Эмма - Джейн Остен

Однажды после обеда, как это частенько случалось, он отправился провести вечер в Хартфилд. Эмма и Харриет собирались на прогулку, он присоединился к ним, а на обратном пути они заметили мистера и миссис Уэстон с сыном и мисс Бейтс с племянницей – они случайно встретились на дороге. Обе компании спешили погулять до дождя. Все пошли вместе; дойдя до ворот Хартфилда, Эмма, которая понимала, насколько приятны неожиданные визиты такого рода для ее отца, уговорила всех зайти и выпить чаю. Обитатели Рэндаллса согласились сразу же; мисс Бейтс, произнеся, по обыкновению, длинную речь, которую почти никто не слушал, также сочла возможным принять любезное приглашение дорогой мисс Вудхаус.

Когда они входили в ворота, мимо верхом проскакал мистер Перри. Джентльмены заговорили о его лошади.

– Между прочим, – спросил вскоре Фрэнк Черчилль у миссис Уэстон, – что сталось с планом мистера Перри обзавестись собственным выездом?

Миссис Уэстон с изумленным видом отвечала:

– Я и не знала, что он когда-либо строил подобные планы!

– Но я узнал о них от вас. Вы упомянули об этом в письме три месяца назад.

– Кто, я? Невозможно!

– И все же это были вы. Я отлично помню! Вы упоминали, что это вот-вот произойдет. Миссис Перри поделилась с кем-то новостью и была необычайно рада. Ведь именно благодаря ее настояниям он согласился обзавестись каретой, так как, по ее мнению, его частые разъезды в плохую погоду не доведут его до добра. Теперь-то припоминаете?

– Даю честное слово, что я никогда – до сего момента – и не слыхала об этом!

– Неужели? Да возможно ли? Господи помилуй! Значит, мне все приснилось… но я был совершенно уверен… Мисс Смит, судя по вашей походке, вы очень устали. Ну ничего, скоро вы отдохнете.

– Что такое? Что такое? – вскричал мистер Уэстон. – Что еще за новости о Перри и карете? Фрэнк, ты говоришь, что Перри собирается купить карету? Я рад за него. Должно быть, он сам тебе об этом рассказал.

– Нет, сэр, – отвечал сын смеясь. – Кажется, никто мне ничего не рассказывал… Как странно! Я действительно был уверен в том, что миссис Уэстон упомянула об этом в одном из своих писем в Энскум – несколько недель назад, со всеми подробностями… но раз она заявляет, что и понятия ни о чем не имеет, то, конечно, мне все приснилось. Я великий мечтатель. Я люблю вспоминать всех обитателей Хайбери, когда я вдалеке. И, перебрав в памяти своих самых близких друзей, начинаю думать о мистере и миссис Перри.

– Однако странно, – заметил его отец, – что у тебя был такой правильный, связный сон о людях, о которых тебе вряд ли пришло бы в голову вспоминать в Энскуме. Чтобы Перри обзавелся собственным выездом! А его жена убеждала его купить карету ради его же блага! Не сомневаюсь, в один прекрасный день так и будет, пока только рановато. Что за правдивые предположения подчас являются во сне! А бывают сны – просто нагромождение несуразностей! Ну, Фрэнк, твой сон неопровержимо доказывает, что во время твоего отсутствия в Хайбери ты постоянно думаешь о нас. А вы, Эмма, часто видите сны?

Эмма не слушала. Она спешила вперед, подготовить батюшку к приходу гостей, и не уловила намека мистера Уэстона.

– Ну, если уж по правде, – воскликнула мисс Бейтс, которая в последние две минуты тщетно пыталась вставить хоть словечко, – если уж о том зашла речь, невозможно отрицать, что у мистера Фрэнка Черчилля… то есть я не утверждаю, будто он не видел сна… знаете, иногда мне самой такое приснится! Но раз уж об этом зашла речь, я должна признать, что прошлой весной мистер Перри правда вынашивал такую мысль – ведь сама миссис Перри упоминала об этом в беседе с матушкой. Да и Коулы знают об этом так же хорошо, как и мы, – но это был своего рода секрет, не известный больше никому, да и мысли такие были только дня три. Миссис Перри ужасно хотелось, чтобы ее муж завел собственный выезд, и однажды утром она пришла с визитом к матушке в приподнятом настроении, потому что решила, что ей удалось убедить его. Джейн, разве ты не помнишь, как бабушка рассказывала нам об этом, когда мы вернулись домой? Забыла, куда мы тогда ходили… похоже, в Рэндаллс… да, кажется, именно в Рэндаллс. Миссис Перри всегда особенно добра к моей матушке – по правде сказать, не знаю, кто ее не любит, – и она по секрету рассказала ей, разумеется, она не возражала против того, чтобы матушка передала новость нам, однако не хотела, чтобы узнали все остальные. И до сего дня я ни одной живой душе об этом не рассказывала. В то же время не могу ручаться, что ни разу не обронила намека, ведь я знаю, что иногда у меня помимо воли вырывается… Я, видите ли, болтушка! Да уж, люблю поговорить… то и дело у меня с языка срывается такое, о чем лучше бы помолчать. Я не такая, как Джейн… Хотелось бы мне быть похожей на нее. Ручаюсь, она-то ни за что не выдаст самой малой малости… Да где же она? Ах! Прямо позади меня. Отлично помню визит миссис Перри… Да, поистине удивительный сон!

