В царском кругу. Воспоминания фрейлин дома Романовых - Варвара Головина

Я не уехала со всеми в Царское, поскольку не знала, имею ли я теперь право следовать за двором, как при Императрице. Но Государь; узнав об этом, немедленно пригласил меня приехать, не желая ничего менять в установленном порядке. Через несколько дней мы получили официальное извещение от Императора, что за нами сохраняются все наши прежние привилегии: апартаменты в Зимнем дворце, летние резиденции в различных царских дворцах на наш выбор, экипажи и проч.

В Царском я проводила все дни около моей Великой княжны, неутешное сердце которой находило живой отклик в моем, переполненном тем же горем. Мы не могли говорить ни о чем другом, кроме нашей дорогой Государыни. Все сорок дней каждое утро мы стояли обедню в маленькой походной церкви, устроенной рядом с покоями Государыни два года назад, когда она заболела в Царском Селе. Старшие Великие князья ходили к обедне лишь изредка, занятые службой, но Великая княжна и ее младшие братья Сергей и Павел не пропускали ни одной, твердо желая выполнить волю своей матери. Между нею и тремя младшими детьми была особая близость и, так сказать, совершенно исключительный ток нежности. По истечении сорока дней я имела счастье причаститься в этой же церкви, где вскоре предстояло свершиться другой церемонии — совсем иного рода. Постепенно жизнь стала возвращаться в прежнее русло. Естественно, центром ее стала Великая княжна. Государь обедал у нее и вечером приходил к ней на партию в вист. Она даже взяла на себя обязанность рассылать приглашения, которыми не желал обременять себя Государь. Малочисленные партнеры менялись в зависимости от того, кто находился в Царском, но основной список оставался неизменным: граф Адлерберг, граф Перовский, Лорис-Меликов, Эдуард Баранов, князь Суворов, Вердер и Озеров. Все эти господа собирались по очереди, лишь Великий князь Алексей Александрович бывал почти каждый вечер. Общество Великой княжны состояло единственно из ее младших братьев, двух приятельниц — графини Перовской и меня в те дни, когда я не играла партию с Государем. Великий князь Сергей Александрович иногда читал что-нибудь для нас, а если Государь удалялся, мы скромно ужинали одни, зачастую в обществе Лорис-Меликова. Светлейшая молодежь очень его любила. Тогда-то я его потихоньку изучила и думаю рассказать о нем подробнее. Прежде мне хотелось бы написать, чем была Великая княжна для своего отца в то время. Она окружила его трогательной любовью, полностью посвятила себя ему, подчинив весь свой день его распорядку.

Граф Михаил Тариэлович Лорис-Меликов (1825–1888) — российский военачальник и государственный деятель; генерал от кавалерии (17 апреля 1875), генерал-адъютант. Член Государственного совета (11 февраля 1880 года). Почетный член Императорской Академии наук.

— Не понимаю, — сказала она однажды, — как мой старший брат мог оставить папа в такую минуту. Папа сам был таким хорошим сыном, что было бы справедливо воздать ему тем же и пытаться заменить ему мама, насколько это возможно.

Эти и многие другие слова в том же роде заставили меня подозревать, что она ничего не знает о связи Государя с княжной Долгорукой, хотя это казалось невероятным со стороны замужней уже в течение шести или семи лет женщины, живущей за границей, где газеты цинично, без всякой оглядки смакуют и то, что было, и чаще даже то, чего не было. Но сдержанность ее была такова, что, несмотря на близость наших отношений, я никогда не могла определенно ответить, знает ли она обо всем. Позднее я узнала, что, будучи осведомленной, она все же надеялась силою заботы и любви вернуть привязанность отца к законной семье и удалить его от другой — мысль очень наивная, иллюзорная, но достойная сердца дочери. Должна добавить в связи с этим, опережая события, что дети Императора никогда не позволяли себе даже между собой обсуждать поведение отца. Они не обмолвились о нем ни словом на протяжении многих лет. А соблазн возникал часто.

В это пребывание в Царском, о котором я уже говорила, Государь совершал ежедневную прогулку в экипаже с Великой княжной и сыновьями. В Павловске, где-нибудь в парке, несомненно, в заранее условленном месте. Государя ожидал его верховой конь. Император выходил из экипажа, прощался с детьми, садился на коня и ехал в направлении, хорошо известном публике. Вторая половина прогулки совершалась в обществе тайной подруги. Этот маневр повторялся ежедневно. Однажды утром упомянутая дама, видимо, по ошибке приехала раньше назначенного свидания, ее коляска, сопровождаемая сворой собак, показалась в тот момент, когда Государь прощался с дочерью и сыном. Одна из собак, похоже, хорошо знакомая с экипажем Императора, впрыгнула внутрь и никак не хотела уходить. Стоило большого труда ее оттуда выгнать, сцена эта продолжалась довольно долго к великой неловкости, как я подозреваю, всех присутствующих.

— Поверите ли, — говорил мне несколько месяцев спустя Великий князь Сергей, — во время всего пути от Павловска до Царского мы с Мари не только не обмолвились ни одним словом об этом событии, но и взглядом не обменялись.

Да, в наше время подобная выдержка встречается нечасто, даже в обычных семьях.

Во время маневров Великая княжна часто сопровождала отца в Красное Село и Ропшу. Она делала это много раз даже в ущерб своему здоровью и несмотря на вкрадчивые намеки Лорис-Меликова, который пытался отговорить ее, зная, что Государь всюду ездит в сопровождении княжны Долгорукой и ее детей. Он поселял их рядом с собой и по соседству с Великими княгинями, так сказать, под покровом тайны. Мария Александровна не внимала советам Лорис-Меликова, пока однажды в Ропше она сама не заметила детей Юрьевских, которые из любопытства приникли к окнам, чтобы поглядеть на военные маневры. Трудно понять, ради чего Государь осложнял и без того щекотливую ситуацию. Я нахожу этому несколько объяснений. В его характере было невероятно много ребячества, он не мог себе ни в чем отказать, легко воображая, что его наивные ухищрения не заметны посторонним, чем очень вредил себе. Может быть, он хотел приучить свою настоящую семью к новому порядку вещей, который ее ожидал. Через какие огорчения пришлось пройти бедным детям еще задолго до развязки!

— Мне казалось особенно невыносимым, — сказала мне впоследствии Великая княжна, — что папа запретил нам входить к нему без доклада.

Впрочем, в то время никто из них еще не помышлял о возможности брака, даже граф Адлерберг, как я с великим удивлением узнала от него позднее. На семейных обедах вскоре стало больше приглашенных, среди прочих были министры и придворные дамы. Однажды, когда я присутствовала при туалете Великой княжны, она сказала со вздохом: