Ночные ведьмы - Раиса Аронова

- И во время войны здесь жили? - уточняем на всякий случай.

- Да.

- Вам случайно не приходилось слышать, что летом 44-го года, здесь на короткое время садились на маленьких самолетах летчицы?

- Я сама видела. Вон на том поле они были.

- Мы из того полка, - говорим. - Потянуло вот проехать по местам, где летали в войну.

Женщина пристально вглядывается в наши лица. Уж не хочет ли она сказать, что признает нас?

- А я разговаривала тогда с вашей начальницей. Невысокая, полная. Дусей ее звали.

Феноменальная память! Запомнила нашего комиссара, Евдокию Яковлевну Рачкевич.

- Интересно, как в то время жители отзывались о нас? Что говорили по адресу летчиц? - задаем не просто ради женского любопытства вопрос. Может быть, и здесь гитлеровцы уже успели охаять нас?

- Удивлялись вашей смелости. Ведь кругом в лесах еще много немцев было.

В Мире действительно сложилась опасная для полка ситуация. Перелетели мы сюда днем, а ночью мимо аэродрома еще проходили отступающие немецкие части. Они не знали, что отступать-то им уже некуда - советские войска шли впереди их. Хорошо, что мы не работали в ту ночь, сидели тихо - бомбы не успели подвезти. А то неизвестно, чем кончилась бы для нас такая прыть.

Рассказали кое-что о своем полку. Пусть и в Мире знают про 46-й гвардейский!

Старушка, видно, спешит куда-то. Она взялась за сумку, которую при встрече с нами поставила на землю. Не будем задерживать.

Оглядываем еще раз бывшую нашу "точку" - отсюда хорошо видно большое поле - и, попрощавшись, садимся в машину.

В пути Руфа припомнила один случай из "мирского" периода. Здесь была захвачена в плен группа немцев, среди которых затесался власовец. Он упорно сопротивлялся. Когда же пленных привели в штаб нашей авиадивизии, предатель стал ползать на коленях, умоляя сохранить ему жизнь. Гадко было смотреть, как он пытался охватить ноги полковника Покоевого, командира дивизии, как все его тело дрожало в животном страхе перед неизбежной карой. Полковник с омерзением отстранялся, а рука невольно тянулась к пистолету - Покоевой недавно узнал, что власовцы замучили его родителей. "Ведите его на допрос", - поспешил приказать он.

Невеселый рассказ навел на некоторые размышления. Почему одни люди умирают мужественно, иные я бы сказала даже красиво, так, что их смерть дает другим новые силы для жизни, а иные делают последние шаги на четвереньках, жалобно скулят и теряют на краю гибели последние крохи человеческого? Причина, вероятно, не столько в твердости или слабости характера, сколько в целя борьбы. Не сможет, мне кажется, умереть человек с достоинством, если он вступил в борьбу с низменной, корыстной целью, если он не шибко верит в правоту своей борьбы. У него, думается, перед угрозой гибели должна всплыть и затмить все на свете одна мысль: "Моя жизнь мне дороже всего". И он пытается спасти ее любой ценой, чаще всего ценой отвратительных унижений.

Тот же, кто глубоко убежден в справедливости своей борьбы, тог не будет в предсмертный час лизать сапоги своего врага, он и на виселицу пойдет с поднятой головой.

Дорожные раздумья меняются быстро, подчиняясь темпу движения. Мир позади, и мы озабочены теперь, как найти Новосады.

- Доедем до Турца, там выясним, - уверяем друг Друга.

- А пока расскажите что-нибудь веселенькое, - просит Леша.

Он ужо привык к тому, что время от времени мы развлекаем его всякими забавными случаями из нашей фронтовой жизни. Скучно ехать молча, в сон клонит.

- "Веселенькая" история приключилась со мной где-то здесь, чуть ли не в том же Мире, - вспомнила я.

Как сейчас вижу ту сценку во всех деталях. Сидим со штурманом около самолета. Жара невыносимая, как в Сахаре. Мучит жажда. Видим, по краю аэродрома, в одном направлении, время от времени проходят солдаты с котелками. Туда - с пустыми, обратно - с полными. Вероятно, где-то недалеко есть источник воды. Полина пошла выяснить.

"Пить, пить!.." - стучит все время в висках. Идет мимо солдат, несет осторожно котелок. Я осмелилась попросить хоть глоточек.

- Солдатик, налей немного, - и протягиваю пустую консервную баночку.

Од как-то странно посмотрел на меня и аккуратно налил неполную банку. "Ну и жмот! Трясется над каждой каплей", - осуждающе подумала я. С жадностью сделала первый большой глоток... Я до сих пор содрогаюсь при воспоминании об этом моменте! Будто огонь вспыхнул внутри, дыхание перехватило, глаза полезли на лоб, сердце остановилось... В общем, то была не вода, а чистейший спирт. Солдат с перепугу стал объяснять мне, что там, недалеко, то ли из чана, то ли из цистерны вытекает эта... жидкость. Но мне было тогда не до того, чтобы уточнять, из какой емкости я хватила отравы. Чуть богу душу не отдала.

- Ой, уморила! - хохочет Леша. - Я бы и то, наверно, не выдержал без подготовки!

В Турце не удалось, к сожалению, установить, где находятся Новосады. Нам посоветовали заехать в Кореличи, обратиться в поселковый Совет. Проселочной дорогой отправляемся туда.

- А чем знаменита эта деревня, что вы так упорно ее ищете? - спрашивают ребята.

- Новосады?! - в один голос восклицаем с Руфой. - Во-первых...

Во-первых, садились мы там не куда-нибудь на поле или лужайку, а на широкую деревенскую улицу, прямую и ровную, не хуже иного аэродрома. Подруливали к домам, разворачивали самолеты и затаскивали их хвостами в палисадники или ворота. Если посмотришь с воздуха - и не заметишь наши камуфлированные ПО-2 на пестром фоне изб, деревьев, цветов. Это, пожалуй, уникальный фрагмент из жизни полка. А прижались мы к домам совсем не ради оригинальности. В лесу, за Неманом, как предупредили нас жители, было много немецких частей, потрепанных в боях под Минском. Они еще не успели, вероятно, осознать, что единственный безопасный для них способ выхода из окружения - плен.

Вечером из леса появились первые "ласточки": несколько немецких солдат пришли сдаваться в плен. Они принесли нехорошую весть - ночью вооруженные гитлеровцы собирались напасть на село, их гнал голод.

В ту тревожную ночь никто не сомкнул глаз. Обстановка осложнялась еще тем, что начался дождь с грозой. В каждой подозрительной тени чудились крадущиеся фигуры врагов.

- Во-вторых, - как по конспекту излагаем события, - там опять-таки был единственный случай, когда несколько экипажей летала бомбить среди бела дня.

Утром несколько храбрецов из БАО сунулись было в лес за пленными. Вскоре пришлось помогать им оторваться от противника. Как только наши солдаты благополучно вернулись на исходный рубеж, то пять или шесть самолетов взлетели с бомбами и сбросили груз на кишащий немцами лес. Этот внушительный удар сразу заставил их изменить свой прежний план, они нацепили на палки белые тряпочки и стали поспешно выходить из леса.