Конго Реквием - Жан-Кристоф Гранже

Он позвонил в маленькую дверь, примыкавшую к двойным воротам, ожидавшим тех, кто прибывает под фанфары на машине или на «скорой». Порог резко осветился, и в интерфоне раздался женский голос:

– Вы тот полицейский, который звонил?

Эрван припомнил слащавый тон медсестры и решил сыграть в соблазнителя.

– Я всегда держу свои обещания, – промурлыкал он, показывая камере свою карточку.

На другом конце хихикнули и открыли. Поднимаясь по аллее, освещенной прожекторами, запрятанными на лужайках, Эрван настраивался на нужный тон, чтобы убедить дежурную – она там наверняка одна, если только уже не вызвала полицию из Шату. Его карточки с триколором будет недостаточно: учитывая ее клиентуру, клиника, без сомнений, притягивала папарацци, в том числе и прикидывающихся копами. Все, чем он располагал в качестве дополнительного аргумента, – это собственное природное обаяние.

В конце аллеи показался внушительный особняк из песчаника. Охристый фасад с двумя белооконными башенками по цвету напоминал теннисный корт с грунтовым покрытием.

Внутренняя отделка резко отличалась от внешних стен: белоснежная, кричащая, ослепительная. Женщина в белом халате за стойкой расплылась в улыбке:

– Так что вам на самом деле нужно?

– Просмотреть ваши записи за девяностые годы.

– У вас есть судебное поручение? Хоть что-нибудь?

Эрван улыбнулся. Штатские всегда используют неподходящие термины, заимствованные прямиком из сериалов. Иногда это забавно, чаще утомительно. Сыграй в открытую.

– У меня нет ни поручения, ни законных оснований. Даже официального расследования нет. Единственное, в чем я могу вас заверить: это не имеет никакого отношения к вашим сегодняшним пациентам. Интересующие меня факты относятся к девяностым годам и к двухтысячному.

– Какие именно факты? – спросила она, наклоняясь через стойку: халат распахнулся, приоткрывая переспелые груди.

Нет настроения дурачиться: лучше уж вернуться к той роли, которая удается ему лучше всего, – крутой полицейский, которого поджимает время.

– Минимум двенадцать убийств, с пытками, нанесением увечий, эвисцерацией и кражей органов. Убийца использует гвозди и осколки, чтобы превратить своих жертв в африканские фетиши. Если вам нужны подробности, я буду вынужден вызвать вас в управление.

Женщина мертвенно побелела и прикрыла грудь ладонью. Еще чуть-чуть подкрутить гайки, и она дойдет до кондиции.

– Убийца, о котором я говорю, сумел расплодиться, и не исключено, что некоторые из его потомков побывали у вас. Повторяю: я гляну на ваши списки и исчезну.

Медсестра уже встала: по крайней мере, она быстро соображала.

– Зайдите за стойку. Мы можем все просмотреть с моего компьютера.

Он запустил сдвоенный поиск «Изабель Барер-Усено, Грегуар Морван». Нулевой результат. Он попробовал с «Изабель Барер», потом с «Изабель Усено». В паре с отцом это ничего не давало. Падре и психиатр никогда вместе не лежали в «Фельятинках».

Он еще раз проверил даты госпитализации Изабель. Данные Фавини подтверждались: май 1996-го, октябрь 1997-го, июль 2000-го. Эрван провел параллель с историей супружеской четы. Первая ГПТ (госпитализация по просьбе третьего лица: Изабель насильно поместили в клинику) произошла через несколько месяцев после рождения Хуго, старшего сына. Следующая госпитализация, тоже насильственная, за год до появления Ноа. Последний раз, когда ее поместили под надзор, означал окончательный развал семейной жизни и имел место за два года до официального развода.

Перейдя к Грегуару, Эрван заметил, что компьютер предлагает и другие ссылки на имя Усено. Не со стороны пациентов, а со стороны психиатров. Как мог он забыть этот факт? Филипп был директором «Фельятинок». Пренебрегая всеми деонтологическими правилами, он поместил сюда собственную жену. На данном этапе у Эрвана был выбор: сострадательный врач, желающий оставаться рядом с женой, или же доктор Мабузе[99], заперевший ее из садизма, ревности или паранойи.

Но по-прежнему никакой связи с Человеком-гвоздем.

Прежде чем уехать, он набрал имя отца и получил всего два результата: тот лежал здесь в 2004-м и 2007-м (Эрван ничего не помнил о его отсутствии), уже после периода Барер-Усено. Они никак не могли пересечься в Шату.

