Полтавское сражение. И грянул бой - Андрей Серба
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Обвинение Гордиенко в том, что, будучи кошевым, он заблаговременно не принял должных мер для предотвращения ухода части сечевиков к царю Петру, тоже не бросит тень на репутацию Константина в глазах короля Карла — он докажет, что не имел возможности помешать свершившейся измене, хотя допускал ее со стороны определенной части запорожцев. Кто стал атаманом приверженцев Москвы, первым выступившим с оружием в руках против Мазепы? Данила Сулима, чьим крестным отцом был казненный Мазепой Генеральный судья Гетманщины Василий Кочубей. Разве забыл потомок литовских казаков Мазепа-Колядинский, что роды Сулима и Кочубей происходят из ордынских казаков и дружны уже несколько столетий?
После взятия в 1240 году монголами Киева и опустошения ими земель бывших племен полян, являвшихся ядром Киевской Руси, наиболее воинственная часть уцелевших днепровских славян ушла не на лесной север, а в низовья Днепра, Дона, Буга. Там она слилась с обитателями тех мест вольными людьми берладни-ками, бродниками, ватажниками, стала именоваться их общим названием «казаки», заставив соседей силой оружия признать себя хозяевами причерноморских степей и устьев впадавших в Черное и Азовское морей рек. Это для Польши, Литвы и образовавшейся на северных окраинах бывшей Киевской Руси Московии степь между Днепром и Доном была Диким полем, для казаков она по-прежнему, как для их предков-полян, оставалась Старым полем, получив еще одно название — Казачий Присуд.
Со временем казаки, обосновавшиеся близ Перекопа и на черноморских берегах, установили связи с завоевавшими Крым и осевшими там татарами. Не находя причин для вражды, казаки и татары стали добрыми соседями, породнились, в том числе своими самыми знатными родами, как равноправные союзники участвовали в походах на северные и западные чужие земли. Так продолжалось до конца XV века, когда после падения Византийской империи на северные берега Черного моря явились завоеватели-турки, и крымские татары признали над собой их власть [58]. Не желая следовать их примеру, казаки покинули причерноморье и переселились к своим северным собратьям в среднем течении Днепра и Дона, являвшимися южными окраинами Литвы и Московии.
С тех пор среди запорожских и донских казаков появились Батыровы и Барабаши, Собыревы и Мусатовы, Камаровы и Мелиховы. А изрядная часть потомков казачьих «ордынских» родов, породнившихся с татарской знатью, пожелала сохранить в своих видоизмененных фамилиях титулы прадедов: хан, бей, мурза, салтан, калга. Казаки, принявшие некогда ислам, после возвращения на землю предков вновь обратились в православную веру, однако память об «ордынском» прошлом осталась в фамилиях Новокрещеные, Туроверовы, Татариновы и других. Потомком знатного рода «ордынских» казаков был гетман Богдан Зиновий Хмельницкий, чем объясняется его побратимство с крымским ханом Ислам Гиреем и то, что ему первому из гетманов удалось привлечь крымскую орду в качестве союзника казачества в его войне с Речью Посполитой.
Немудрено, что потомки двух известных родов «ордынских» казаков — беев Кочу и Сулеймана, — носящие ныне фамилии Кочубей и Сулима, вплоть до сегодняшних дней поддерживали между собой теснейшую связь и считались побратимами. Именно желание отомстить Мазепе, виновнику гибели его крестного отца Василия Кочубея, являлось причиной выступления Сулимы против гетмана, а вовсе не любовь к Москве или неприязнь к шведскому королю. Тем более что пример Даниле подал его дядя Иван Сулима, Генеральный хорунжий Гетманщины, ускакавший одним из первых от Мазепы 21 -го ноября 1708 года вместе с полковником Апостолом.
Родственными чувствами можно объяснить поступок и одного из сотников Данилы — Ивана Чайки. Что делать ему у Мазепы, ежели его двоюродный брат Семен Чайковский [59], реестровый старшина и шляхтич со времен Речи Посполитой, служит полковым хорунжим у гетмана Скоропадского?
Не столь сложно отыскать причину, заставившую примкнуть к Сулиме и другого сотника — Степана Хорвата. Балканские и дунайские православные народы издавна стремились под руку православного русского царя, видя в нем единственного защитника от угрожавшей им исламизации и окатоличивания. Вот что писал в отправленной в 1688 году в Москву грамоте сербский патриарх Арсений: «Западные державы отняли у турок в Венгрии и в Морее местности, заселенные православным народом, но тотчас стали там вводить унию и обращать православные храмы в костелы. Если повезет им счастие далее и они завоюют Царьград, то православные христиане прийдут в окончательную погибель и вера православная искоренится. Православные христиане с радостью отдадутся под власть великих государей Российских, но не под власть папежников».
