Наследство рода Болейн - Филиппа Грегори

Мне помогают сойти на берег. Герцог отвешивает поклон.

— Добро пожаловать в Хэмптон-Корт, ваша светлость. — Словно я еще королева.

— Благодарю вас. Рада снова здесь оказаться.

Мы оба знаем — это правда. Бог свидетель, были дни, когда я и не надеялась вновь увидеть Хэмптон-Корт. Ворота на реке у лондонского Тауэра, через которые по ночам провозят изменников, — да. Но Хэмптон-Корт на Рождество? Нет.

— Вы, должно быть, замерзли?

Как лучшие друзья, идем с герцогом под ручку от реки ко дворцу.

— Я не заметила холода.

— Королева Екатерина поместила вас в своих покоях.

— Как это любезно со стороны ее величества!

Итак, слово произнесено. Я назвала глупейшую из своих служанок «ваше величество», словно она богиня какая, и при ком — при ее дяде!

— Королева жаждет вас видеть. Нам всем вас не хватало.

Опускаю глаза. Не из скромности, а чтобы не рассмеяться вслух. Этот человек скучал по мне? Он занимался сбором улик, пытался доказать, что я лишила короля мужской силы с помощью колдовства. Эти обвинения чуть не привели меня на плаху, еще немного — и меня бы никто не спас.

— Весьма вам признательна, — роняю я сухо.

Входим с лужайки в дом. Не меньше полудюжины пажей и молодых придворных слоняются между входом и покоями королевы, чтобы приветствовать меня поклоном. Я взволнована больше, чем осмеливаюсь показать. Один из юных пажей преклоняет колено, целует мне руку. Откидываю голову назад, чтобы не заплакать. Так недолго была я здесь хозяйкой, каких-нибудь полгода, а они все еще любят меня. Это трогает меня до слез.

Герцог морщится, но молчит. А для меня высказать свое мнение было бы верхом неосторожности. Поэтому мы делаем вид, что нас ничуть не удивляют все эти люди в залах и на лестнице, шепчущие благословения мне вслед. Герцог указывает путь, по его знаку стражники распахивают двойные двери, объявляют: «Ее светлость, герцогиня Клевская», и я вхожу.

Трон пуст. Ничего не могу понять, мелькает даже безумная мысль — все это шутка, англичане известные шутники, сейчас герцог объявит: «Вы настоящая королева, займите свое место», мы рассмеемся, и все пойдет по-прежнему.

Тут я замечаю — трон пуст, потому что королева играет на полу с котенком. Придворные дамы поднимаются на ноги с большим достоинством, кланяются, стараясь безукоризненно точно выразить глубину почтения к королевской особе, но притом особе малозначительной. Наконец и Китти Говард замечает меня. Бедное дитя роняет клубок шерсти и с криком «ваша светлость!» бросается ко мне.

Один взгляд ее дядюшки ясно показывает — ответная фамильярность совершенно неуместна. Низко, как перед самим королем, приседаю в реверансе.

— Королева Екатерина, — говорю я твердо.

Мой тон успокаивает, реверанс напоминает — за нами следит множество глаз. Она замирает, слегка приседает и лепечет:

— Герцогиня…

Хочется объяснить ей — наши отношения не изменились, мы можем оставаться подругами, почти сестрами — но только за закрытыми дверями, по секрету.

— Это приглашение — большая честь, ваша светлость, — произношу торжественно. — Я очень рада провести рождественские праздники с вами и вашим супругом, королем Англии, благослови его Господь.

Она неуверенно улыбается, я выжидаю, она ловит взгляд своего дядюшки и наконец решается ответить:

— Мы рады приветствовать вас при дворе. Король, мой супруг, почитает вас как сестру, и я тоже.

Китти делает шаг вперед, ее научили, как себя вести, только в первый момент все вылетело у нее из головы, и подставляет царственную щеку для поцелуя.

Герцог объявляет:

— Дорогие дамы, его величество король отобедает сегодня здесь с вами.

— Его надо достойно принять, — Екатерина оборачивается к леди Рочфорд: — Мы с герцогиней удалимся во внутренние покои, пока будут накрывать к обеду, и побеседуем наедине.

Она шествует в мою — свою — комнату, как будто жила тут всю жизнь, и я покорно иду следом.

Дверь за нами захлопывается.

— Я все сделала правильно? — допытывается она. — Ваш реверанс был великолепен, спасибо.

Не могу сдержать улыбку.

— По-моему, все правильно.

— Садитесь, садитесь же. Вот ваше кресло, так вы скорее почувствуете себя дома.

Я не решаюсь.

— Это неправильно. В кресло сядете вы, а я рядом, вдруг войдет кто-нибудь.

— Ну и что?

— За нами все время следят. — Я ищу слова. — За вами все время наблюдают. Всегда будьте начеку.

Китти качает головой.

— Вы не представляете, каким он стал со мной, — уверяет она. — Вы его никогда таким не видели. Его можно попросить обо всем. У меня есть все на свете. Он для меня ничего не пожалеет, выполнит любую просьбу, простит все, что угодно.

— Вот и хорошо.

Когда она играла с котенком, личико ее сияло ярче.

— Конечно, хорошо. — Но голос звучит неуверенно. — Я самая счастливая женщина в мире. Как Джейн Сеймур. Знаете, ее девиз был: «Самая счастливая».

— Вам надо привыкать к новой роли — жены и королевы, — говорю я решительно. Мне совершенно не хочется выслушивать жалобы Китти Говард.

— Я стараюсь, — отвечает она серьезно. Бедная девочка старается угодить всем. — Нет, правда, я стараюсь, ваша свет… Анна.

ДЖЕЙН БОЛЕЙН

Хэмптон-Корт, январь 1541 года

У нас теперь две королевы — никогда еще такого не бывало. Те, кто прислуживал королеве Анне, которую теперь величают герцогиней, рады снова ее видеть, рады опять ей служить. Все, кроме меня, удивляются, как тепло она со всеми разговаривает. Но с ней и раньше так было — слуги всегда спешили исполнить любую ее прихоть. Она никогда не забывает поблагодарить и рада щедро вознаградить за заботу. Мадам Китти разбрасывает приказания направо и налево и тут же начинает жаловаться. То одно ей надобно, то другое. Короче говоря, детской управляет дитя — то ссорится с маленькими товарищами по играм, то раздает награды любимчикам.

При дворе рады видеть королеву Анну, но повсюду царит недоумение, смешанное с любопытством: она что, будет весело танцевать с королевой Екатериной, будет прогуливаться с ней под ручку, ездить вместе на охоту, обедать с королем? Он же был мужем им обеим! Король улыбается, словно они — его любимые дочурки. Все ему по вкусу, он явно доволен, что все так удачно складывается. Герцогиня, бывшая королева, привезла для молодой четы щедрые подарки — две лошадки под пару с седлами лилового бархата. Теперь видно, какие у нее изысканные манеры — истинно королевские. Нелегко быть бывшей женой, приглашенной на первое Рождество молодой супружеской пары, ко двору новой жены, но Анна Киевская — само совершенство, воплощение такта и элегантности. Ни одна женщина в мире не справилась бы с этой ролью лучше. Мало того, она, наверно, единственная женщина в мире, которой выдалось играть подобную роль. Немало таких, кому пришлось уступить место сопернице, есть такие, кого вынудили уйти — вспомнить только первую королеву этого двора, — но никому еще не удавалось отступить в сторону грациозно, словно выполняя танцевальное па, да еще и продолжать выплясывать на новом месте с той же элегантной непринужденностью.