Час ночи. В этот самый момент Одри находилась в одном-двух километрах от него, в Лувсьене, и обыскивала виллу Бареров. Может, стоит к ней присоединиться? Но разумней оставить ее в покое: пусть уж природа свое возьмет…

Последний поиск, на дорожку… Он вернулся на главную страницу, чтобы проглядеть информацию о самой клинике: история, владельцы, виды деятельности. В отдельной рамочке статья об основателях. Он кликнул по ней и отпрянул. В жизни копа случаются моменты глубокого удовлетворения, когда блуждание впотьмах вдруг вознаграждается. Основателями «Фельятинок» в 1994 году были не кто иные, как Филипп Усено и… Жан-Луи Ласей.

Эрван и мечтать не мог о более универсальной связке: Жан-Луи Ласей, теперешний директор спецбольницы Шарко, той самой, где закончил свои дни Тьерри Фарабо. Сценарий складывался сам собой. Ласей знал Филиппа Усено, как и его супругу Изабель. Они, конечно же, остались в контакте и после ухода первого – после 1998-го никаких данных о нем на схеме не было. Изабель-психопатка услышала о Человеке-гвозде от самого Ласея.

Перед ним возник образ директора спецбольницы, заядлого плейбоя с замашками английского школяра, хотя ему давно перевалило за шестьдесят. Вот уж не думал так скоро с ним увидеться. Эрван даже не стал ждать, пока окажется в машине, чтобы проверить по мобильнику утренние авиарейсы на Брест.

Филипп Усено и Изабель Барер мертвы, а значит, единственный человек на земле, который может ответить на его вопросы, – сам Ласей.

– Чтобы пистолет было удобнее держать, я сделал накладку и расширил выемку для магазина. Оружие подходит как правшам, так и левшам.

Жерар Комб назначил ему встречу в восемь утра на паркинге в Эпинэ-сюр-Сен. Лоик не то чтобы с трудом поднялся – на самом деле он с трудом заставил себя лечь. В преддверии своего первого урока стрельбы он не стал принимать никаких таблеток, чтобы с самого рассвета быть в полной форме. В результате он подремал не больше одного-двух часов, и мозг уже превратился в ком пенопласта.

Наставник орудовал полуавтоматическим пистолетом, как если бы имел дело с восьмым чудом света. Он не уточнил название модели, а Лоик не осмелился спросить. Раз уж его рекомендовал брат, стало быть, минимум познаний в данной области гарантирован.

– Я отполировал каждую деталь, – продолжал Комб, – специальной шлифовальной шкуркой, которую пропитал маслом, чтобы механизм работал мягче…

Лоик рассеянно слушал. Кстати, слова, которые до него доносились, мало что ему говорили: «шептало», «прокладка ствола», «боевая пружина»…

Наконец Жерар посмотрел ему прямо в глаза, как будто делился тайной Грааля:

– Что нужно, так это обрабатывать каждый виток спирали. А потом смазать, выверить, сделать тысячи выстрелов, опять смазать… И только тогда можно говорить о настоящей мягкости…

Чтобы положить конец любым недомолвкам, Лоик решил приоткрыть всю глубину своего невежества:

– Такое оружие, оно сколько раз стреляет?

Эксперт вытаращил глаза, внезапно осознав, что с самого начала говорил на языке, которым его собеседник не владеет.

– Перейдем к практике, – сухо предложил он.

Они находились в длинном бункере с низким потолком и бетонными некрашеными стенами. Именно то место, какое представлял себе Лоик: несколько десятков метров, мишени в форме человеческих тел, черные на белом, угрожающе целились в них из положения для стрельбы.

Комб больше не стал нагружать голосовые связки. Несколькими движениями он показал ученику, как заряжать магазин, целиться, стрелять, потом, когда магазин опустеет, по правилам безопасности передать ему ствол.

Когда пистолет оказался у него в руке, Лоик наконец-то смог сам получить нужную информацию: логотип на рукоятке с заключенными в круг буквами R BERETTA и надпись на дуле «US 9 mm M9-P BERETTA – 65 490» означали, конечно, девятимиллиметровый парабеллум. Вес подсказал ему, что он имеет дело с оружием не из полимера, а из стали, – машинка весила больше килограмма. А главное, ее дизайн напомнил ему множество боевиков, которые он смотрел подростком. Но на самом деле пистолет был ему знаком по другой причине: именно такой носил отец и оставлял его в кабинете, когда приходил обедать. Бывал и другой вариант: когда он доставал его прямо за столом и грозился пристрелить жену, если та не заткнется. Да, есть что вспомнить…

Лоик отказался от шлема, подавляющего внешний шум, и занял позицию – стойка «изготовка». Насколько он понял, Комб когда-то служил в RAID – опербригаде. Его словник не имел ничего общего со спортом: так и мелькали «враждебный контакт», «введение в бой», «танковая башня». Отлично: именно то, что ему нужно.