не видела театрального представления, не каталась по Гайд-парку, не бывала на тайных свиданиях и не обедала в таверне. В общем, не знает ничего, что делает жизнь интересной.

– О, ну конечно, она довольна. Ведь ничего другого она и не знала никогда, бедняжка. А как она выглядит? Она блондинка, наверно? – Тон Эмбер ясно показывал, что, по ее мнению, ни одна женщина, хоть в малейшей степени претендующая на привлекательность, не может иметь волосы другого цвета.

– Нет, – покачал головой Брюс. – У нее очень темные волосы, темнее, чем у меня.

Эмбер широко раскрыла свои топазовые глаза, вежливо выражая удивление, будто Брюс сказал, что у его жены заячья губа или кривые ноги. Черные волосы у леди – это так немодно!

– О, – с сочувствием произнесла она, – она португалка?

Эмбер прекрасно помнила, что Брюс сказал – Коринна из Англии, но в Англии португалки считались очень некрасивыми. Стараясь придать небрежность беседе, она наклонилась через борт и лениво потянулась за пролетавшей бабочкой.

– Нет, она англичанка, – усмехнулся Брюс. – У нее светлое лицо и голубые глаза.

Эмбер не понравилось, как он это сказал: в голосе и в глазах чувствовалась теплота. Эмбер занервничала, ей стало жарко, и даже заболело в животе.

– Сколько ей лет?

– Восемнадцать.

Эмбер вдруг ощутила себя постаревшей на десяток лет за прошедшие несколько секунд. Женщины почти трагически воспринимают возраст, и после девятнадцати им кажется, что они начинают стареть. Эмбер, которой совсем недавно исполнилось двадцать три, сразу почувствовала себя древней старухой. Между ними было целых пять лет разницы! А пять лет – это вечность!

– Говоришь, она хорошенькая? – пробормотала Эмбер несчастным голосом. – Миловиднее меня, Брюс?

– Господи, Эмбер. Что за вопрос ты задаешь мужчине? Ведь ты знаешь, что ты красива. С другой стороны, я не такой фанатик, чтобы считать, будто на земле есть только одна хорошенькая женщина.

– И все-таки она красивее меня? – требовательно спросила Эмбер.

– Нет, я так не считаю, дорогая. – Брюс поцеловал ей руку. – Клянусь, я не думаю так. Между вами нет ничего общего, но вы обе милы.

– А ты любишь меня?

– Да, я люблю тебя.

– Тогда почему же ты… нет, все, ладно, – раздраженно сказала она, но, подчинившись его строгому взгляду, переменила тему: – Брюс, у меня идея! Когда ты закончишь дела, давай возьмем яхту Элмсбери и отправимся вверх по реке на неделю. Он разрешил взять яхту, я спрашивала. О, пожалуйста, это было бы просто замечательно!