Когда вмешалась жизнь - Джуэл Э. Энн

на него. — И если я тебя о чем-то спрашиваю, то это потому, что хочу знать, что ты на самом деле думаешь. Это делает меня кем-то, а не никем. Если мне не понравятся твои слова, я, возможно, уйду, чтобы еще раз их обдумать, зализать раны и успокоить свое эго, но я вернусь. Если ты не хочешь, чтобы я была здесь, выстави мои вещи в коридор. В противном случае я остаюсь. Понял?

Мышца на челюсти Леви пульсировала, он моргал, глядя на нее, и сжимал кулаки.

— Ты распаковала мой чемодан, но не свой. Не думаю, что ты сама веришь в то, что останешься.

Паркер закатила глаза, повернулась и потопала в сторону своей спальни. Леви последовал за ней на безопасном расстоянии. Она перетащила свой чемодан в его комнату и зашла за угол в его глубокую гардеробную. Без всякого разбора вытащила содержимое первых двух ящиков сверху и сунула все в нижний. Затем заполнила два пустых ящика своим нижним бельем, шортами и джинсами. Одним быстрым движением отодвинула его аккуратно развешанную одежду в дальний конец шкафа. Менее чем за две минуты развесила свои рубашки и платья. На нижней полке теперь стояло несколько пар ее обуви, а чемодан был пуст.

С глубоким вздохом она повернулась к загораживающему выход Леви, который ухмылялся, цепляясь большими пальцами за карманы.

— Я только что пометила свою территорию. Не вторгайся на нее, иначе будут последствия. Я. Не. Ухожу.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

Вжух!

Леви украл ее момент.

— Не говори так.

Он пожал плечами.

— Ладно, но это ничего не меняет. Небо голубое, вода мокрая, а Земля круглая, скажу я это вслух или нет.

— Ты не знаешь меня достаточно долго, чтобы любить.

Ее голос дрожал, потому что в последний раз, когда кто-то ее любил… он умер. И он тоже признался ей в любви в гардеробной. Гардеробные несли в себе неудачу. Очень сильную неудачу.

Леви шагнул ближе.

— Ты тоже меня любишь.

Оглушительный пульс в ушах Паркер заглушил весь остальной шум.

— Ты одурманен сексом.

Он ухмыльнулся.

— Верно. Но я люблю тебя не за это.

— За это. Это желание. Очень мощная вещь. Оно инстинктивное. Физическое. Плотское. И когда оно хочет чего-то, мозг отключается… — Слова Гаса лились с ее дрожащих губ, — …и ты говоришь то, что на самом деле не думаешь.

— Я не боюсь больше не заняться с тобой сексом. Я боюсь не увидеть твоей улыбки, когда ты думаешь, что никто не смотрит. Я боюсь не услышать, как ты напеваешь, пока делаешь что-то обыденное, например, завязываешь шнурки на кедах. Я боюсь больше никогда не увидеть, как ты обнимаешь мою маму или спишь рядом с Рэгсом. Я боюсь, что ты уйдешь прежде, чем я смогу понять, почему ты рискуешь своей жизнью посреди ночи ради пончиков из круглосуточного магазина.

Он сделал последний шаг, разделяющий их.

— И к твоему сведению… я никогда не говорю того, чего на самом деле не думаю. Ты это знаешь. Так что, к черту желание. Я просто хочу эту девушку по всем причинам, которые не мог увидеть ни один идиот до меня.

Паркер мысленно сочиняла свою речь, собирая воедино слова, которыми она объяснит своей семье, почему не вернется в Айову. Все начиналось со слов: «Леви похож на…», но Леви не был похож ни на кого. Леви был Леви — личностью, феноменом.

Она устала плакать. Прошедший месяц стал для нее эмоциональным марафоном. Сглотнув комок в горле, она ткнула большим пальцем в сторону висящей одежды.

— Я серьезно. Это моя территория. Если увижу, что твои модные рубашки трутся о мои поношенные сарафаны, разозлюсь.

Он сцепил их указательные пальцы и повел Паркер на кухню.

— Я же говорил.

— Что говорил?

— Ты тоже меня любишь.

Да. Она любила его… и очень сильно.

Глава 37

Леви не было нужды работать, но он работал — много. Когда не проектировал, то осматривал строительные площадки и встречался с потенциальными клиентами и подрядчиками. У Паркер тоже были важные дела, например, прогулки с Рэгсом и… ничего. Это было пределом ее цели.

— Уф. — Она вздохнула в лифте, глядя на смену цифр. Ранняя утренняя прогулка все равно не спасала от жары. — Я не создана для этого, Рэгс. А ты?

Пес не ответил. Он не мог, так как его язык волочился по полу. Бедный Рэгс.

— Да, и я о том же. Вероятно, в течение следующих месяца или двух нам придется играть в мячик дома.

Лифт звякнул, и они вышли, по лицу Паркер стекал пот.

Открыв дверь квартиры Леви, она увидела мужчину с короткими, выгоревшими светлыми волосами, прыгавшего на батуте, которого не было, когда она уходила.

— Ты, должно быть, Паркер.

Скок, скок, скок.

Она кивнула, бросив на мужчину настороженный взгляд.

— Если ты принес мне этот мини-батут, думаю, я могу в тебя влюбиться.

— Я — Зик. И в меня влюбляются все женщины. Я щедр на подарки.

Скок, скок, скок.

Еще один медленный кивок. Паркер спустила Рэгса с поводка. Пес сразу же направился к миске с водой.

— Меня интересует только батут. Где Леви?

— В душе. Игра в лакросс этим утром была жесткой. Итак, Леви сказал, что ты из Айовы.

— Да. — Паркер взяла из холодильника бутылку воды.

— Кукуруза. Торнадо. И обширные поля… пустоты.

— В точку. — Она выпила почти всю бутылку, затем вздохнула, вытерев рот тыльной стороной ладони.

— Ты что ли в сарае родилась?

— Ага. Мама рожала одновременно с нашей лошадью Чудо-Грейс. Я появилась первой. И как только я вышла из материнского чрева, меня тут же приложили к соску Хильды, нашей козы.

Она одарила Зика широкой улыбкой, и в этот момент из коридора появился Леви, застегивая на ходу пуговицы на рубашке. Уголок его губ изогнулся, когда он со счастливым видом посмотрел на Паркер.

— Отвали, Зик. Это Паркер.

Зик сделал последний большой скачок и прыгнул к дивану, куда и приземлился с глухим звуком.

— Мы просто знакомились. Подумал, стоит это сделать, раз уж она призналась мне в любви.

Разгоряченная от прогулки кожа Паркер скрывала ее смущение.

— Я имела в виду…

Леви прижал ее к кухонному островку и оперся руками по обе стороны от ее бедер, заключая в капкан.

— Что ты имела в виду? Ты действительно призналась в любви другому мужчине?

Паркер с ухмылкой продолжила застегивать за него рубашку.

— Он принес для меня батут.

— Его принес для тебя я. — Он вонзил зубы ей в шею.