Сад Лиоты - Франсин Риверс

Энни. Каково будет Энни найти на пату ее скорченное тело, а потом узнать, что она выпила целую бутылочку лекарства? Лиота знала, каково будет ее внучке.

— Я люблю тебя, бабушка.

— Замолчи. Я уже слышала. — Видимо, это Его ответ ей. Я люблю тебя. Уж не хочет ли Он сказать, что ей пора прекратить жалеть себя и начать бороться?

— Большинство людей рано или поздно отказываются от борьбы.

— Я люблю тебя, бабушка.

Замечательно, Господи. Все верно! Верно!

Она хорошо знала, что если пойдет на кухню и проглотит то лекарство, Энни будет очень больно. Неизвестно, где она упадет и умрет. Вряд ли она будет хорошо выглядеть, если свалится на пол и пролежит так несколько дней. Весьма недостойно будет смотреться.

— Я люблю тебя, бабушка.

— Уже слышала. Лучше поешь своих семечек!

Но Барнаби заводил свою пластинку до самого вечера, пока к Лиоте не вернулся ее боевой дух — она готова была свернуть попугаю шею.

17

Меньше всего Лиота ожидала, что ей позвонит сын. Но он все-таки позвонил. Она была приятно удивлена, услышав голос Джорджа в трубке… пока не поняла, почему он звонит.

— Мама, Нора говорила, что встретила в твоем доме молодого человека.

— Корбана, — уточнила Лиота после небольшой паузы. Она испытала разочарование, и сердце у нее сжалось. — Корбан Солсек. Из благотворительной организации. Наверное, Нора говорила тебе, что я узнала телефон из телевизионной рекламы.

— Что тебе известно об этом молодом человеке, мама?

— Он пришел с рекомендацией и охотно мне помогает. Что я должна была узнать?

— Он может оказаться кем угодно. Мне кажется, что неблагоразумно пускать в свой дом незнакомца.

Джордж волнуется за дом. Не за мать.

— Может, правильнее было бы спросить, почему пожилой женщине приходится обращаться за помощью к незнакомцу? — Она сразу пожалела о своих словах, заставивших сына еще сильнее почувствовать вину перед ней, а значит, положила новые кирпичики в разделявшую их стену непонимания.

— Будь у меня больше времени, я бы приезжал и помогал, — натянуто проговорил Джордж. — Но мне нужно управлять компанией, а при теперешней конкуренции мне едва удается держаться на плаву. Ты же знаешь.

— Конечно, знаю. — Он повторял ей это каждый раз, когда они разговаривали по телефону. Звонила обычно она, и, естественно, каждый раз оказывалось, что она его отвлекает. — Только не нужно раздражаться, если я сама нашла себе помощника. Энни приезжает несколько раз в месяц. Она уже познакомилась с Корбаном, и он понравился ей. И если у вас с Норой возникли вопросы насчет его характера, вы можете поинтересоваться у нее. Или позвонить в ту самую благотворительную организацию. — Лиота продиктовала ему телефон и еще раз повторила имя. Она очень надеялась, что сын не говорит с ней по сотовому телефону, сидя за рулем своей машины. — Корбан учится в университете, Джордж, и должен быть в списках, которые находятся в деканате. Кажется, он изучает социологию. Ты успокоился на его счет, дорогой?

— Я звоню не за тем, чтобы ты читала мне нотации.

Она вздохнула. Что бы она ни сказала в знак примирения, все приводило к очередным нападкам с его стороны. Лучше просто ничего не говорить, а жить так, как живешь.

— Я знаю, зачем ты звонишь, Джордж. — Господи, лучше бы мне не знать. — Ты еще что-то хочешь сказать?

— Нет, больше ничего.

— Мы можем подробно все обсудить, когда ты приедешь к нам на День благодарения.

— Нора сказала, что праздник пройдет в ее доме.

Значит, вот как Нора хотела настоять на своем.

— Тогда у тебя будет выбор, куда пойти. Мы с Энни все-таки будем праздновать здесь.

— Но вам не пришлось бы возиться, если бы вы согласились пойти к Норе.

Бедняжка Энни. Она оказалась в самом центре битвы. На нее наступают со всех сторон.

— Ты можешь идти, куда хочешь. Я остаюсь здесь. — Он ничего не ответил, но по крайней мере не бросил трубку, как это обычно делала Нора, если ей противоречили. Лиота выдохнула, надеясь, что пройдет боль в груди. Не помогло. — Я кое о чем хотела спросить тебя, Джордж.

— Спрашивай, — без большого энтузиазма согласился он.

— Есть ли в моем доме что-то, что нужно тебе? Хоть что-то. Ты только скажи.

— Ничего не могу придумать с ходу.

— Тогда подумай и скажешь мне потом.

— А почему ты задаешь мне этот вопрос? Ты собираешься раздавать вещи?

