Искатели жребия - Николай Романецкий

— На все! Она любит тебя, Калинов. Как раньше. А я всю жизнь гоняюсь за вчерашним сном… Не знаю, что в тебе такого, чего нет во мне, но факт остается фактом. Я не нужен даже сейчас, когда ей плохо… Должен признать, я ошибся.

Ярость мгновенно исчезла. Калинов с трудом сдержал самодовольный смешок.

— Как я ошибся! — продолжал Крылов с тоской в голосе. — Мне казалось, между вами возникла трещина, что пришло наконец мое время, что вы вместе только в силу привычки. Как я ошибся!.. Я похитил твою вторую жену, я шантажировал тебя, рассчитывая заставить развестись с Витой…

«Надо бы отреагировать, — подумал Калинов. — Зарычать на него, затопать ногами, пообещать десять казней египетских…»

Он встал, сделал попытку сжать кулаки. Ярость не возвращалась. Крылов поднял голову, вздохнул. Вздох этот и вовсе обезоружил Калинова. Это был предсмертный вздох умирающего.

— Сядь, Саша, — чуть слышно сказал Крылов. — Сядь… Ты бессилен наказать меня больше, чем я сам себя наказал. Я полжизни гонялся за фантомом. Я третировал свою жену, променявшую на меня отцовские миллионы. Я виноват перед своими не родившимися детьми. Дримленд вошел в мою плоть и кровь, я не жил, а играл в дэй-дримы… Ты помнишь обряд обручения с жизнью?.. Я стал взрослым, но так и не обручился с нею! — Крылов уронил голову на руки и издал странный звук: полувсхлип-полушипение.

Калинов молча ковырялся вилкой в тарелке — слов в душе не было. Как не было и недавней злобы. Он вдруг сердцем почувствовал трагедию человека, сидящего напротив.

«А ведь это ты во всем виноват, — сказал он себе. — Ты закрыл им доступ в Дримленд, но забыл вытащить их из Страны Грез. И Зяблик, наверное, не один такой… И жена его, должно быть, по-прежнему живет в Дримленде душой… А Флой, а Клод, а Ирена?.. Ты когда-нибудь поинтересовался их дальнейшей жизнью? Плевал ты на них! Хотя, быть может, всю их жизнь под откос пустил… А Вита? Ты уверен, что и она не живет до сих пор в Стране Грез?

Иначе с какой стати она тебя до сих пор любит? Может, она до сих пор любит свою мечту? А может, она просто не может жить без любви, уж такой она рождена. Любовь для нее — смысл жизни, без нее она умрет…»

Зяблик поднял голову:

— Ты простишь меня, Сашка?

Калинов только кивнул: слов по-прежнему не было.

— Поздно я снова попал в Дримленд, — сказал Зяблик. — Иначе бы я все это понял еще раньше. Сколько лет выброшено! — Он встал. — Ладно, пора и честь знать! — Он осторожно протянул Калинову руку. — Желаю счастья, шнурик!

Калинов не смог отказаться — пожал хорошо знакомую руку. Они посмотрели друг другу в глаза. Казалось, Зяблик ищет на дне глаз Калинова что-то, известное ему одному. И наверное, нашел, потому что несмело улыбнулся и исчез.

Калинов крякнул, открыл бутылку коньяка, налил себе целый стакан и залпом выпил. Мысленно позвал Виту. Ответа не получил.

«Что ж, — сказал он себе. — Теперь тебе больше не на кого кивать. Теперь твои проблемы упираются только в тебя самого».

Растолкал его утром Медовик. Калинов с трудом оторвал голову от подушки и обнаружил, что подушки как таковой и следа нет: голова его покоится на охапке мягкой, душистой травы. Огляделся — чисто поле вокруг. Медовик стоял рядом, привычно щерился.

— Оставьте ж вы меня, наконец, в покое! — Калинов сел. — Что, гостиница закрылась?

— Для тебя — да.

— Ну и ладно. — Калинов поднялся на ноги. Чисто поле было бесконечным — до самого горизонта покрытая травой равнина.

— А где же «Вифлеемская звезда»?

Медовик снова ощерился, мигнул шустрым глазом:

— Она тебе теперь без надобности. Отныне заместо звезды у тебя я буду.

Калинов подчеркнуто-изумленно оглядел урода с ног до головы, изогнулся в вежливом поклоне.

— Это за что же мне такая честь?

— Не ерничай!

— Я ерничаю?! — Калинов фыркнул. — А что мне остается? Болтаюсь бог знает где, бог знает зачем… Водят меня на коротком поводочке…

— Водят тебя! — Медовик сплюнул. — Пьешь тут на халяву да с молодыми девками похабными делами занимаешься!

— А ты меня прогони.

— Я тебя прогоню, — пообещал Медовик. И добавил с угрозой: — Я тебя так прогоню — свои не узнают!.. А сейчас пошли!

— Куда?

— На Кудыкину гору.

