Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

Она бочком пробралась к столику с газетами и взглянула на первую страницу «Дейли экспресс». Крупный заголовок гласил: «Миссис Кристи „еще жива“». Перелистнула «Таймс». Ее объявление. Да, оно было напечатано вторым сверху в колонке «Частное»: «Друзья и родственники Терезы Нил…»

«Доброе утро, миссис Нил», — услышала она за плечом. Миссис Финдли. Улыбается. «Доброе утро», — ответила она. «Похоже, сегодня отличный теплый день, не правда ли? Как ваши муж и дочь?» Сегодня она уезжает на весь день, но надеется, что вечером они увидятся, и с нетерпением ожидает выступления мисс Корбетт с оркестром.

Она гуляла, читала, вечером переоделась к ужину, а после него аккомпанировала мистеру Петтельсону и сама пела, заслужив шумное одобрение. Аплодировали даже оркестранты, наблюдавшие ее вблизи. А мисс Корбетт объявила, что опасается потерять работу.

Воскресенье, двенадцатое. Ей надоели газеты. Надоела вообще вся эта история. Полиция, аэропланы, собаки, охотники за сенсациями продолжают искать ее, прочесывая эти несчастные Северные холмы. Ну что можно сказать о них, кроме того, что они идиоты, поскольку не верят тому, что написано в ее письме Кэмпбеллу, и считают, что это всего лишь прикрытие, что письмо отправил кто-то другой, между тем как она уже мертва и убил ее Арчи. Это было глупо, и она устала от этого. Бабушка, подумала она, уже давным-давно догадалась бы, что на самом деле происходит.

Выбрав то, что понравилось, из своего нового гардероба, она оделась и пошла гулять по ставшим уже знакомыми улицам. Суон-роуд, полумесяц Променада, Парламент-стрит… Заглянула в церковь Святого Петра, помолилась за маму. Обошла весь Уэст-парк, шагая под сенью берез по внутреннему периметру окаймлявших его серо-каменных домов. Глубоко утопленные, официальные, респектабельные окна…

Она живо могла представить себе, что происходит за ними.

В голове начали складываться слова, строчки, мысли. Они поднимались изнутри, и она на ходу обыгрывала их.

Глубоко любящая женщина, чей муж непоправимо влюбляется в красивую девушку, о которой ничего не знает. Женщина мечтает убить ее…

(«— Я знаю эту историю. Она предложила Белокурой Розамунде, не так ли, на выбор: кинжал или чашу с ядом. Розамунда выбрала яд…

Элинор ничего не ответила, но вся побелела.

— Но в этот раз, возможно, выбора не будет… — сказал Пуаро».)[207]

Женщина, чей муж женился на ней ради богатства. Он замышляет убить ее, заполучить деньги и с триумфом вернуться к своей старой возлюбленной.

(«— И мне пришлось тоже принять участие в этом, чтобы позаботиться о нем…

Она сказала это просто и совершенно честно. У Пуаро не было никаких сомнений, что ее мотив был именно таким, как она сказала. Ей самой деньги Линнет Дойл были не нужны, но она любила Саймона Дойла, любила за гранью здравого смысла, нравственности и жалости».)[208]

Красивая молодая женщина умоляет любовника уйти из семьи, несмотря на то что его жена, как он ей говорит, тоже любит его.

(«— Я сказала, что понимаю это, но если она его любит, то его счастье должно быть для нее превыше всего. В любом случае она сама не захочет удерживать его, если он пожелает получить свободу.

— В жизни не все решается с помощью прекрасных максим, почерпнутых из современной литературы, — сказал он. — Помни: у природы зубы и когти в крови.

— Мы все теперь, разумеется, цивилизованные люди, не так ли? — рассмеялась она.

— …Неужели ты не понимаешь, Эльза, что она будет страдать — страдать? Ты хоть знаешь, что значит страдание?»)[209]

Женщина, влюбленная в женатого мужчину, чья жена подозрительно похожа на Нэнси Нил. Юная жена, предающая мужа с любовником. Другая женщина, «свежая, милая и до мозга костей англичанка», узнает об их любовной связи и грозится разоблачить ее. Она склоняет девушку покончить собой.

(«— Самоубийство требует большого мужества.

Вивьен дернулась назад, словно ее ударили.

— Тут вы меня поймали. Да, смелости у меня нет. Если бы был легкий способ…

— Легкий способ есть, он перед вами, — сказала Клер. — Нужно просто пуститься бежать вниз по этому зеленому склону».)[210]

Женщина в поезде с лицом призрака.

Сколько рассказов!

Например, «Улица Арлекина», в котором женщина бросается в освещенный луной карьер.

Или другой, в котором мистер Саттерсуэйт находит тело женщины в конце улицы, ведущей либо к любви, либо к смерти. Ему «представилось нечто одновременно грозное, вселяющее ужас и… Радость, Печаль, Отчаяние». Он знает, что никогда больше не испытает этих чувств. «Зато я кое-что повидал, — воскликнул он. — Пусть я всего лишь наблюдатель за Жизнью, но я вижу то, чего не видят другие».[211]

В тот вечер, после ужина, она сидела в бальном салоне Зимнего сада, склонившись над кроссвордом. Салон был более пустым, чем когда-либо с момента ее приезда. Пианист тихо наигрывал что-то спокойное, неторопливое. Приглушенный свет…

Вероятно, так она могла бы жить всегда: без любви, без печали.

Когда мистер Петтельсон подошел и спросил, можно ли ему присесть и выпить кофе вместе с ней, она ему улыбнулась. Он слышал, что она тоже уезжает. Это правда? Кто ему сказал? Кажется, миссис Финдли.

Она понятия не имеет, откуда миссис Финдли это взяла. В сущности, она и сама не знает, когда соберется уезжать, пока у нее нет никаких планов.

Не согласится ли она как-нибудь сыграть с ним партию в бильярд? Он слышал, что она играет — разумеется, гораздо лучше, чем он!

Оркестр в тот вечер не выступал, и ранее, днем, двое оркестрантов ходили в полицию. Они, как и другие служащие отеля, заподозрили, что милая дама, которая называет себя «миссис Нил», на самом деле Агата Кристи. Почти наверняка.

Она улыбнулась мистеру Петтельсону и сказала, что будет рада сыграть с ним.

Понедельник, тринадцатое. Принесшая завтрак Рози смотрела на нее немного Пристыженно.

«У вас все в порядке?» — спросила она девушку. «О да, мэм. Ваша газета, как всегда, мэм».

Вчера ее искали уже пять тысяч человек.

Сегодня она чувствует себя чуточку уставшей.

Некто Макс Пембертон поделился с «Мейл» своим экспертным мнением, которое состояло в том, что она мертва. «Если, дай бог, я ошибаюсь, я поклонюсь ей до земли как величайшей мастерице разыгрывать драмы. Но при этом буду считать, что недостойно было с ее стороны вызвать такую бурю общественного сочувствия по явно ничтожному поводу».

Ей вдруг расхотелось куда-либо идти. Она посидела у себя в комнате, почитала. Когда Рози пришла делать уборку, извинилась за то, что все еще в пеньюаре. Мама всегда учила, что нужно по мере возможности облегчать жизнь слугам.