Быль о полях бранных - Станислав Пономарев

— Жаль, погиб Кара-Буляк,— сетовали темники.— Только он мог побудить мурзу-бея к действию. Бегич боялся брата самого султана Мухаммед-Буляка Гияс-ад-Дина.

— Потому и погиб славный туменбаши, что подобно юнцу кинулся с арканом на урусского медведя Осляб-бея,— возражал им осторожный тысячник Абдуллай...

Руссам тоже надоело стоять в бездействии и квасить тела под кольчугами на жгучем августовском солнце. Воеводы Лев Морозов и Тимофей Вельяминов, который только что прорвался с конной дружиной к главным силам, говорили Дмитрию Ивановичу:

— Надобно первыми ударить по ордынцам. Не велика беда, коль собьют нас. Позади скрытно три полка стоят! Наведем на них воинство Бегичево — под самострелы. Сами же с боков ударим. И победа!

— А какой кровию? — насмешливо спросил их Великий Князь.

— Да, крови русской при сем мы больше прольем, — горячился Лев Морозов, — зато...

— Мы — это не только ты один! — нахмурил брови Дмитрий Иванович. — Не слишком ли легко научились мы бросать жизни людские на острые копья да кровь братскую лить понапрасну?

— Мне и своей крови не жалко! — обиделся воевода.

— А мне вот жалко. И твоей крови, и крови последнего смерда. Жизнь человеку Бог дает, а такие, как ты, отнять норовят. Божье-то!

— Да я...

— Помолчи! Вот что я вам скажу, ратники боговы. Это только дураки умирать на битву идут, а умные победить стремятся и живыми быть. Побеждать надобно малой кровию. Хватит с нас прошлогоднего позора на Пьяне-реке... А потом, что за лиха беда для нас, ежели татарин за рекой мается? Вам-то что до этого? Пускай о том у Бегича голова болит. А нам и тут хорошо, поджидаючи. Еды и квасу вдосталь. Со всех сторон к нам подмога идет. Ордынцам, чай, хуже на чужой-то земле. Сила их тает, ибо из-под каждого куста сторонники рязанские бьют их стрелами и секут мечами. Бегичу от того скоро уж и жрать нечего будет. Соображайте!

— Так ордынцы же жгут землю Рязанскую. Я сам это видел, — гневно сказал Тимофей Вельяминов. — И скот у смердов режут для удовольствия утробы своей!

— Нет, дядя. Не гуляют нынче ордынцы по земле Рязанской. Все они тут, перед нами. Боятся мурзы воев от себя отпускать: а вдруг мы ударим по ним нежданно-негаданно, а?.. Вот ежели татары нас посекут, тогда саранчой разлетятся не только по земле Рязанской, но и по всей Руси Светлой. Вот когда беда-то придет! Дозоры дальние доносят мне: нынче даже малые шайки ордынские бегом к Бегичу стекаются. Страшатся татары наших полков безмерно. А ты-ы — «жгу-ут»!

— Что ж делать, княже?

— Ждать! Ждать и побуждать Бегича к наступлению. Он не напрасно нашей лодейной дружины страшится. Надобно как-то спалить рязанские струги. Но так, чтобы татар еще более не насторожить. Тут все до мелочей промыслить надобно. О дружине Боброка ордынцы не ведают покамест. Сумел все же хитрый воевода обмануть дозоры татарские, тайно по Оке проплыл.

Умное предложение все-таки внес сам Боброк, явившийся в стан утром следующего дня:

— Раз Бегич стягивает сейчас все свои силы ратные сюда, надобно придать ему смелости, пусть первым идет на нас. А сотворить это следует таким деянием. Пусть нынче ночью в Вожу-реку войдут все рязанские лодии и перекроют стрежень. В струги же поболе чучел замест воев надобно посадить. А под стлани смолы горючей налить.

— Узрев лодии боевые на реке, ордынцы совсем испужаются и... — начал было спор Лев Морозов, но Боброк сердитым взором заставил его замолчать.

— Нет, не испужаются. Наоборот, струги те будут для них что красная тряпка для быка. Ог-неносных стрел у ордынцев испокон века не сосчитать. Ночи сейчас светлые, ворог узрит караван сразу же. И что он сотворит?

— Конечно же, стрелять почнет немилосердно, — сказал Тимофей Вельяминов.

— Вот именно. Тогда гребцы прилепятся к своему берегу и присоединятся к нам. А лодии гореть будут на потеху татарам и мурзам их. Не мы, а они сожгут наши струги. А сие побудит Бегича к наступлению. Завтра поутру, я уверен, степняки перейдут Вожу-реку и попрут на нас!

— Золотая голова! — обрадовался Великий Князь. — Так и сотворим. Где Володимир Ондреевич? А, тут. Тебе поручаю дело сие опасное!..

Все сотворили воеводы русские по плану Дмитрия Боброка. Боевые суда рязанские вошли в реку сразу после полуночи. Вошли тихо, уключины весел были обмотаны войлоком. Но дозор ордынский увидел их. Сполошная тревога подняла на ноги боевой стан Бегича. Туча огня обрушилась на русские ладьи. Караван отнесло течением к левому, русскому, берегу. Струги вспыхивали один за другим. Веселый огонь высветил противоположный от татар берег. И увидели ордынцы связь русских окольчуженных богатырей.

Кочевники придвинулись к реке и яростно осыпали стрелами так внезапно явившегося врага. Руссы, прикрывшись большими щитами, ответили залпом: стреляли из арбалетов, но стрелами от луков, чтобы не выдать раньше времени грозное оружие. Стрелковый удар получился ошеломляющим — что для самострела какие-то сто метров, если тяжелый железный болт из него летит за километровую черту. Многих ордынских всадников чуть ли не смело с берега. Пронзительно заржали раненые кони, возопили поверженные воины. Степняки отхлынули в ночь и даже костры погасили. Темники, тысячники, сотники построили батыров для немедленного отражения русской атаки. Но ее так и не последовало...

Тревожной случилась эта ночь для татар. Никто не спал. Однако все радовались тому, что удалось спалить русский ладейный флот.

Заря подожгла вершины дальних деревьев за рекой. Русский берег просматривался теперь далеко. Татары увидели в километре от Вожи конные полки врага. И они, по-видимому, наступать не собирались. На отмелях левого берега торчали черные остовы сгоревших русских кораблей. Бегич сосчитал их:

— Пятьдесят четыре. В каждую такую лодку садится по сто двадцать урусских батыров. Значит...

— В них было шесть тысяч четыреста воинов, — подсказал звездочет Сандулла-факих.

— Верно! Кто первый заметил лодки? — спросил мурза-бей окружавших его военачальников.

— Сарымсок-батыр, — сообщил тысячник Абдуллай.

— Позовите его!

Герой был неподалеку, ибо тысячник знал, что он может понадобиться Бегичу — мурза-бей любил лично отмечать наградами простых воинов! Поэтому и явился батыр тотчас, на колени встал и голову опустил перед столь могущественным начальником.

— Твой зоркий глаз уберег батыров Дешт-и Кыпчака от страшной беды, — торжественно изрек Бегич. — Ты достоин большой награды. Ты заслужил вот этот меч. — Мурза-бей отстегнул от своего боевого пояса кривой дамасский клинок и, возбудив зависть в глазах даже у темников, протянул его герою.