Она догадалась, что он подумал о Корбане — нежданном госте.

— Спрашиваю, потому что я не вечная. Поэтому хочу знать, что я смогу отдать лично тебе.

— Думаю, я хотел бы получить половину дома и всего имущества. Лиота поморщилась. Вот, значит, как. Он все уже продумал. Деньги. Ему нужны только деньги.

— Мама?

Лиота предполагала, что Нора захочет того же. Она представила, как ее дети повесят на фасаде дома объявление о продаже и сразу после того, как она умрет, продадут и дом, и гараж. Они выставят все имущество вдоль подъездной дорожки и повесят ярлычки, на которых укажут очень низкую цену. Только чтобы побыстрее избавиться от ее вещей. Нужно немедленно начинать убирать мусор.

Она оглядела свою гостиную и постаралась посмотреть на свои вещи их глазами. По их стандартам все это — старье. Они же не знают, что значит для нее каждая безделушка, вышивка, каждый предмет мебели. Все вещи в ее доме имели особое значение, они не просто пылились, а пробуждали воспоминания. Ее дом был настоящей библиотекой воспоминаний, с вещами было связано что-то очень личное: одни терзали сердце, другие, напротив, наполняли его нежностью. Она бы с удовольствием поделилась со своими детьми этими воспоминаниями, если бы только они этого захотели.

— Мама? — повторил Джордж.

Господи, я могла бы ожесточиться. Было бы несложно разозлиться прямо сейчас и винить Джорджа и Эйлинору за ту боль, которую они причиняли мне годами, за их безразличие и отстраненность. Но они-то ведь не воспринимают свое поведение таким, каким его вижу я. Они покинули меня потому, что считали, будто это я от них отвернулась.

Она знала, что это правда. Они на нее обижались, а теперь решили в отместку обижать ее. Они хотели, чтобы мать ждала их дома, была в полном их распоряжении — решала различные проблемы, избавляла от страхов, исполняла желания. А раз она не смогла стать такой, они ожесточились. Они предпочитали ложь, которую им навязали другие, вместо того, чтобы послушать свою собственную мать. И они ни разу не попытались найти правду.

О, Господи, отчего они не обратились ко мне и не спросили: почему все происходило именно так? Насколько велика моя вина в том, что я не хотела выдавать тайны Бернарда или ущемить гордость дедушки Рейнхардта? Или бабушки Элен? И сколько лет прошло до того, как бабушка Элен узнала всю правду, а потом страдала от мысли, что отравила детей ненавистью ко мне? Лучше бы она сама все им рассказала, а не вынуждала меня скрывать ее стыд. И поверят ли они мне теперь, если я расскажу им правду? О, Иисус, благословенный Спаситель, Господь, останови биение моего сердца и забери меня домой! Я устала от этой жизни! Я устала ждать, надеяться и горевать! Я устала от разочарований. И когда только закончится моя жизнь?

— Мама!

— Я тебя слышу, дорогой. — Надеюсь, недолго буду слышать.

— А что ты хочешь, чтобы я сказал тебе? — В его спокойном голосе прозвучал вызов.

Что, в самом деле, ей хотелось услышать? «Я люблю тебя…», «Я приду на День благодарения. Спасибо за приглашение…», «Я тоже по тебе скучал. Я жду с нетерпением, когда мы соберемся, и ты расскажешь нам о прошлом…», «Покажи мне прошлое таким, каким его видишь ты…».

Мои дети — такие ханжи, такие самоуверенные. Они живут, не признавая очевидного. Они никогда не хотели видеть истину, не хотели о ней слышать. Эйлинора обвиняет, Джордж прячется. И всякий раз, когда я пытаюсь объяснить им, что же происходило в те далекие годы, мне это не удается. Они словно опутаны колючей проволокой, всякий раз, пытаясь приблизиться к ним, я натыкаюсь на нее.

Лиота совсем не могла говорить — в горле встал ком.

Забери меня к себе, Господи. Прямо сейчас, пока он не положил трубку. Может, тогда… вот ведь чушь, какой прок в этой тупой жалости к себе!

— Мама? — Джордж уже начал проявлять нетерпение. — Прости, пожалуйста, мне очень жаль, но у меня просто нет времени на то, чтобы строить догадки. Я перезвоню тебе позже. — И он положил трубку.

Она подумала, что у сына уж точно хватит времени, чтобы позвонить Энни и в благотворительную организацию и расспросить про Корбана. А потом он найдет время позвонить Норе и рассказать об этом. Лиота положила трубку и надолго задумалась. Она думала о Джордже, Норе и Энни. Майкл Таггарт, ее внук, не вписывался в эту компанию. Он уже давно покинул тонущий корабль. Она желала внуку добра. Печально, но она даже не смогла вспомнить, как он выглядит. Фотография на каминной полке была десятилетней давности.