Лабиринт Ванзарова - Чиж Антон

– И только? – сказал он. – Ваше предположение не годится. Оно ошибочно. Ищите Самбора.

– Так точно, – ответил Ванзаров. Ничего иного и не ожидал.

– Привлеките доктора Котта. Кстати, он проверил на своей машинке это похищение? Каков результат?

– Отрицательный. Котт увидел нечто не имеющее отношение к делу.

– Очень хорошо, – невольно вырвалось у Зволянского. – Что вы так смотрите, Родион Георгиевич?

– Позвольте вопрос, господин директор.

– Попробуй вам не позволить…

– Ваше поручение проверить аппарат доктора Котта исходило от князя Оболенского?

Дерзость вопроса была такого сорта, что любой чиновник на месте Ванзарова уже катился бы кубарем. Однако пока Ванзаров незаменим. Он остался в кресле.

– А вы сами как полагаете? – последовал ответ.

Логика подсказала остальное: доктор Котт был передан от лица, которое не принято называть по фамилии, только Александр Ильич. Шеф политической полиции, муж Адели Ионовны, подсунул сыску ясновидца на проверку. Чтобы загребать жар чужими руками. Если выйдет – заберет себе. А если окажется чушью, так с него какой спрос, сыск проверял. Князь Оболенский ждал от этих опытов вовсе не успеха. Это будет успех его противника. История с доктором Коттом отразилась, будто в зеркале, и встала на свое место. Ванзаров был уверен, что его кандидатуру предложил тот же влиятельный человек.

– Благодарю, господин директор, – ответил Ванзаров.

– С вами приятно иметь дело. Кстати, что случилось с этим фокусником?

– Убил тот, кто одолжил ему фотоаппарат. Как добрый сосед.

– Кто такой? – Сергей Эрастович испытывал скорее легкое любопытство.

– Некий Филипп Почтовый, бывший филер. Связан с Прасковьей Ладо.

– Вот как? Поймали?

– Он выпал из окна…

Лицо Ванзарова было столь непроницаемо, что Зволянский не захотел погружаться в темноту, в которой, чего доброго, наткнешься на очередное чудовище. А Ванзаров не стал раскрывать ночное происшествие в номере «Англии». Такая мелочь не для директора департамента. Тем более из столовой доносились голоса гостей. Хозяин дома должен принимать поздравления. Сергей Эрастович приказал искать Самбора и провел Ванзарова мимо стола. Запеченный поросенок усмехнулся на прощание. Веселится, а у самого внутри гречневая каша. Съедят тебя, и останутся косточки сочные, вкусные, ароматные…

Ванзаров отогнал наваждение. Чего с голоду ни померещится.

Увидать свободного извозчика во второй день праздника уже чудо, а поймать – редкое счастье. Весь город носится с визитами, некоторые умельцы поздравлений успевают побывать в двадцати, тридцати, а то и шестидесяти домах. Везде отметятся, получат угощение и отправляются дальше. Так напоздравляются, что под конец дня еле ногами шевелят. Пролетку берут с утра и не отпускают, держат за собой. Извозчики тоже не теряются: заламывают без совести, невзирая на тариф. Нынче торг не уместен: поздравляльцы платят, сколько сдерут.

Ванзаров вышел на Троицкую улицу и наткнулся на пустого извозчика. Приказал на Офицерскую, к полицейскому дому. Адрес отбивал желание запросить лишку. Да и пассажир не выглядел визитером-бездельником. Извозчик скромно запросил четвертак. Однако у сыска Ванзаров не сошел, а попросил довезти до конца Офицерской. На углу Английского проспекта огляделся и указал доехать до места, где улица упиралась в набережную реки Пряжки. Но и здесь не сошел, а, выглянув из пролетки, пожелал оказаться на Матисовом острове, у больницы Святителя Николая Чудотворца. Терпение извозчика кончилось, он запросил пятнадцать копеек сверху. Что ему было обещано.

У больницы Ванзаров сошел. Дом, похожий на крепость, вызывал не лучшие воспоминания. Калитку подпирал мужичок в теплой поддевке и овчинной шапке, который не мог оказаться никем, кроме дворника.

– С праздником, любезный, – сказал Ванзаров, нарочно копаясь в кармане пальто.

– Наше вам почтение, господин хороший, – ответил Парфен, предусмотрительно стягивая шапку и получая праздничный рубль. – Премного благодарен.

