Орел в песках - Саймон Скэрроу

Он повернулся и зашагал к форту.

Ближе к вечеру друзья подъехали к деревне Хешаба, и у Катона перехватило дыхание. Еще издали они заметили столб дыма, а теперь их взору открылось все селение, накрытое огромным черным облаком. Дома в центре деревни пылали, жители пытались сбить пламя и, выстроившись цепочкой от бассейна до площади, передавали ведра с водой к пожару. Симеон, пораженный ужасом, пришпорил лошадь и помчался галопом, остальные поспешили за ним. Привязав лошадей в оливковой роще, путники выбежали на площадь. В луже крови лежали трупы — все с перерезанным горлом. Симеон отдал несколько приказов своим людям, и они отправились помогать бороться с пожаром. Катон с тревогой огляделся.

— Где Мириам? Я не вижу ее.

Симеон посмотрел вокруг, потом указал на улицу, где в тени сидела женщина, привалившись к стене дома.

— Кажется, это она. Идем.

Женщина рыдала, обхватив голову руками.

Симеон присел перед ней на корточки:

— Мириам!

Она вытерла глаза и посмотрела на него, открыв порез на скуле и синяк на щеке. Она глядела удивленно, непонимающе, потом ясность мысли вернулась к ней. Мириам сглотнула и откашлялась.

— Чем же мы заслужили такое?

— Что случилось? — мягко спросил Симеон, поглаживая ее по руке. — Мириам, что случилось?

Женщина посмотрела на него, ее губы дрогнули.

— Баннус появился с несколькими спутниками. Они потребовали еды и велели отдать немногое золото и серебро, что у нас есть. Когда люди запротестовали, Баннус схватил первую попавшуюся семью и убил их, одного за другим, пока мы не дали ему все, чего он хотел. — Мириам посмотрела на Катона и Макрона. — Он забрал сундучок моего сына… и… увел моего Юсефа.

Лицо Мириам перекосило, и она снова зарыдала. Хрупкое тело содрогалось от горьких всхлипываний. Симеон ласково обнял ее и свободной рукой гладил по волосам.

— Увел Юсефа? — нахмурился Катон. — Зачем ему Юсеф? Это бессмысленно. Если он хочет сбежать, зачем связывать себе руки пленником?

— Не пленником, — еле слышно сказала Мириам. — Заложником. Он узнал тебя, Симеон, когда ты атаковал сегодня утром. Он знает, что ты идешь за ним, и знает, что ты не причинишь никакого вреда Юсефу, потому и взял его с собой.

— Ладно, — сказал Макрон. — Ну, с мальчиком я могу понять, но сундучок? Он тут при чем?

Мириам негромко сказала:

— Баннус заявляет, что именно он продолжает дело Иегошуа. У него было много последователей среди наших людей. Для них очень ценно то, что находится в сундучке.

— Сокровище?

Мириам пожала плечами:

— Можно и так сказать. Сейчас оно в руках Баннуса, и он будет доказывать, что является истинным наследником дела моего сына.

— Что в сундучке? — спросил Макрон у Симеона.

— Не знаю, — ответил Симеон. — Знает только Мириам.

Макрон снова повернулся к женщине:

— Ну?

Она покачала головой, и Макрон нетерпеливо вздохнул:

— Не хочешь — не говори… В любом случае сундучок у Баннуса, у него заложник, и он далеко нас опережает. Ты знаешь, куда он направился?

— Да. — Мириам утерла слезы. — Он велел передать, чтобы Симеон искал его в Петре.

— В Петре? — удивился Катон. — При чем тут Петра? И зачем сообщать нам, куда он отправился?

— Он хочет поговорить с Симеоном. Где-нибудь в безопасном месте.

— В этом есть смысл, — согласился Симеон. — Петра хранит нейтралитет, хотя о моих друзьях этого не скажешь. Когда-то они враждовали с Иудеей, но теперь их беспокоит, что Рим положил глаз на Набатею. Баннус решил, что там ему не грозит опасность, потому что набатейский царь не доверяет Риму.

