Последняя черта - Семен Кожанов

Боевики в легковушках тоже заметили взрывы, фары погасли, но машины продолжили движение. Вскинув «Аглень» на плечо, я привстал на колено и, тщательно выцелив приближающиеся машины, нажал на спуск. Ракета, оставляя за собой дымный след, устремилась к цели. По правилам надо было подорвать последнюю машину в колонне. Во-первых, у водителя последней машины было меньше времени среагировать — впереди идущие машины закрывали обзор, а во-вторых, это отрезало путь к отступлению. Но передо мной были не БТРы и танки, а жестянки легковых автомобилей.

Я стрелял в автомобиль, который двигался первым, был хороший шанс на то, что позади идущие легковушки попадут под взрыв. Это танку с его броней нечего бояться осколков от близкого взрыва, а легковушку может и отбросить на несколько метров.

Граната попала не в машину, а в дорожное покрытие в нескольких метрах перед автомобилем — видимо, я не совсем точно рассчитал скорость перемещения транспорта. Фонтан огня и сноп осколков, вперемешку с асфальтовым крошевом, жесткой щеткой хлестанул по капоту и лобовому стеклу автомобиля. Первой ехала «шестерка», взрыв противотанковой гранаты перевернул машину через капот и бросил ее на крышу.

За «шестеркой» двигался «УАЗ», а за ним вазовская «четверка». «УАЗ» обогнул перевернутую «шестерку», лихо заложив вираж, и встал на повороте на два колеса. А вот «четверка» резко остановилась, оставляя за собой дымный черный след от заблокированных тормозами шин.

Подняв АКМ, я выпустил длинную очередь в проезжавший мимо меня «УАЗ». И тут же упал на землю, вжимаясь всем телом в неглубокую расщелину.

БА-БАХ! БА-БАХ! БА-БАХ! — прогремели взрывы гранат на дороге. БА-БАХ! БА-БАХ! — еще два взрыва. Я осторожно высунул голову, из-за укрытия — «УАЗ» скатился на обочину дороги, упав на борт. Дальняя от нас обочина представляла собой длинную, глубокую канаву. «УАЗ» лежал на самом дне канавы — видимо, водитель предпринял отчаянную попытку уйти от взрывов и поворотом руля бросил машину в канаву. Как ни странно, но это ему удалось — дорога была слишком высоко, гранатные осколки прошли мимо.

Широко размахнувшись, я закинул гранату на дальнюю сторону дороги. Граната железным мячиком несколько раз подпрыгнула по разбитому дорожному покрытию и скатилась в канаву, к перевернутому «УАЗу». БА-БАХ! — грянул приглушенный канавой взрыв.

Та-та-та! — раздалась короткая автоматная очередь с той стороны, где на дороге горела перевернутая «шестерка». Пули вгрызлись в землю совсем рядом со мной. Вжавшись в землю, я начал отползать назад, пытаясь уйти на безопасное расстояние.

От дороги начал бить еще один автомат, потом к нему присоединились ружье и пистолет. Землю впереди меня безостановочно секли пули, образуя после попадания фонтанчики земли.

Справа от меня раздались короткие автоматные очереди — это Ветров начал стрелять из автомата. Очереди Данилы заставили пригнуться и на какое-то время затихнуть тех, кто стрелял в меня. Воспользовавшись минутной заминкой, я встал на четвереньки, и сноровисто перебрался на вершину гряды. Там я поднялся в полный рост и перебежал метров на десять, ближе к позиции Ветрова.

Поменяв магазин в автомате, я подобрался к краю склона и посмотрел на дорогу: «УАЗ» лежал на том же месте, из-за его борта торчал автоматный ствол, из которого периодически вырывались снопы огня — кто-то выжил после падения машины в канаву и стрелял в сторону Енота. Перевернутая «шестерка» была полностью объята пламенем, сейчас в огне раздавались выстрелы — взрывались патроны.

«Четверка», ехавшая последней, попыталась, сдав задним ходом, уйти из-под огня, но Ветров, успевший зайти в тыл, расстрелял ее практически в упор. Из машины успели выпрыгнуть ее пассажиры, так как Данила стрелял не по салону, а в капот — пытаясь повредить двигатель автомобиля.