И Калинов вдруг понял, что перед ним совсем другой Медовик. От привычного — добродушного и спокойного — Медовика не осталось и следа. Теперь это было настоящее Лихо — злое, противное и ненавидящее. Калинов решил, что такого типа не стоит задевать, и пожал плечами:

— Пошли…

Они двинулись в дорогу. Дорога была невеселая. Медовик шел впереди и что-то бормотал себе под нос. До Калинова долетали лишь отдельные обрывки фраз: «…сразу надо было в оборот…», «…вожжайся с ним!», «…у Джоса по-доброму…»

Потом Медовик замолк. Они шагали по полю, и вокруг не было никаких ориентиров. Трава, серое небо, горизонт… Ритм движения завораживал, смотреть по сторонам не было надобности, и взгляд Калинова в конце концов прилип к сгорбленной спине Медовика.

«А ведь все изменилось, — сказал себе Калинов. — Ведь теперь со стороны Зяблика уже не будет угрозы и можно вернуть все в привычную колею. Никто ведь, собственно говоря, ничего не знает. С Витой я в тот день поговорить не успел… Но почему же она тогда сбежала в Дримленд? И если не Зяблик ее увел, то кто?..»

Мысли его метались от Виты к Марине, от Марины к Зяблику, от Зяблика к Петеру Крайчику…

«Если быть честным с самим собой, — думал он, — то я оказался порядочной сволочью. Никакой заботой о беременной женщине не оправдаешься. И хорошо, что Вита всего этого не знает».

— Ты ошибаешься! — прозвучал в мозгу чей-то голос.

— Что?! — Калинов застыл как вкопанный.

— Ты ошибаешься. — Медовик обернулся, единственный его глаз светился грустью. — Страстотерпящие хорошо знают предмет своей страсти.

И Калинов вспомнил, как Вита спрашивала его накануне своего исчезновения, не бросит ли он ее. Но ведь Марина в тот день задавала тот же самый вопрос!..

— Для женщины быть брошенной — все равно, что умереть, — сказал Медовик.

— А ты-то откуда знаешь?! — Калинов заглянул Медовику в глаз. — Ты кого-нибудь бросал?

— Меня бросали, потому и знаю… А у женщин еще больнее.

— Но ведь я-то не бросал, я только собирался, да и то на время.

— Всяк предает сначала в мыслях.

— Всяк предает сначала в мыслях, — повторил, как эхо, Калинов. Сердце его вдруг сжалось, и он с трудом прошептал: — Кто ты, Медовик?

— Кто-кто! Лось в пальто, да и то — не то. Пошли?

Калинов оглянулся. Они по-прежнему стояли в чистом поле.

— Куда?

— К ней.

— Нет! — воскликнул Калинов неожиданно для себя самого.

— Но ведь ты хотел ее видеть!

— Хотел, но… — Калинов замолк.

Медовик ждал продолжения. А не дождавшись, сказал:

— Пошли!

Калинов опустил голову. А когда поднял, поля вокруг уже не было. Они стояли в огромной пещере. По темным стенам метались отсветы пламени костра. Костер горел в центре пещеры. Вокруг костра сидели люди. Калинов пригляделся и замер, потрясенный.

Они все были здесь. Как четверть века назад. И Клод, и Зяблик, и Флой, и «мисс миллионерша». И все остальные. И выглядели они, как четверть века назад. Только Вита и Джос были сегодняшними.

— Побыстрее! — заторопил Клод. Калинов втиснулся между Флой и Иреной.

— Привет! — сказала Флой. — Именно таким я тебя всегда и хотела видеть.

— Как ты тут очутилась?

— Сон… Только всегда ты мне снился таким, каким я тебя помню. А сегодня почему-то совсем другой. Я не раз видела тебя в выпусках новостей, но ты все равно снился мне мальчиком…

— Тебе часто снится Дримленд?

— Почти каждую ночь. И ты. Ты ведь мне нравился, хоть и подкачал тогда… Ты женат?

— Да. На двоих.

— Блюдешь моду?

— Причем здесь мода?

— Ладно, ладно! — Флой потрепала его по плечу. — Дети?

— Трое. Скоро будет четвертый. А у тебя?

— У меня пятеро. Но я единственная.

Калинов почувствовал, что на него кто-то смотрит, поднял глаза. Смотрела на него Вита. Флой перехватила его взгляд:

— Ты счастлив?

— Не знаю. А ты как? В стриптиз-театрах играла?

Она улыбнулась. Посмотрела строго-внимательно. Как учительница на своего ученика.

— Пока не вышла замуж. — Она снова взглянула на Виту. — Странно! Что здесь делает эта дама? Я ее не помню. С какой стати она в моем сне? — Она перевела глаза на Калинова. — Ты ее знаешь?

— Да, это моя жена. Первая. Флой закусила губу:

— Так, может, это твой сон?

— Вряд ли… Скорее это ее сон.

— Вот как! — Флой нахмурилась. — Но я не хочу быть во сне у незнакомой женщины.

— Она тебе знакома. Это Вита. Помнишь?

— А-а-а… Та рыженькая серая мышка? Выходит, она тебя все-таки окрутила?