Серебряный леопард - Ф. Ван Вик Мейсон

Эдмунд слушал ее со смешанным чувством. Ему никак не хотелось отвлекаться от своей главной цели: нанесения мощных ударов по неверным, пока либо он сам погибнет, либо Золотой Иерусалим будет очищен от неверных.

Бесшумно ступая в мягких шлепанцах, в дверях появился слуга. Он низко поклонился Эдмунду и Сибилле, блеснув при свете свечей гладко выбритой головой.

– Милорд, франкский воин уверяет, что он ваш телохранитель. Ожидает в прихожей.

– Телохранитель?

– Да, милорд. У этого варвара круглое лицо и волосы цвета пшеничной соломы. Он назвал мне свое имя, но я не могу его произнести.

– Его зовут Герт Ордуэй? – быстро спросил Эдмунд.

Двойной подбородок слуги напрягся, он быстро кивнул:

– Так зовут парня, милорд.

– Это твой оруженосец! – вскричала Сибилла, прижимаясь к жениху. – Ты, конечно, рад. Я хорошо знаю, как любит тебя этот саксонский юноша и как ты расположен к нему.

Нежно улыбнувшись, она подхватила тонкую шелковую накидку цвета шафрана.

– Вам есть о чем поговорить. И это меня не касается. Поэтому я удаляюсь, посмотрю, как шьют мой свадебный наряд.

Едва Сибилла вышла, как появился Герт. Он опустился на одно колено и поцеловал руку своему господину. Эдмунд похлопал его по плечу. Оруженосец вскочил, а бывший граф Аренделский сделал вывод, что во время своего отсутствия Герт заметно повзрослел. Он казался менее неуклюжим и отпустил короткие светлые усы. Юношеский румянец исчез, а в больших ясных глазах появилось пытливое выражение.

– Я бесконечно рад, милорд, что нашел вас в таком прекрасном состоянии! – воскликнул он. – Слышал, что прошлой зимой вы страдали от тяжелого ранения…

– Сейчас я здоров, – прервал Герта граф. – Выкладывай мне новости. – И тут Эдмунд с изумлением заметил, что радостное выражение на лице оруженосца сменилось грустным. – Что случилось, Герт? Что тебя тревожит?

– Я принес известия, милорд, – начал нерешительно оруженосец. – Не знаю, обрадуют они вас или огорчат.

– Говори же! Я сам решу.

– Это вручил мне сэр Робер из Сан-Северино.

– Робер из Сан-Северино!

– Сердце Эдмунда подскочило, словно конь, пронзенный стрелой.

– Вот, милорд. – Герт покопался толстыми пальцами за пазухой туники и вытащил небольшой, в пятнах пота свиток пергамента, перевязанный голубой шелковой лентой. – Да, милорд. Сэр Робер командует вассалами из Сан-Северино вместо старшего брата, который, увы, совсем лишился разума.

– И он собирается?… – вытягивал из Герта граф.

– Нет, милорд. Сэр Робер клянется, что не таит зла против вас. И не таит его сэр Хью.

– А старый граф Тюржи?

– Он давно уже мертв.

Внутренняя дрожь сотрясала Эдмунда, когда он напряженным голосом произнес:

– А что слышно о леди Аликс? Герт опустил глаза.

– Милорд, вы держите в своих руках ее послание. Оно написано монахом, нынешним капелланом Сан-Северино.

Отбросив алый плащ, Эдмунд ринулся к канделябру и дрожащими пальцами разорвал скреплявшую свиток ленту.

Пергамент мягко хрустнул, когда Эдмунд развернул свиток. Он был написан четкими, хоть и корявыми, черными латинскими буквами. Со смутными тревожными предчувствиями Эдмунд начал читать.

«Возлюбленный мой лорд и защитник. Один из торговцев, прибывших на запад из владений римлян, доставил сведения о вашем благополучном прибытии в Византию. Я очень обрадовалась и заказала много благодарственных месс. Вы должны знать, мой любимый, что после вашего отъезда пагубная чума обрушилась на земли Вероны. Вняв просьбам аббатиссы монастыря святой Женевьевы, я временно помогала ее монахиням ухаживать за пораженными эпидемией воинами из крестоносцев, которые проходили здесь. В этом женском монастыре я прожила недолго, но заразилась сама и в течение многих недель лежала недалеко от райских врат, потому и поползли слухи о том, что якобы я стала послушницей и намереваюсь стать не вашей невестой, владыка моего сердца, а нашего сладчайшего Господа Иисуса.Как только мои силы немного восстановились, я вернулась в Сан-Северино, где мой отец умирал от старой раны. Вскоре после моего возвращения доблестный рыцарь отправился за своей небесной наградой.О, Эдмунд, возлюбленный мой! Как часто проводила я ночи на коленях в молитвах. Я просила, чтобы наш Господь оградил вас от опасностей, которые, должно быть, подстерегают вас в этом огромном городе на каждом шагу. О невероятных жестокостях, которые там творятся, мы слышим почти каждый день.Знайте же, что мой старший брат Хью во многом восстановил свои силы. Но с ним нередко случаются припадки. Он падает, и на губах у него выступает пена. Бедный Хью! Временами он впадает в такую ярость, что приходится вызывать сильных слуг, чтобы прекратить его буйство. Через несколько дней наши вассалы из рядов крестоносцев выступят под знаменем моего брата, Робера. Он в восторге, что унаследовал от брата это командование».

У Эдмунда пересохло в горле, а стоявшие рядом свечи, казалось, закачались и расплылись. Будто сама земля задрожала в одной из тех ужасных конвульсий, которые не раз в этих краях разрушали целые города.

«Я молюсь, чтобы вы вернулись и взяли на себя командование вторым отрядом вассалов из Сан-Северино. Он состоит из тех, кто не смог или не захотел подготовиться, чтобы выступить вместе с Робером. Этот отряд должен отправиться воевать следующей весной.

Я знаю, что, верный своему обету, вы сохранили силу и решимость освободить Иерусалим. Умоляю вас, однако, будьте осмотрительнее и помните, что для меня вы всегда останетесь самым мужественным рыцарем из всех тех, кто обнажил меч за святое Дело. Я мечтаю получить от вас весточку, Эдмунд, возлюбленный мой. Я молюсь, чтобы вы сдержали клятвы, которыми мы обменялись. Поверьте, я почитаю вас больше всех других смертных».

Внизу не было никакой подписи, кроме грубого крестика и пятен, как будто от капель воды.

В большой затемненной палате, заваленной грудами свадебных подарков, под внимательным взором оруженосца Эдмунд де Монтгомери стоял словно громом пораженный. «Аликс не потеряна! Аликс ждет тебя! – твердило множество голосов. – Аликс может быть твоей!»

– Милорд, – привел его в чувство голос Герта, – правда ли, что вы намерены жениться на этой греческой леди? В лагере лорда Боэмунда только об этом и говорят…

– Нет, – ответил высокий медноволосый мужчина дрожащим голосом. – Теперь это не так.

Бывший граф Аренделский, сбросив оцепенение, притянул поближе своего кудрявого эсквайра, чтобы шепотом рассказать ему то, что хотел. К этому времени он уже знал, что каждое слово, сказанное на этой вилле, так же как и в других византийских домах, подслушивалось и бралось на заметку. И он был уверен, что очень скоро Сибилла и граф Лев будут поставлены в известность о новостях, которые ему передал Герт.