На дороге осталось два очага сопротивления — автоматчик, стрелявший из-за «УАЗика», и три боевика, которые укрылись в канаве за «четверкой». Нас было трое, противников — четверо, но мы располагались на возвышенности, а противник — в канаве.

Пробежав по гребню склона, я вернулся метров на тридцать назад. Вечернюю тишину разрывали звуки близкого боя, который кипел возле развалин железорудного комбината — непрерывные автоматные и пулеметные очереди, тарахтение пистолетов-пулеметов Шпагина, громкое «карканье» винтовок Токарева и отрывистое уханье ручных гранат. Камыши и трава вокруг того места, где взорвались газовые баллоны, полыхали огнем. В темнеющее небо поднимались клубы густого дыма, вперемешку с искрами.

— Енот, я обойду «УАЗ» сзади, — крикнул я, пробегая мимо позиции Творгина. — Смотри не подстрели меня!

Осторожно спустившись по склону, я, низко пригибаясь к земле, перебежал через дорогу и оказался в канаве. Канава была заполнена вонючей жижей, из которой торчали стебли камыша. Погружаясь по колено в грязь, я пересек канаву и выбрался на другую сторону. С этой стороны канавы протянулся длинный бугор, по которому я быстрым шагом пошел в сторону перевернутого «УАЗа».

Когда до перевернутой машины осталось десять метров, я опустился на одно колено и вскинул автомат к плечу. Сквозь камыши я видел крышу машины, разбитое лобовое стекло и открытую крышку капота. На земле, прислонившись к крыше «УАЗа», сидел человек с залитым кровью лицом, второй мужчина, облокотившись на капот, стрелял из автомата в сторону насыпи.

Задержав дыхание, я выпустил длинную очередь из автомата. Пули, попадая в тело автоматчика, выбивали кровавые фонтаны. Перестав стрелять, я сместился немного назад и присел с обратной стороны бугра. Внимательно осмотрев тела, лежавшие возле «УАЗа», я понял, что правки не требуется — противник был мертв.

Сразу за канавой, в которой я сейчас сидел, шла широкая полоса заболоченной земли, густо поросшей камышами. Осторожно раздвигая камыши руками и стараясь ступать как можно тише, пошел сквозь камыши.

Идти было очень тяжело — ноги, обутые в ботинки с высоким голенищем, вязли в жидкой грязи. Ботинок вырывался из жижи с громким чавканьем. Поначалу я опасался, что этот звук привлечет к себе внимание, но потом понял, что мои опасения были напрасны — звуки стрельбы, доносящиеся от развалин железорудного комбината, заглушали все вокруг.

Выбравшись из камышей, я стряхнул с ботинок комья грязи и быстрым шагом пошел вдоль кромки болота. Жалко, что рация была только у меня и у Шила, оставленного за крупнокалиберным пулеметом. Не хватало, чтобы сейчас Ветров заметил движение в поле и «пригладил» меня из АКМ! Чтобы выпасть из поля зрения моих бойцов, я пригнулся как можно ниже к земле и побежал вдоль камышей. Именно эта предосторожность и спасла мне жизнь — автоматная очередь прочертила воздух слишком высоко над моей головой. А если бы я бежал в полный рост, то пришлось как раз в голову. Упав на землю, я, извиваясь змеей, сполз в камыши — стреляли, как ни странно, со стороны поля, а не от дороги! Сместившись в глубь камышей, я выпустил несколько очередей в ту сторону, откуда в меня стреляли. Отстреляв полмагазина, переполз на несколько метров в сторону и спрятался за камнем. Метрах в пятидесяти впереди меня, на поле, среди густых зарослей травы запульсировал желтый огонек стреляющего автомата. Запомнив место, я отполз еще дальше в сторону. Автоматные пули «грызли» землю примерно в том месте, откуда я стрелял несколько мгновений назад. Тщательно прицелившись, я навел прицел автомата немного ниже пульсирующего огонька и выпустил три короткие очереди по два патрона. Тут же отполз еще на несколько метров в сторону, еще раз прицелившись, отстрелял остатки магазина по стрелку на поле и снова сместился в сторону, но теперь я вернулся на свою первоначальную позицию. Сменив магазин, я выждал несколько минут — ничего не произошло, со стороны поля выстрелы не звучали. Прислушавшись, я понял, что и на дороге перестали раздаваться автоматные очереди и ружейные выстрелы.