Хозяин зеркал - Екатерина Чернявская

– Эй, куда прешь, урод?

– А у него миска больше! Смотрите, смотрите, какая у него миска! Ты б еще корыто приволок, на казенный-то хавчик…

– Позовите Стража, пусть его вышвырнут!

– Ой, ногу, ногу отдавили!

– Закрой хлебало, пока те кой-чего еще не отдавили!

– Тетенька, посторонитесь, задыхаюсь…

– Ай, люди добрые, да что ж это делается – кошелек увели!

– Кошелек! Ну ты даешь, ворона. Ты чего с кошельком-то сюда приперся? Ты на рожи их погляди – они кошельков, кроме как чужих, отродясь не видели.

– А сосед мой, Гюнтер, вчера в похлебке колечко нашел. Золотое.

– Свезло.

– Что колечко! Шурин мой, слышь, ноготь человеческий выловил. Правда, маленький.

– Врешь.

– Королевой клянусь – сам видел.

– А у меня доча вчера пропала. Искали, искали, соседка говорит – видела ее в очереди на заморозку…

– А у меня жена туда же подалась. Видеть тебя, грит, оглоеда поганого, не могу больше, всю-то душу мою выел. Как помрешь, так, грит, разморожусь… И детей увела.

– Это всё от бешенства. По стране ходит…

– Это птица…

– Это варан…

– Это Мор…

Неизвестно, до чего бы договорились нуждающиеся в продовольственном пособии горожане, если бы сверху не раздались свист, треск и самая грубая солдатская ругань. На толпу упала тень. Люди задрали головы, и перебранка сменилась воплями ужаса. На площадь валилась огромная птица. На голове у птицы болтался один человек, а второй вцепился в хвост и неистово сыпал проклятиями. Но и это еще не всё. Сверху, с темнеющего неба, падала еще одна птица. Голошеяя, в синем с пролысинами оперении, она вытянула когти, явно метя в первую птицу с седоками. Толпа вскипела. Одни пытались убраться подальше, другие, напротив, пробивались к месту событий. Стальные Стражи вскинули алебарды. Господин F, как раз выступивший из балконной двери, замер, приоткрыв рот и позабыв о режущем под мышками мундире. Толстяка смутили даже не странные пернатые и их воздушный поединок, а то, что во втором пассажире падающей птицы он безошибочно признал собрата-триумвира. Никто больше не мог ругаться так хлестко, красочно и похабно.

– При других обстоятельствах никакая сила не заставила бы меня перелезть через эту решетку, – буркнул Вигго, задумчиво водя по прутьям короткопалой пятерней. – Но сейчас вариантов нет.

Революционеры стояли перед узорчатой решеткой зоосада. Ветер уныло скрипел ветвями каштанов, пытаясь найти хоть один уцелевший листок, но листву напрочь сгубила засуха. Фонарь отбрасывал двойную тень. Быстро темнело, хотя часы на Башне Висельника лишь недавно пробили восемь.

Подпольщики решили, что это самый подходящий для диверсии час. Активность на кухне Господина F не стихала ни днем, ни ночью – повара исходили по́том, пытаясь удовлетворить ненасытный аппетит хозяина, и лишь в районе восьми вечера получали краткую передышку: как раз в это время, по недавней традиции, триумвир потчевал голодающих продукцией завода «Полярная звезда». Как бы ни был прожорлив Господин F, даже у него вид и запах жуткой баланды отбивал аппетит. Пусть и ненадолго, но повара покидали пышущую жаром кухню и толпой вываливали в дворцовый парк, чтобы глотнуть чуть менее раскаленного воздуха. А заодно и полюбоваться фейерверком, который устраивали на Центральной площади в честь очередного Оледенения Бургомистра.

– Что за забором? – поинтересовался R.

– Зоосад Ее Величества, ныне находящийся под попечительством Господина F, – пояснил Вигго. – Когда я был слишком молод, глуп и горласт, отсидел здесь под замком несколько месяцев. Господа выводили меня к пьяным гостям, как цепного медведя. Дамочки, хе-хе… – Слегка раскрасневшийся вождь прыснул в кулак – не то от нахлынувших воспоминаний, не то от очередного глотка «Бозо». – Дамочки так пугались живого бунтаря, что сами вешались на шею гусарам. А какие тогда были пиры! Господин W кидал мне со стола лучшие куски и поил с руки горящим пуншем. В конце концов мне и самому стало нравиться выступать в роли чудища.

Последнюю фразу Вигго проговорил уже с высоты забора, сопровождая ее надсадным кряхтением.

– И что потом? – глядя снизу вверх, спросил R.

– Суп с котом! – заорал вождь и, тщательно примерившись, спрыгнул на садовую дорожку. – Лезь давай.

Его спутник легко перемахнул через острые пики решетки и с любопытством оглядел заросшие травой клумбы и ряды клеток вдалеке.

– И что было дальше?

