Заповедник - Андрей Егоров

– Возможно, вы и правы, – согласился Михаил Соломонович. – И все же я бы поостерегся пить эту воду…

– Я, пожалуй, тоже в душ, – сказала Инна, поднялась и пошла к секции с металлическими стержнями.

– Вы… – начал Михаил Соломонович, но девушка его перебила:

– Извините, но у нас нет другого выхода. Или умереть, или пить эту воду. Помните, как тогда, на плато. Только отсюда нас вряд ли кто-нибудь вытащит.

– Да, вы правы, абсолютно правы, – сник доктор Химель и уже без каких-либо сомнений сунул носовой платок под тонкую струйку воды.

Инна вернулась в основное помещение через несколько минут, умыв лицо и намочив волосы. Следом за ней, протирая очки, из душевой вышел Михаил Соломонович.

– Шкурка обгорела? – сочувственно поинтересовалась принцесса, разглядывая прическу Инны.

– Да, – ответила Лазуренко. – Кстати, има Галут, я ведь тоже девушка. То есть я, как и вы, женского пола, я хотела сказать.

– Я догадалась, – пробасила аурелианка. – Некоторые вторичные половые признаки, такие, как широкие бедра, наличие молочных желез, а также…

– Вы, наверное, биолог? – поспешно перебила аурелианку Инна.

– Биолог, – согласилась Галут. – И еще врач.

– У нас тоже есть биолог и врач, – сообщила девушка. – Я – биолог, а Михаил Соломонович – врач.

Аурелианка задергала хвостом и пристально уставилась на Химеля. Доктор даже покраснел от такого чрезмерного внимания к своей персоне.

– Может быть, расскажете нам, чего стоит ожидать от ретлианцев? – продолжила разговор Инна. – Вы ведь, наверное, хорошо знаете их повадки?

– Они – отвратительные существа, – поморщилась принцесса. – И совсем не похожи на нас. Устройство их общества таково, что все они, по сути, представляют как бы одно целое. Чтобы объяснить их поведенческие реакции и мыслительную модель, можно применить понятие коллективного разума. Не слишком точно, но кое-что объясняет. Часто они даже мыслят в унисон. Это помогает им принимать важные решения. Действовать так согласованно, как нам и не снилось. И конечно, у них нет никакого представления о субординации… Лишь жалкое подобие авторитарной демократии.

– А ведь у вас, кажется, тоже все равны, – заметил Делакорнов. – Так нам, по крайней мере, рассказывали, когда мы общались с одним из ваших…

Хагнат смерил Антона суровым взглядом, но руку с растопыренными пальцами в угрожающем жесте поднимать не стал.

– У нас каждый знает свое дело, – пояснила принцесса. – Кто-то ведет корабль, кто-то лечит, кто-то руководит. А эти твари почти не признают профессиональной специализации. Нам, индивидуалистам, понять такой тип мышления довольно сложно.

– Ясно, – вздохнул Химель. – Коллективный разум нам знаком. Даже на земле имеются существа, обладающие подобной моделью мышления. Например, муравьи. Хотя самый удивительный подвид обладателей коллективного разума – паукообразные велосерапторы с планеты Микон-13.

– Они представляют собой коммуну, где все ее члены легко заменяют друг друга. Это не коллективный разум. Но вырожденческое с социальной точки зрения общество. Поэтому наши перспективы самые безрадостные, – продолжила Галут. – Они могут попросту не понять, кто перед ними, и превратить нас в своих солдат, вживив соответствующий ген. Хотя абсолютно безнравственно так поступать с разумным существом, но, к сожалению, зачастую они именно так и делают… Дикари. Захватчики. Убийцы. Многие аурелиане находятся у них на службе, и вернуть им наш видовой интеллект совсем не просто. Их личность безнадежно искажена.

– Подтверждается моя теория с аурелианином в пирамиде, – заметил Михаил Соломонович. – Несомненно, он был одним из тех, кому ретлианцы вживили ген слуги… Или, если вспомнить Новицкого, ген их вида… Да уж…

– Позвольте полюбопытствовать, ваше высочество, мы вот вскрытые трупы на станции нашли. Совершенно случайно, не подумайте ничего дурного. Ваша работа? – осведомился Яловега. – Вы ведь биолог и исследователь, наверное, тоже?

Кияшов вспыхнул, поискал глазами предмет, которым можно было бы запустить в механика, но ничего подходящего поблизости не обнаружил.

– Тебе сказали – принцесса прибыла на станцию непосредственно перед тем, как ее уничтожили! – проговорил Евграф Кондратьевич сквозь зубы. – Я имею в виду станцию!

– Да, я не проводила исследования в «Госпитале», – с достоинством подтвердила има Галут. – Хотя мне доводилось препарировать тела ретлианцев. И я не считаю, что в этом есть что-то постыдное. Ретлианцы – наши враги. Их биологический вид составляет социум, который не имеет права на существование.

– Вопросов больше нет, – буркнул Яловега.

– И что нам следует делать сейчас, има Галут? – спросил Химель. – Я так понимаю, в плену вы прежде не бывали, но все же, как разумнее вести себя с ретлианцами?

– Разумнее всего сейчас – нам всем отдохнуть. Тем более что спальных мест здесь меньше, чем пленников. Так что спать нам, наверное, придется по очереди.

– Да что там, я не против лечь вместе с Никой, – хмыкнул Яловега. – Она тоненькая, хоть и длинная – меня не стеснит. Или Химель пускай с Сумароковым ложатся – они тощие оба, да и Коле уход нужен! С Химелем будет не так страшно, – механик засмеялся. – А вы вместе ложитесь. Хозяйка и ее телохранитель. Старая история. Только не очень шебуршитесь. Помните, что не одни.

– Так и поступим, – объявила принцесса, удерживая Хагната, поднимавшего руки в ставшем уже привычным угрожающем жесте. – Надо отдыхать. На свежую голову и смерть встречать приятнее!

– Действительно, – согласился Кияшов. – На свежую голову и умирать не страшно…

– Вы действительно так думаете? – покосился на него Михаил Соломонович.

– Да, – уверенно заявил старпом. Вид у него при этом был такой, что доктор Химель решил, будто Кияшова загипнотизировали. На всякий случай он даже пощелкал у старпома перед носом пальцами, но тот так покраснел от злости, что попыток вывести Евграфа Кондратьевича из этого состояния доктор Химель решил пока больше не предпринимать.

Люди начали занимать спальные места. Отдых им был сейчас необходим, как воздух.

Кияшов улегся на соседнюю койку с Делакорновым, мечтательно улыбнулся и подмигнул молодому человеку:

– А она ничего, правда? Старпом говорил по-русски, чтобы аурелиане его не поняли.

– Инна? – переспросил Антон.

– Ну да, има, – вздохнул Евграф Кондратьевич. – Решительная, смелая, умная. Хвостик такой аккуратный и голосок приятный… Настоящая принцесса!

У Делакорнова глаза полезли на лоб.

– Голосок приятный?!

– Я бы сказал – бархатистый, – поведал Евграф Кондратьевич. – Вот уж не думал, что такое создание можно встретить в отдаленном космосе… А ее мягкая шкурка… Это же просто прелесть какая-то!