Нужно ли удивляться, что на Сечи оставались почти все освобожденные запорожцами во время их морских походов славянские гребцы-невольники с турецких галер, большинство которых составляли захваченные в плен участники восстаний против турок-поработителей? Причем на Сечи обретали вторую родину не только православные, но и славяне-католики, благо стать православным на Запорожье представителю любой другой религии было сущим пустяком. В результате отдельные курени на треть, а то и наполовину состояли из выходцев с Балкан, а некоторые из них умом и храбростью заслуживали доверие и признательность низового товарищества и избирались на самые высокие войсковые должности. Прадед Степана был отбитым запорожцами гребцом-невольником на турецкой галере, и его правнук, сечевик-старшина, с десятками себе подобных потомков балканских славян выступил на помощь Москве, с именем которой западные православные христиане связывали надежды об освобождении от османского ига и свободе вероисповедания [60].
А если принять во внимание, что остальные два сулимовских сотника были из гуляйпольских «гниздюков», всегда державших сторону Москвы, Гордиенко без труда отведет от себя возможное обвинение Мазепы в том, что он, подобно самому гетману, упустил из рук управление Сечью и позволил запорожцам усилить армию московского царя. Россию поддержали те, кто неминуемо должен был это сделать, и в этом нет вины ни Сечи, где никому не возбранялось иметь на происходившие события собственную точку зрения, ни кошевого атамана, не обладавшего правом насильно навязывать кому-либо свое мнение или волю...
— Тогда, батько, пожелаем друг дружке удачи и сделаем все, чтобы твоим и моим казаченькам не довелось встретиться один против другого в бою, — прозвучал голос Данилы.
— Господь нам в подмогу, атаман, и да сбережет он своих верных сынов-запорожцев от всяческих бед, — ответил Константин. — Передай от меня щирый привет Ивану Скоропадскому и всем моим другам-товарищам, кого встретишь при его войске. Прощевай, друже.
— До встречи, батько...
Полученные от Сулимы известия заставили Гордиенко отказаться от прежнего намерения как можно скорее встретиться с Мазепой и королем Карлом. Вдруг власть на Сечи уже в руках сторонников Москвы, и те, воспользовавшись уходом отряда Константина к шведам, с помощью расквартированных близ Сечи русских войск распространят свое влияние на прилегающую к Запорожью местность? А если вдобавок к этому еще отправят к царю Петру сильный отряд сечевиков, который примет деятельное участие в боях против короля Карла? Чем тогда Гордиенко, отрезанный от Сечи и располагающий лишь несколькими тысячами ушедших с ним казаков, будет отличаться от отверженного Гетманщиной Мазепы?
Такого допустить нельзя, поэтому, прежде чем отправляться к союзникам, необходимо позаботиться о надежности своего тыла. Число сторонников Москвы на Сечи не столь уж велико, к тому же Сулима увел самых активных с собой, значит, без помощи русских войск им по силам будет лишь удержать за собой Сечь, но никак не вмешаться в боевые действия между Швецией и Россией. А чтобы русские войска не смогли оказать подмоги приспешникам Москвы, тем паче действовать заодно с ними, необходимо очистить от московитов подступы к Сечи, уничтожив царские гарнизоны или загнав их в крепости, откуда те не посмеют высунуть носа.
Решено: закрепившись в Переволочне, которая превратится в его оплот на Днепре и связывающее звено с Запорожьем, Константину следует очистить от русских войск местность по берегам притоков Днепра — Ворсклы и Орели, что сделает его единственным хозяином южной части Полтавского полковничества царской Гетманщины. Лишь после этого, не заботясь о тыле и имея возможность своевременно вмешаться в дела Запорожья, если оттуда ему станет грозить опасность, можно смело отправляться в родовое гнездо рода Кочубеев хутор Диканьку, где сейчас в 25 верстах от Полтавы обосновался Мазепа.
Часть третья. Полтава
1
В этом саду Мотря знала каждое дерево, куст, ей была знакома каждая аллея и тропинка. Еще бы — в Диканьке она родилась, выросла, здесь прошли ее детство и девичьи годы, отсюда она уезжала на воспитание в киевский Фроловский девичий монастырь и сюда возвратилась. Где бы потом ни бывала Мотря — в Киеве, Полтаве, Батурине, Борзне, — краше и милее всех мест на Гетманщине и всей Украине она считала дворец своего отца в Диканьке и огромный старый сад при нем.