Султан Луны и Звезд - Том Арден

— Я не заслужил никакой награды, — так он сказал, — и не заслужил благодарности. Мое предсказание было случайным. Боги избрали меня своим орудием, и я рад тому, что судьба пощадила калифа. А теперь уходи, — сказал отец посланнику калифа, — и позволь мне жить прежней жизнью, в бедности и безвестности. Такова моя участь, и большего я не желаю.

Мы с братьями могли только опечалиться из-за того, как поступил наш отец. Мы пошли к матери и стали умолять ее, чтобы она упросила отца передумать. Но и мать была непреклонна и сказала нам только, что есть нечто, чего мы пока не понимаем, и что мы не вправе спорить с решением отца.

Мы ушам своим не поверили и с того дня еще сильнее опечалились. Мой брат Симонид со свойственной ему набожностью объявил, что нам следует смиренно покориться велению судьбы, но я знал, что даже он подумывал о том, что если бы отец не отказался от вознаграждения, это помогло бы ему поступить в Школу Имамов. Мой брат Эвитам без стеснения порицал отца и говорил о том, что его мечта оказаться при дворе калифа была так близка, а отец жестоко разбил ее. Я же желал одного: чтобы мои братья вновь соединились со мной в мечтаниях о великолепном доме и пышных садах, где мы некогда познали неизбывное счастье.

Но, как я уже сказал тебе, принц, халифату Куатани суждено было пережить три испытания. По пятам за первым последовали второе и третье. Прошла одна луна или чуть больше, и жители города забыли о страшной лихорадке, но тут в гавани разразился жуткий пожар. Огонь распространялся с чудовищной быстротой и того и гляди мог объять весь город, в том числе и Дворец с Благоуханными Ступенями. Придворные уговорили калифа бежать из Куатани, и он внял их мольбам, но случилось так, что на пути из города его караван вновь проходил мимо лачуги моего отца.

— Калиф, погоди! — вскричал мой отец, выбежав на дорогу и встав перед правителем. — Знай, что я скорее умру, нежели нанесу тебе оскорбление, но поверь мне, лишь моя верность тебе вынуждает меня сказать, что ты не должен покидать город. Огонь не коснется тебя — того желают все твои подданные. Пожар не тронет твоего дворца, но в поджоге повинны изменники-уабины, и если ты покинешь город, они разграбят дворец, похитят все твои сокровища! Вернешься во Дворец с Благоуханными Ступенями — пламя пожара вскоре угаснет. Уйдешь из Куатани — и твоим владениям суждены страшные бедствия!

И снова, как в прошлый раз, калиф послушался моего отца и повернул назад, и снова все вышло так, как предсказал отец. Огонь не коснулся дворца, а люди калифа нашли и казнили мерзких лазутчиков-уабинов.

Великая слава ожидала моего отца, но он вновь отказался от всех почестей и наград, и вновь нас с братьями охватил великий гнев и страшное разочарование. Неужели наш отец и вправду был лишь случайно избранным орудием богов? Мы не могли поверить в это и жестоко требовали от нашей матери, чтобы она объяснила нам странное поведение отца. Мы гадали: на самом ли деле наш отец — всего лишь простой сапожник, вправду ли он прячет под маской обезображенное шрамами лицо и не кроется ли там личина могущественного демона?

Честно говоря, мы также размышляли и о калифе, но я уже говорил тебе о том, что Абдул Самад был человеком суеверным. Будучи дважды спасенным от неминуемой погибели моим отцом, калиф не желал противиться воле своего загадочного избавителя. Он был готов оставить отца в покое и оставил бы, если бы пророческий дар отца не спас его в третий раз.

В Куатани пришла война. Разъяренные казнью своих лазутчиков, на город двинулись орды разбойников-уабинов. Они окружили город и потребовали, чтобы калиф сдался. Уабины обещали ему, что если он попросит пощады, они не тронут его и позволят ему беспрепятственно выехать из города. Если же он будет пытаться противиться им, — так заявили уабины, — они разрушат город и перебьют всех его жителей. У калифа не было выбора. Наконец, предаваясь великой печали, он выехал на встречу с уабинами и был готов отказаться от престола, когда на его пути вдруг снова появился мой отец.

— Калиф, я вновь умоляю тебя остаться! Я пекусь лишь о том, чтобы боги сохранили тебя и твои владения. Поверь мне: тебе не следует доверять лживым речам уабинов! Поезжай к ним — и тебя убьют независимо от того, отречешься ли ты от престола или нет. Затем уабины, долее не опасаясь сопротивления, приступят к разрушению города. Вернись во дворец, пошли уабинам весть о том, что встретишься с ними завтра поутру. Но к этому времени здесь уже будет войско султана, и оно освободит город от орд захватчиков.

И в третий раз калиф повернул назад, и в третий раз все случилось в точности так, как предсказал отец.

Но теперь калиф больше не пожелал слушать моего отца, не захотел смириться с его отказом от славы и наград. Он потребовал, чтобы отца привели во дворец, и там, в окружении охваченных безмерным ликованием приближенных, одарил отца сундуком, полным золотых монет, благодарно обнял его и затем вдруг порывисто сорвал с него кожаную маску.

Калиф отшатнулся, ожидая, что увидит нечто ужасное. Но увидел он, что на лбу моего отца запечатлена звезда и что его тронутая сединой борода разделена на три пряди двумя рубцами на подбородке.

И тогда лицо Абдула Самада озарилось не страхом, но великой радостью.

— Прорицатель! О, Пандар, а я-то гадал, кто же ты такой! Ты для меня — истинный дар богов, ибо никогда прежде я не встречал прорицателя более могущественного, нежели ты! Но теперь хватит загадок, Пандар, и покончим с той безвестностью, в которой ты прежде жил. Ты доказал, что твой дар бесценен, — и думаю, именно этого ты добивался. Теперь ты станешь украшением моего двора и самым доверенным из моих советников.

В тот день мои братья и я познали величайшую радость, ибо нам казалось, что теперь всем нашим бедам и страданиям пришел конец. Вроде бы, миновали считанные мгновения — а мы уже поселились в роскошных покоях и обрели прекрасные одежды, в которые прежде наряжались только в своих мечтаниях. На смену полуголодной жизни пришли чудесные пиршества, во время которых нам прислуживали рабы. Наш отец одевался в плащ, расшитый звездами, и много времени проводил в таинственных беседах с нашим господином и повелителем. Мой брат Симонид любовно лелеял мечту о том, теперь уже недалеком, дне, когда он отправится в Каль-Терон, где станет украшением Школы Имамов. Мой брат Эвитам думал только о своей карьере при дворе калифа. А я потирал руки и размышлял о том, что теперь без труда сделаюсь, как мечтал, богатым купцом и основателем собственного царства.

Как же мы были потрясены, узнав о том, что наши родители вовсе не разделяют нашей радости! Наша мать все время пребывала в тревоге, хотя и носила дивные одежды и драгоценности. Однажды мы застали ее горько плачущей.