— Когда они уехали, Мириам? — вмешался Макрон.

— Перед самым полуднем.

— До Петры скакать дня два?

Симеон кивнул:

— Два дня — или меньше, если гнать во весь опор.

— Мы сможем его догнать?

Симеон пожал плечами:

— Попробуем.

— Тогда вперед, мы и так много времени потеряли. — Макрон видел боль в глазах Симеона, утешавшего Мириам, и заметил, как неодобрительно нахмурился Катон. Он повернулся к Мириам и с напускной убедительностью сказал: — Послушай, чем раньше мы отправимся, тем больше у нас шансов вернуть тебе внука — и сундучок.

Мириам схватила Макрона за руку и напряженно взглянула ему в глаза:

— Поклянись, что вернешь мне Юсефа! Поклянись!

— Что? — Макрон с сердитым видом попытался отнять руку, но женщина вцепилась в него с неожиданной силой. — Я не могу поклясться в этом, но сделаю все, что смогу.

— Поклянись! — настаивала Мириам. — Перед лицом Яхве.

— Я понятия не имею о Яхве, — неохотно ответил Макрон. — Если хочешь, могу поклясться Юпитером и Фортуной, если тебе это поможет.

— Хорошо, тогда клянись твоими богами, — согласилась Мириам. — Поклянись, что вернешь мне Юсефа.

— Клянусь, что сделаю все, что смогу, — выбрал промежуточный вариант Макрон и кивнул Катону и Симеону: — Поехали.

Он зашагал к лошадям. Симеон последний раз нежно сжал плечо Мириам и пошел догонять Макрона, приказав своим людям следовать за ним. Катон помедлил. Он был сыт по горло страданиями, которых насмотрелся в этой провинции, сыт тем, что сам помогал их продлевать. Перед внутренним взором мелькнул мальчик, которого Катон убил щитом. Мальчику было столько же, сколько Юсефу. Катон почувствовал, как тяжкий груз навалился на сердце. Что-то необходимо было сделать, что-то доброе — просто чтобы снова почувствовать себя чистым.

— Мириам!

Женщина посмотрела на него.

— Мы найдем его и вернем домой, — сказал Катон. — Обещаю, что не успокоюсь, пока мы не сделаем это.

Глава 31

— Ну и где же твой город? — спросил Макрон, когда они ехали по разбитой дороге между крутыми склонами холмов.

— Там, — Симеон махнул рукой вправо.

Макрон и Катон повернулись к отвесным скалам, вздымавшимся на противоположной стороне долины. За каменной стеной поднимались пики и утесы высоких гор, но не было видно ни одного прохода.

— Камни, камни и снова камни, — проворчал Макрон. — Петра — одним названием все сказано.[4]

Катон устало кивнул. Он был на пределе сил. Отдохнуть не удавалось все дни осады Бушира, потом они безостановочно скакали вдоль горной цепи, окаймляющей долину Иордана, преследуя Баннуса и банду его сторонников — тех, кто выжил после поражения под Буширом. Симеон во главе отряда набатеев вел путников вперед, с хмурым лицом выглядывая по пути малейшие следы Баннуса. С вершины горы над деревней Дана перед путниками раскинулся великолепный вид: горы и холмы внизу, тянущиеся к бесплодной равнине в нижнем течении Иордана. Воздух был так сух и прозрачен, что мельчайшие подробности были видны издалека; с того места, где стояли путники, можно было рассмотреть предгорья на противоположной стороне долины, в сорока или пятидесяти милях. Даже на Макрона величественная красота произвела впечатление. Неожиданно Мурад крикнул и указал в сторону гор дальше к югу. Крохотные черные точки поднимались по далекому хребту, окруженные легким облачком пыли. Симеон прокричал команду, и они снова двинулись в путь, надеясь догнать Баннуса, но беглецы преодолели гребень горы и скрылись из виду.