– Как у вас тут, порядок? Доктор Успенский на дежурстве?

Парфен многозначительно вздохнул.

– Трудится, сердешный, без отдыха. Впрочем, все слава Богу…

– Значит, и доктор Охчинский вернулся…

Господин говорил так, будто ему все известно. Видать, имеет на то право. Строжайшее указание Успенского ни с кем не болтать над ним не властно.

– Ну, уж и вернулся, – ответил Парфен.

– Вчера на извозчике привезли, – продолжил Ванзаров беззаботную болтовню.

– Оно так, да ссадили не по-человечески, будто куль швырнули. Умчались как оглашенные… Да вы-то по какому делу? Больного проведать?

– Меня доктор Успенский ожидает, – ответил Ванзаров, приподнял модную шапку в знак почтения и прошел в калитку без лишних приглашений.

Сидя в приемном отделении и не ожидая гостей, Сергей Николаевич бился над медицинской проблемой. В теории он был знаком с методом лечения гипнозом, присутствовал на сеансах и даже освоил несколько основных приемов. Однако не относился к гипнозу как к серьезной методике. Нечто вспомогательное, успокоить истерику или погрузить в сон, если лекарства не помогают. Первый раз доктор столкнулся с тем, чего не мог понять: явные последствия гипноза налицо, но вывести пациента из транса не получается, как ни пытался. Чего бы ни предпринимал Успенский, усилия разбивались о невидимую стену.

В дверь вежливо постучали. Гость был совсем не ко времени. Он разрешил войти.

– А, господин Ванзаров. Что-то срочное?

– Не так чтобы слишком, господин Успенский. Заехал узнать: отчего скрыли появление доктора Охчинского? Кажется, обещали немедленно дать знать.

Готовая ложь оказалась бесполезной. Сергей Николаевич непростительно растерялся.

– Откуда вы узнали? – пробормотал он. – Я же всем настрого приказал…

– Ваш приказ не был нарушен, – Ванзаров присел на смотровую кушетку. – Доктор Охчинский оказался там, где его не будут искать. Что логично.

– Почему же?

– Потому что труднее всего искать то, что находится на виду. Его привезли вчера, выбросив из пролетки?

Скрывать удивление Успенский умел. Больные научили не удивляться ничему.

– Это тоже логика вам подсказала?

Ванзаров не стал выдавать секретного помощника.

– Человек, который привез доктора, отъехал на Английский проспект, убил там извозчика ударом ножа в шею. Чтобы тот не смог рассказать, откуда забирал Охчинского.

– Какой ужас… Вы нашли убийцу?

– Нашли.

– Он во всем признался?

– С ним произошел несчастный случай.

Сергей Николаевич не хотел знать подробности. Ему хватало своих бед.

– Охчинский был в тулупе и шапке? – спросил Ванзаров.

– Да, как будто из лесу вышел… Где он пропадал все это время?

– Проживал на Никольском рынке, был членом воровской артели. Вы не ошиблись, увидев его на паперти Никольского собора. Сначала он занимался нищенством. Не слишком успешно. Потом начал лечить больных.

– Почему же Константин Владимирович не сбежал из рабства? – в отчаянии спросил доктор. – Неужели не мог обратиться за помощью к городовому?

– Доктор Охчинский был под сильнейшим гипнотическим внушением, – ответил Ванзаров. – Механически лечил, но в себя не приходил. Лечил хорошо, воры его уважали, присвоили почетную кличку Корпий.

Схватившись за голову, Успенский стал раскачиваться, как будто приемное отделение штормило.

– Доктор Охчинский, светило психиатрии – воровской лекарь Корпий… Какой позор… Какой ужас… Простите, Родион Георгиевич, я хотел ему помочь… Надеялся, что смогу вывести Константина Владимировича из кататонии… Привести в норму… У меня ничего не вышло… Я не способен… Это за пределами моих врачебных возможностей… У него нет повреждений головы и заживших ран, как у вас… Простите… Это какой-то чудовищный гипноз, сдерживаюсь, чтобы не сказать – колдовство… И такой большой срок…

– Есть свидетели, которые видели, как Охчинский стал прежним, веселым, общительным, гулял с дамой по Невскому. Ему на ухо было сказано слово, и он снова погрузился во мрак…