Они входили в прихожую. Мистер Найтли опередил мисс Бейтс и поспешно бросил взгляд на Джейн. Он смотрел на Фрэнка Черчилля, на чьем лице, как ему показалось, он различил подавляемое смущение, которое молодой человек пытался сгладить шуткой, и непроизвольно перевел взгляд на лицо девушки, однако она действительно отвлеклась и была всецело поглощена своей шалью. Мистер Уэстон уже вошел. Двое остальных джентльменов остановились у двери, чтобы пропустить ее вперед. Мистеру Найтли показалось, что Фрэнк Черчилль во что бы то ни стало хочет поймать ее взгляд – показалось, он буквально поедал ее глазами, однако если это и было так, то ждал он тщетно – Джейн прошла между ними в прихожую, не глядя ни на кого.

Времени для дальнейших замечаний или объяснений не осталось. Пришлось довольствоваться услышанным, и мистер Найтли занял место вместе с остальными за большим современным круглым столом, который завела в Хартфилде Эмма и которым никто, кроме Эммы, не мог убедить ее батюшку пользоваться, покинув старый, маленький Пембрук, на котором вот уже сорок лет ему в тесноте накрывали два его ежедневных блюда. Чай прошел сносно, и никому, видимо, не хотелось уходить.

– Мисс Вудхаус, – заявил Фрэнк Черчилль, оглядев столик, стоящий позади него, до которого он со своего места мог дотянуться, – ваши племянники увезли свои кубики – ну, коробку с буквами? Обычно она стояла здесь. Где она? Вечер, кажется, скучноватый, такое подобает скорее зиме, чем лету. Однажды утром мы очень веселились с этими кубиками. Я хочу снова озадачить вас.

Эмме его затея пришлась по душе; коробку достали, и скоро весь стол был завален кубиками, с которыми, казалось, никто так ловко не управлялся, как они двое. Они молниеносно составляли слова друг для друга – или для всех желающих поиграть. То, что игра была тихой, сделало ее особенно желанной для мистера Вудхауса, которого часто огорчали более шумные забавы, устраиваемые иногда мистером Уэстоном; теперь же хозяин дома мог с легкой душой предаваться любимым занятиям: сожалеть об отъезде «бедных малышей» или, подбирая оброненный игроками кубик, гордо указывать гостям на то, как Эмма красиво пишет буквы.

Фрэнк Черчилль выложил перед мисс Ферфакс ряд кубиков. Она окинула их взглядом и проворно принялась составлять слово. Фрэнк сидел рядом с Эммой, Джейн – напротив них, а мистер Найтли со своего места мог наблюдать за всеми. Его целью было увидеть как можно больше, не выдавая при этом своего интереса. Вскоре мисс Ферфакс составила слово и с легкой улыбкой придвинула кубики назад. Если бы она собиралась скрыть слово от посторонних глаз, ей бы следовало немедленно перемешать кубики, но для этого смотреть нужно было на стол, а не на молодого человека, сидящего напротив. Как бы там ни было, а буквы остались неперемешанными, и Харриет, которая с жадностью бросалась на каждое новое слово, но сама до сих пор не угадала ни одного, придвинула буквы к себе и принялась за работу. Поскольку она оказалась соседкой мистера Найтли, то к нему и обратилась за помощью. Оказалось, что это слово «промах»; и, когда Харриет, ликуя, провозгласила свою отгадку, щеки Джейн слегка зарделись. Сомнений больше не было: предназначенное мисс Ферфакс слово имело для нее некий тайный смысл. Мистер Найтли увязал его со странным сном, увиденным Фрэнком Черчиллем, однако, какая между ними связь, было вне пределов его понимания. Могла ли его любимица настолько утратить свойственные ей застенчивость и деликатность? Мистер Найтли сильно подозревал, что здесь не обошлось без каких-то решительных шагов. Неискренность и лицемерие обступали его со всех сторон. Эти буквы – всего лишь предлог для ухаживаний и обмана. Детская игра призвана скрыть другую, более тонкую игру Фрэнка Черчилля.

С растущим возмущением продолжал он наблюдать за молодым человеком, с тревогой и недоверием следил он за обеими его ослепленными спутницами. Вскоре мистер Найтли заметил, что для Эммы приготовлено короткое слово и передано ей так, чтобы другие не видели, да еще с лукавой усмешкой. Он увидел, что Эмма быстро разгадала слово и нашла его в высшей степени забавным, хотя и сочла необходимым выразить свое недовольство шалостью, ибо вслух она сказала: