Моя Гелла - Ксюша Левина

будто все поняла, и наблюдает за моими пальцами, приглаживающими волосы. Потом вздергивает одну бровь, нагло улыбается, как бы спрашивая: чего ты ждешь, скажи уже что-то. Я смотрю ей в глаза, не в силах ответить, и она смеется. И я смеюсь. И на нас все пялятся.

Мы и так пришли в институт вместе, привлекая внимание окружающих. И я таскался за ней по коридорам, забыв о своих делах, скорее всего, потому, что до сих пор на взводе после истории про Алешу и слов Сони, что непременно все испорчу. Если буду держаться рядом с Геллой, все будет хорошо. Я смогу держать себя в руках. Мне уже не нужно вести дневники, не нужно говорить с невидимой Эльзой, будто ее и нет вовсе. Мне ничего из этого не нужно. Просто пережить пару дней ненависти к Зализанному Алеше, и мир непременно заиграет красками. Снова. Как было на базе или в ночь похищения Геллы. Все будет просто.

Или Соня права и «просто» не бывает «навсегда»?

– Гелла, можно тебя? – Ушам своим не верю и оборачиваюсь, чтобы убедиться.

Это Зализанный Алеша стоит в дверях и смотрит на Геллу, как побитая собака.

– Нет, – отвечаю быстрее, чем думаю, и Гелла переводит на меня хмурый взгляд. – У нее пара, – пожимая плечами, отвечаю Леше, а гляжу в глаза Гелле.

– Значит, она прогуляет. Гелла, пожалуйста, можем мы поговорить?

– Леш, давай не будем, – устало говорит Гелла, поджав губы.

– Гелла, пожалуйста.

Она прижимает руку ко лбу, трет его и болезненно хмурится.

– Гелла…

– Ты обещал, – одними губами произносит она, и я киваю. Я обещал. Зачем-то.

Мне нечего сказать, я остаюсь с третьекурсниками, которые начинают шушукаться. Дерзкая девчонка, закинув ногу на ногу, смотрит на меня с таким самоуверенным выражением, что это, видимо, должно меня пробрать до костей.

– А вы с Геллой дружите?

– Нет. Что-то я не вижу, чтобы ты работала. – Киваю на ее закрытый ноутбук и утыкаюсь в свой, стараясь игнорировать взгляды окружающих.

Никакие мы не друзья.

И тот факт, что Гелла и Алеша говорят совсем рядом, в коридоре за полупрозрачной дверью аудитории, разъедает изнутри. Только я собираюсь подняться, как один из студентов просит помощи и тащится ко мне со своим ноутбуком. И пока я разбираюсь с синхронической и диахронической лингвистикой, за дверью происходят какие-то телодвижения, Леша эмоционально машет, судя по его силуэту, но студент ждет помощи, и я не могу на него забить, что приятно отдается в рациональную часть мозга.

– Ладно, давай разбираться, смотри…

* * *

Я держу себя в руках двадцать минут. Ровно столько, сколько нужно студенту, чтобы получить ответы на свои вопросы, а потом срываюсь с места. Когда открываю дверь, Гелла и Леша на меня оборачиваются.

– Все в порядке, – улыбается она.

– Егор, серьезно, не твое дело, – устало и слишком мирно говорит Леша, я не тот, кто, в его понимании, может встать на чью-то защиту.

Я не могу защищать сестру, не могу защищать Геллу. Я должен смотреть на все со стороны, а я не могу не контролировать. Моя жизнь из этого состоит. Я не контролировал ничего до восемнадцати лет, а потом просто не умел уже жить иначе.

– Гелла? – Она смотрит то на меня, то на свои сбитые на мысках ботинки, будто что-то скрывает. Поправляет на переносице очки, кусает губы.

«Только не говори, Гелла, что ты его простишь». – «Конечно, простит», – шепчет Эльза, касаясь моего плеча рукой.

Нет, только не она, не хватало мне снова чувствовать себя сумасшедшим. Давай, Колчин, ты же выше этого!

– Все в порядке. Леша извинился, я приняла его точку зрения. Все хорошо. Ладно, я пойду.

Он кивает, она скрывается за дверью кабинета. Что будет хорошо?

Леша кивает мне, будто я должен поддержать его в этой драме, где виноватых нет. Я почти уверен, что нет. И, даже не задумавшись ни на секунду, иду за ним следом. Навстречу Маргарита Ивановна торопливо стучит каблуками.

– О, Егор, я…

– Все в норме, отойду на пару минут.

– Окей, хорошо. У меня еще две пары в этой аудит…

– Ладно!

Догоняю Зализанного уже на крыльце, и он тормозит от одного моего «эй, поговорим», разворачиваясь на каблуках, так что выпендрежный мажорский бежевый плащ разлетается в стороны. Он поправляет шарфик, намотанный на шею, как у самого приличного на свете мальчика, и смотрит на меня немного исподлобья, сжав губы. Мол, что еще?

– Нужно поговорить.

– О чем? О ком? – говорит быстро, нервно, но самоуверенно, потому что это не мое дело. Ну конечно.

– Начал бы я с моей сестры, конечно.

– При чем тут вообще Соня?

– Ну, даже не знаю. Давно спрашивал, как у нее дела?

– Ладно. Поговорим.

Я слышу, как он бормочет себе под нос «неудачник», и тут же начинают чесаться руки, потому что этот парень зарвался. Я для него ничего не значу – это простительно, но Соня и Гелла мне нужны. А значит, мне, пожалуй, стоит за них с него спросить. Просто спросить. Ничего больше.

Мне не по себе от пронизывающего осеннего ветра и запаха тлеющих листьев, заполняющего легкие землисто-пряным воздухом.

Леша разворачивается на заднем дворе старого корпуса, определенного всеми под негласную курилку.

– Ну, говори.

– Тебе не кажется, что ты несколько нехорошо поступил с моей сестрой?

– Тебе не кажется, что ты не тот, кому со мной об этом говорить? – смеется в ответ Леша и, подойдя ближе, слегка хлопает меня по щеке. – Слушай, тебе не кажется, что ты устарел? Подуставшая уже это тема – мажор, распускающий руки. Ты был крутым, когда я был на первом курсе, но все изменилось. За Соню не переживай. Она же не переживает. А Гелла… у нее ко мне нет претензий, тогда что тебе до нее? Влюбился в хорошую девочку? Ну, это скучнее, чем ты думаешь. Поверь. Психи и ботанички не в моде. – Он белозубо улыбается. Очень широко. – Я копнул в эту тему, там нечего ловить. Во вселенной Геллы Петровой секса нет. В моей есть, в Сониной есть.

– Тогда зачем Гелла тебе была нужна?

Он молчит, поджимает губы, задумывается.

– Пожалуй, я до последнего надеялся, что в тихом омуте черти водятся, ну знаешь, – он говорит словами Геллы, а значит, от него она их и набралась. Руки начинают чесаться. – Могло же оказаться, что она горячая штучка. Кто не ошибается? А Соня – это другое. У нее нет сердца, чтобы его разбить, это совсем, совсем другое.

Мой кулак прилетает в слишком хорошенькое лицо Зализанного быстрее,