– Что дальше, что дальше… Сбежал я! Благодаря дочке смотрителя. Она украла у отца ключ от вольера с полярными оленями. А из той клетки, где меня держали, можно было пролезть в вольер сквозь прутья. С той поры всегда ношу тот самый ключик на шее – на удачу.

Иенс-R недоверчиво заломил бровь:

– Хочешь сказать, что ты прошел через клетку с оленями Королевы и остался жив?

Вигго довольно осклабился:

– Ага. Смотритель-то был человек понимающий. Оленей при нем кормили жиром чернобрюхих сирен, чтоб они были добрые и смирные. А теперь оленей вообще не кормят, зато господин F по утрам выпивает на завтрак большую кружку сиреньего жира с булочкой.

– И что олени?

– Подохли олени. Истаяли от голода. Смотри туда! – И бывший сиделец зоопарка указал рукой в направлении пустого и темного вольера. – Видишь, одни шкуры лежат?

R пригляделся. Действительно, в углу клетки громоздились рога и вечерний бриз трепал груду грязно-белых мехов.

– Вижу. Только я бы не сказал, что они мертвы…

В этот момент и Вигго показалось, что шкуры в углу пошевелились. Хотя, скорее всего, повинен в этом был не в меру распоясавшийся ветер.

Вождь смачно сплюнул, пытаясь скрыть невольную дрожь.

– Не каркай. Нам ведь как раз туда и лезть. Ты ведь наверняка слышал в детстве про королевскую кухню и кастрюлю без дна?

– Нет, – отрезал R.

Даже Иенс не любил вспоминать свое детство, что же касается того, кто нынче занял место Иенса, у него вообще не было никакого детства. Месть – чувство зрелое, чтобы не сказать старое.

– Правильно, – ухмыльнулся вождь. – Потому что это вранье. На королевской кухне не было никаких кастрюль, ни с дном, ни бездонных. Старуха ничего не жрала и терпеть не могла огонь. А вот жирняге F идея пришлась по душе. Один повар рассказал мне по секрету, что тайный подземный ход начинается на кухне старого королевского дворца, в той самой кастрюле, а заканчивается вот здесь. – Он просунул руку в вольер, указывая, где именно – «здесь».

«Здесь» было склоном небольшого насыпного холма. Черное отверстие дыры почти скрыли заросли кустарника. R снова с сомнением поглядел на останки полярных оленей. Жир там или не жир, но во времена Королевы ее отборных скакунов кормили человеческим мясом. Впрочем, R не был человеком, а судьба Вигго его не особенно волновала.

Скрипнул тугой от ржавчины замок. Взвизгнули петли. Сонно крикнула неподалеку какая-то птица – разбуженный голошеий орлан или аист-перепелятник. Две тени прошествовали в вольер и, обойдя стороной груду шкур, скрылись в лазе. Рогатая голова-череп проводила их взглядом пустых глазниц, в которых медленно разгорались голодные желтые огоньки.

Рэм уже попрощался с жизнью и с махолетом. Машина, изрядно помятая утром, когда угодила в сети, трещала по швам. Вцепившийся в хвост Черныш все никак не мог перекинуться во что-то менее увесистое. Из его слов Рэм многое узнал о своей родне: например, что бабушка Минни была выдрой легкого поведения, а дедушка Ральф чем-то таким, о чем не говорят вслух в приличных домах.

Рэм, в общем, не прочь был умереть. Согласно рассказам дедушки Ральфа, все умершие тролли попадают в рай, где куча красивых и интересных вещей, зеленые горы под шапками ледников, сколько угодно чистой воды и правит Королева. Только не злая старая Королева, а добрая, молодая, смешливая, любящая заводные игрушки и покровительствующая троллям. В общем, смерть была не таким уж плохим выходом из положения. Огорчали Рэма всего две вещи.

Первое – если махолет свалится на толпу, умрут еще многие. А поскольку эти многие – не тролли, то и рай им после смерти не светит, а светит вечное пламя Нижних Кругов.

И второе – ему, Рэму, никогда больше не увидеть прекрасную фрау и не рассказать ей о своей верной любви.

И вот, когда смерть подобралась уже вплотную и кувыркающаяся машина оказалась в каких-нибудь десяти футах над бегущими людьми, из неба вынырнула ОНА. Фрау. Она простерла к Рэму нежные руки и подхватила махолет. Было непонятно, как фрау, такая легкая и воздушная, удерживает Рэма, Черныша и падающую машину, но она удержала и понесла их вверх, вверх, в чистое морозное сияние вдруг вспыхнувшей над крышами Авроры. Рэму отчего-то показалось, что спасительница их плачет. На нос его упала горячая капля. А потом случилось совсем непонятное.

Господин F, вылупив глаза, наблюдал за тем, как огромная облезлая птица падает с неба на вторую, бессильно сложившую крылья и несущуюся к земле. Выпустив когти, первая птица вцепилась в свою товарку и с усилием потянула ее вверх. Охота? Поединок? Или странная птица хотела помочь погибающей соплеменнице и ее наездникам? Сцепившись в темный клубок, пернатые поднимались выше и выше в сгустившихся сумерках.