Наследник Епископа - Кэтрин Куртц

– В законные жены…

– В законные жены…

Произнося древние слова, он пристально смотрел на нее, не осмеливаясь использовать свои способности Дерини, боясь того, что он может узнать, и потому, что ему показалось, что он чувствует, как в нем растет какая-то обнадеживающая теплота. Когда он закончил, она на мгновение подняла свои глаза на него – и то, что проскочило межу ними, было подобно летней молнии, ярким и жарким, затрагивающим каждый нерв и каждую жилку.

Темные глаза быстро опустились – может, она тоже почувствовала это? – но это же ощущение возникло вновь, когда она повторила свою брачную клятву голосом, спокойным как священный колодец в Кандор Ри, ее слова журчали обнадеживающе и обещающе. Когда она закончила, Келсон взял ее руку в свою, и она не вздрогнула, и не попыталась отдернуть ее, когда они оглянулись на Кардиеля, ожидая благословения кольца.

Но рука Дункана достала кольцо, а рука Арилана благословила его, окропив святой водой и пронеся его через дым от воскуренного ладана с особой молитвой. Кольцо было изготовлено знакомым Арилану ремесленником, который каким-то образом был связан с Советом Камбера; об этом епископ сам поведал Келсону с глазу на глаз, в редкий момент откровенности об этой, весьма специфичной, стороне своей жизни. На плоском навершии кольца мастер выгравировал гвинеддского льва, в глаза которого были вправлены крошечные рубины – очень подходящее напоминание о связи между новой королевой и ее мужем и страной. Рука Келсона еле заметно дрожала, когда он, повторяя слова вслед за Дунканом, коснулся кольцом кончика большого пальца, потом – указательного, среднего, и, наконец, одел его на ее безымянный палец.

– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti, Amen.

Кардиель соединил их руки, обвязав их епитрахилью, снятой с шеи Дункана, затем все три епископа положили свои руки на соединенные руки Келсона и Сиданы, и Кардиель объявил о подтверждении брачных клятв:

– Ego conjungo vos in matrimonium: In nomine Patris, et Filii, et Spiritis Sancti.

В это святое мгновение, убаюканный великолепным «Аминь», исполненным хором, разум Келсона не мог и помыслить об опасности. Его голова склонилась, глаза закрылись, рука замерла на руке невесты, и он был слишком поглощен переполнявшими его ощущениями, чтобы почувствовать как подавленный Лльювелл перешел от размышлений к смертельным действиям.

Он понял это только когда Сидана вздохнула и попыталась вырваться от него – слишком поздно, чтобы предпринять что-либо! Слишком поздно, чтобы кто бы то ни было смог предотвратить это! Будучи связан одной рукой с Сиданой, он не смог обернуться вовремя чтобы остановить Лльювелла или кинжал, который неизвестно как и непонятно откуда извлек меарский принц. Острая сталь сверкнула как молния, сопровождаемая красным дождем, когда Лльювелл одним отчаянным ударом перерезал своей сестре горло.

Келсону казалось, что все кроме Лльювелла оказались помещенными во что-то густое и липкое, двигаясь слишком медленно, чтобы сделать что-то кроме как открыть рот от ужаса, вызванного страшным поступком Лльювелла. Даже кровь, брызнувшая из смертельной раны его жертвы, казалось, повисла в воздухе, губы Сиданы застыли в немом «О», карие глаза уже начали гаснуть, когда в соборе раздался вопль Келсона – и физический и психический:

– Нееееееееееет!..

Все вдруг пришли в движение. Крики ярости и тревоги разорвали тишину, когда Дугал и рыцари, державшие покров, набросились на Лльювелла и бросили его на пол, стараясь при этом избежать его ножа и не дать ему заколоть себя. Келсон, ошеломленный ужасом случившегося, прижал обмякшее тело Сиданы к груди и бережно опустил его на пол, тщетно пытаясь зажать ужасную рану на ее горле рукой, пока он разыскивал взглядом Моргана и Дункана, а его разум взывал к ним, умоляя спасти ее.

Когда они столпились вокруг нее, кровь из ее горла била фонтаном, моча синеву ее платья, накапливаясь в ее волосах, рассыпавшихся вокруг головы подобно мантии, и пятная белые розы. Белый стихарь Дункана практически мгновенно стал красным, и когда он и Морган попытались остановить кровотечение из раны, их руки стали скользкими от ее крови.

– Не убивайте его! – скомандовал Арилан, когда Дугал и рыцари в конце концов скрутили Лльювелла и бросили его, растрепанного и избитого, на пол. – Это удовольствие не для вас!

