Звезда и тень - Лаура Кинсейл

Леда тяжело опустилась в кресло.

— Я не хочу, Леда, причинять тебе боль, но я хочу, чтобы ты лучше понимала Сэмыоэла. Ты сказала, что тебе было больно, он напугал тебя тогда, в первый раз, а ты только представь, каково было восьмилетнему мальчику…

Леда опустила лицо в ладони. Она вспомнила о всех тех дарах любви, которые Сэмьюэл так тщательно подбирал для леди Тэсс, а также о серебряной расческе и зеркале. Внезапно она вспомнила о странных кражах. И все поняла. Он не хотел, чтобы те вещи доставались жадной до зрелищ публике.

— Он… замечательный, — сказала Леда.

— Ты так думаешь? — в голосе леди Тэсс прозвучала надежда. — Спасибо. Мне было страшно сказать тебе все это. Я боялась… Но знала, что должна, хотя волновалась, выйдешь ли ты за него замуж.

— Я всегда этого хотела. Я только боялась, что он…

— Но он же женился. Леда опустила голову.

— Но у него не было выбора.

— Выбора? — в голосе леди Тэсс прозвучало удивление. — Я боюсь, что ты его любишь больше, чем он заслужил. Никто его не заставлял стать твоим любовником. Никто не предупреждал и не запугивал его, говоря о каких-либо обязательствах. Он — взрослый человек. Он не сделал ничего такого, что не желал бы сделать.

Леда быстро посмотрела ей в глаза.

— Я все еще боюсь, — прошептала она. Тэсс подошла и погладила ее по голове.

— Конечно, это само собой разумеется. Каждый боится, когда смотрит в будущее и не знает, что будет. Но ты сказала — он замечательный. Если бы я рассказала Кэй о нем, она бы никогда так не сказала. Она была бы в ужасе, стала бы его жалеть, а он лучше умер бы, но не вынес этого. Он горд, но и так стыдлив.

— Почему он должен стыдиться? — Леда подняла голову. — То, что было — не его вина.

— О, Леда! — леди Тэсс улыбнулась. — Какой я стала старой мудрой женщиной, если смогла тебя в этом убедить.

— Конечно, я все понимаю… Да и все…

— Нет, Сэмьюэл не понял бы, зачем я вела этот разговор. — Тэсс взяла Леду за руки. — Ну, кажется, я достаточно выговорилась. Мы, люди старые, вмешивающиеся в чужие дела, должны знать свое место. Я скажу Сэмьюэлу, что он может подняться. Будь счастлива, Леда! Ты сама замечательная!

Она пошла к двери. Леда достала зеркало мисс Миртл. Посмотрела на себя. Волосы локонами спадали на плечи. Что же в ней замечательного? Лицо не такое уж особенное, и совсем не мудрое…

Сэмьюэл честно играл свою роль: принимал поздравления, улыбался, когда от него этого ждали, вставал, садился. Большинство гостей — консул с Гавайев, несколько его помощников, трио старых леди со стороны мисс Этуаль — не знали о скандальных обстоятельствах женитьбы, хотя Сэмьюэл полагал, что вряд ли можно долго хранить тайну. Это его очень тревожило — он не хотел, чтобы какие-либо сплетни причинили Леде боль.

И он заверял всех, что мисс Этуаль оказала ему честь, согласившись выйти за него замуж. Кажется, именно так сформулировала все одна дама из старых леди в шляпе с перьями. Нет, его улыбка была не такой уж натянутой. Эти величественные дамы не первой молодости, источавшие запах фиалки и мыла, глубоко заинтригованные тем, что же подадут во время торжественного обеда, искренне интересующиеся, как ведется хозяйство (их интересовало все: от принципа подбора слуг до количества угля, которым обогревают огромные комнаты), страшно гордящиеся «своей мисс Этуаль», желающие ей от души счастья, — всех их мистер Джерард находил чрезвычайно трогательными. Они ничего не требовали; бокалы лимонада, поданного на подносе, привели их в восторг, количество свечей в столовой просто поразило.

Джерард провел день в их обществе, избегая серьезных тем — он избегал их уже с самого Рождества, занимаясь турбинами компании Чарльза Парсонса.

Следя за энтузиазмом Кэй по поводу подготовки торжества, слушая, как леди Тэсс рассуждает о том, что посадить весной в саду, он думал: «Меня здесь уже не будет».

У него было чувство, что где-то рядом пропасть. Темная пропасть. Но он всегда в этом мире был не на своем месте. Он своей жизнью словно доказывал это, поддаваясь тем сумеркам, которые никогда не покидали его.

Он пытался вырваться. Вновь и вновь… Но кто-то был рядом. Нет, даже внутри его, требуя чего-то… И тут леди Тэсс увела мисс Этуаль — его жену, боже… — наверх.

Роберт ухмыльнулся и подмигнул Сэмьюэлу. Тот ответил ничего не выражающим взглядом. Все продолжали беседовать, как будто все идет, как должно. Но Сэмьюэл чувствовал какое-то подводное течение, готовое вырваться на поверхность. Кто-то сейчас не смотрел ему в глаза. Все улыбались, отводя взгляд, как будто он смущал их.

Разве он хочет чего-то ужасного? Даже теперь, после того, как он уступил своим желаниям, он жаждет быть рядом с ней и чувствовать соблазнительную тайную боль.

Даже Кэй избегала его, демонстрируя внезапную усталость, но потом подошла, протянула к нему руки, но тут же отдернула, не прикоснувшись.

— Хороший вечер, Мано! Поздравляю!

И будто бы это был сигнал. Все начали расходиться. Пока матери не было в комнате, Кэй разогнала всех гостей по своим комнатам. Сэмьюэл остался один в гостиной среди цветов — букеты Кэй украсила белыми бантами. Стол с подарками. На вышитом сиденье кушетки лежала кружевная шаль. Шаль Леды.

«Моя жена», — подумал Сэмьюэл.

Эти слова, казалось, принадлежат другому языку. Но внутри Сэмьюэла горел огонь желания — он знал: это отблеск того, другого врага, который не отпустит его никогда.

28

Он пошел к ней, иначе это было бы поражением. Сэмьюэл уже утратил волю над собой.

Когда он вошел, Леда сидела, согнувшись, на стуле со сложенными руками, волосы ее были рассыпаны, смешиваясь с кружевами на халате. Дверной замок щелкнул. Он резко оглянулся на этот звук. Она посмотрела на него и сразу же поднялась, схватив одежду, что лежала на спинке стула.

Ее голые ноги, волна волос на воротнике, линия щек, когда она смущенно смотрела в сторону… Он просто стоял, онемев от нахлынувших чувств.

Он не сказал то, о чем намеревался сказать. Не сейчас. Еще нет.

— Вы оставили это внизу, — он протянул ей шаль правой рукой, кружева сплелись в его пальцах.

— О, не нужно было приносить. — Она взяла белое кружево и осторожно расправила. — Вы могли нарушить плетение. Это ирландские кружева, их специально делают на сотнях бобин. Я знаю, как их стирать в молоке и кофе, чтобы сохранить цвет. Их нельзя гладить. — Она быстро взглянула на него и отнесла шаль к комоду с зеркалом. Ее зеленая одежда прошуршала по ковру.

— Такое роскошное платье! И плата за срочность, к тому же во время Рождества, все это, должно быть, ужасно дорого. Я никогда не была в таком восторге, когда привезли коробку. Боюсь, что лорд и леди Эшланд слишком добры ко мне. Как я смогу их отблагодарить — не знаю.