Морган и Дункан все еще боролись, чтобы спасти смертельно раненную принцессу, Келсон оцепенело смотрел на кровь, Кардиель начал выпроваживать с хоров перепуганных очевидцев, а Арилан помогал ему. Два Дерини продолжали свои лихорадочные усилия еще несколько минут, но, в конце концов, Морган взглянул на Келсона и покачал головой, воздев руки в беспомощном жесте поражения. Дункан тихо молился о душе Сиданы, творя крестное знамение над ее окровавленном лбом, затем вздохнул и тоже поднял глаза на Келсона. Его когда-то белый стихарь был пропитан ее кровью, его руки, красные от нее, и он мог только беспомощно смотреть на Келсона, не в силах предложить какое-то утешение.

– Келсон, мы старались, – прошептал он. – Боже, как мы старались! Но это произошло так быстро… она потеряла так много крови, так быстро…

Прежде чем Келсон смог ответить, взгляд Моргана перескочил на задыхающегося, торжествующего Лльювелла, окровавленного после грубого обращения, который стоял на широко расставленных ногах в окружении беспощадных рыцарей и Дугала с окровавленным кинжалом в руке. Одним движением Морган вскочил на ноги, схватил Лльювелла за горло его туники и рывком заставил опуститься его на пол; серые глаза Моргана были холодны и колючи как море, покрытое льдом.

– На колени перед королем, меарское дерьмо! – прорычал он сквозь зубы. – Каким животным надо быть, чтобы убить собственную сестру в день ее свадьбы?!

– Морган, не убивайте его! – резко бросил побледневший Келсон, поворачиваясь к ним и поднимая руку, чтобы остановить встревоженное движение Кардиеля. – Все видят, что он сделал. Я хочу знать почему. – Не вставая, он направил на схваченного принца свой пристальный взгляд Халдейна.

– Я жду ответа, Лльювелл. Почему Сидана? Почему не я? У тебя был шанс.

У Лльювелла от напряжения на шее выступили жилы, но он даже не шелохнулся под пристальным взглядом Келсона.

– Убить Дерини? – высокомерно бросил тот и впился взглядом в Моргана и Дункана. – Так или иначе, они остановили бы меня. И даже если бы они не смогли, и я убил бы тебя, это не спасло бы Сидану от брака с Халдейном. Он стал бы королем после тебя, – он дернул головой в сторону потрясенного Найджела, стоявшего за спиной Келсона, – а у него есть три маленьких жадных сына. Я не хотел, чтобы моя сестра была осквернена руками Халдейна.

При этих словах Келсон начал вставать, его гнев начал заглушать скорбь, но Дункан схватил его за рукав и остановил.

– Келсон, нет!

– Если ты не собираешься его убивать, то предоставь это удовольствие мне! – пробормотал Морган, в руке которого появился стилет, крепче перехватывая воротник Лльювелла и умоляюще глядя на короля.

– Нет! – вмешался Кардиель. С большей смелостью, чем Келсон когда-либо наблюдал у него, архиепископ схватил Моргана за запястье и встал между пленником и королем. – Не дайте совершиться новому кровопролитию в этом Храме Божьем! Почему Вы не дали свершиться этому браку, Лльювелл? – добавил он, покачав головой от сожаления, когда Морган отпустил глотку меарца и убрал свой клинок.– Она была бы Королевой Гвинедда и Меары. Это могло бы положить конец почти столетнему кровопролитию. Вы понимаете, что вы наделали?

– Я вернул своему брату шанс получить корону, – упрямо сказал Лльювелл. – При новом союзе между Меарой и Халдейном его права всегда были бы под сомнением. Пусть король Гвинедда найдет другую королеву. Моя сестра была предназначена для лучшей пары. Сейчас она с ангелами.

– И ты никогда уже ее не увидишь, – спокойно сказал Арилан, подходя к Кардиелю. – В аду есть особое место, уготованное для убийц, Лльювелл.

Лльювелл только покачал головой. – Ад будет желанен для меня, если я спас свою сестру от того, что Вы уготовили для нее, Епископ. Для нее лучше умереть, чем быть королевой проклятого короля-Дерини.

– Я желаю тебе того же, – сказал Келсон в наступившей тишине. – Но проклятый или нет, я был готов любить и уважать твою Сидану, и я думаю, что она хотела, по меньшей мере, попытаться полюбить и зауважать меня.

Лльювелл фыркнул: – Она никогда не любила тебя!

Келсон только печально покачал головой, а Морган схватил окровавленную епитрахиль, которой были связаны руки пары, и приказал одному из рыцарей заткнуть ею Лльювеллу рот.

– Может быть, ты прав, Лльювелл, – прошептал король. – Ты, в самом деле, можешь быть прав. Но она была моей королевой, пусть и недолго, и она должна быть удостоена королевских почестей, хотя бы в ее вечном сне.

Он поглядел на Моргана, смаргивая слезы, затем опустил глаза.