Роза и лилия - Жеральд Мессадье

Да уж, хорошая компания. Жанна подумала, что Сибуле слишком хорошо знал этот мирок и не очень-то его уважал. А вдруг он шпион Шатле,[36] спросила она себя. Бывший повар впавшего в немилость дворянина не откажется сообщать в властям полезные для них сведения. Жанна поняла, отчего он колеблется: будь он слишком откровенным, его второе ремесло вышло бы наружу.

— Вы говорите о тонзуре. Выходит, Колен клирик?

— Так говорят, — сказал Сибуле с насмешкой. — Но знаете, любой цирюльник за грош выстрижет тонзуру первому встречному.

Жанна это прекрасно знала.

— А тот, кто, как говорят, частенько ко мне захаживал?

— Франсуа де Монкорбье.

Чего-то похожего Жанна ждала. Она думала, что стерла из памяти его имя, но он был похож на те карты, которые, как ни играй, попадают к тебе. Жанна прикусила губу. Итак, Франсуа был накоротке с бандитами, которые хотели ее ограбить!

— Этот Монкорбье подрался с Малышом Жаном. Какое-то время он отсиживался в Бур-ла-Рен после темной истории. С ним вечно некий пустозвон по имени Ги Табари. Вот уж действительно голь перекатная!

Господи, вот повезло! И что, интересно, может иметь с ними общего герцог Бурбонский?

— С ними иной раз видят Жана Ле Лу, — продолжал Сибуле, — это лодочник…

Он что, хочет познакомить ее со всем парижским сбродом?

— Ну ладно, — сказал Сибуле, — остальное опустим. Все это слишком грязно для вас. Я пришел предупредить вас, что любые замки ненадежны. Когда вы дома, ничто так не защитит вас, как добрый брус поперек двери. Пока его будут ломать, вы успеете позвать на помощь.

— Благодарю вас, — сказала Жанна.

— Запаситесь еще и крепким шестом на случай, если кто-то решит залезть в окно по стене. Один хороший удар — и негодяй сломает себе шею.

Веселенькая перспектива. Одного бандита Жанна отделала на большой дороге, другого на парижской улице. Не хватало только третьего. Лучшая защита для нее, подумала Жанна, это то, что Франсуа был накоротке с подобными типами. Не посмеет же он все-таки ее ограбить! С другой стороны, сорок три ливра, надо думать, давно потрачены, и ему наверняка нужны деньги.

Жанне очень хотелось узнать, что скрыл от нее Сибуле. Мало ли чего могли наболтать похотливые пьяницы, устроившиеся со свечкой у него под окном. Жанна вздрогнула.

И Франсуа в этой компании! Что же он за человек, в конце концов!

Филибер почти никогда не ужинал у Жанны по воскресеньям, которые он посвящал семье. Удовольствие от встречи с ним на другой день должно было скрасить те новости, которые Жанне принес Сибуле. Как ни странно, вышло наоборот. Так бывает, когда летящие из-под колес повозки брызги грязи попадают на придорожные цветы.

В конце концов неприятный осадок забылся. Стояли самые последние дни осени, но Филибер и сын были для Жанны дыханием весны.

Уроки латыни возобновились.

Их связь крепла. «Влияет ли на разум расцвет души?» — задавалась вопросом Жанна. Манера держаться и суждения Филибера сделались со временем более изящными, и он стал единственным, кому Жанна рассказала все о себе. Опыт еще не превратил его жизнь в наезженную колею, и Филибер судил обо всем свободно, разделяя с Жанной часы печали и радости.

Они вместе читали Сенеку:

«Перестанем стремиться к тому, к чему стремились раньше. Что до меня, став стариком, я стараюсь не желать того, чего желал в детстве».

— Но я всегда буду хотеть ласкать твою грудь, — прошептал Филибер.

— Ты просто хочешь вернуть свое детство! — ответила Жанна, смеясь. — Разница между мужчиной и женщиной в том и состоит, что мужчина всегда желает того, что уже познал, грудь-кормилицу, а женщина забывает о ней.

— О ком ты жалеешь из тех мужчин, кого знала?

— Обо всех, кроме Франсуа. Ведь я бы никого из них не узнала, если бы не предыдущий. Если бы меня не оттолкнул Исаак, я не познакомилась бы с Матье, а если бы тот не свел счеты с жизнью, не узнала бы Бартелеми.

— Так значит, я гуляю по кладбищу! — задорно сказал Филибер. — Но я вовсе не хочу, чтобы кто-то топтал и мою могилу.

Иногда Филибер смотрелся в зеркальце Исаака.

В сочельник он подарил Жанне двадцать одно изречение из прочитанных книг, по одному на каждый год жизни. Жанна преподнесла ему семнадцать ливров, ибо как раз семнадцать ему исполнилось в конце августа.

— Живем до ста лет! — воскликнул Филибер, и они оба расхохотались.

Рождество выдалось мягким. Снег белыми перьями устлал землю так, словно на небесной кухне ощипывали гусей.

В начале февраля 1457 года одна неприятная новость облетела сначала Университет, а потом и весь город: кто-то похитил пятьсот экю из Наваррского коллежа, гордости Университета. Коллеж находился на улице Монтань-Сент-Женевьев недалеко от Корнуэльского коллежа и был основан в 1304 году Изабеллой Наваррской, которая стала королевой Франции после свадьбы с Филиппом Красивым. Филипп оставил в наследство потомству чудесное средство, которому, увы, было суждено большое будущее в области управления: обесценивание денег. Сам он проделал это дважды, что не помешало ему обобрать тамплиеров как липку, дабы избавиться от своих колоссальных долгов перед орденом. Его жена завещала стране благо понадежней, хотя тоже в некотором роде и умозрительное: богословский коллеж.

Это заведение было знаменито не только своей прекрасной библиотекой, но и тем, что из него не выпускали юристов, а только богословов. Будущих студентов набирали из самых блестящих семейств Франции.

Филибер без промедления сообщил Жанне новость.

Пятьсот экю были тогда кругленькой суммой: двадцать тысяч ливров.

Выяснилось, что как-то раз управляющие коллежа захотели открыть большой сундук, испокон века стоявший в ризнице, где хранилась основная часть казны. Делали они это редко и обнаружили, что ни один из четырех замков не открывается. Позвали мастеров и предупредили стражу, которую должны были извещать всякий раз, когда дело касалось воровства или тяжелых ранений. Справившись наконец с замками, управляющие увидели, что отказал запор маленького орехового сундучка, где, собственно, и лежали деньги. Взломав его, управляющие нашли внутри лишь список полученных в разное время сумм. Действия грабителей восстановили без труда: по лестнице они перебрались через стену коллежа и, не сумев вскрыть массивную дверь ризницы, выдавили ее рычагом. Было установлено, что ключей у взломщиков не было, — это исключало участие кого-то из своих.

Больше Филибер ничего не знал.

В субботу в дом на улице Бюшри явились два пристава и стали расспрашивать Гийоме о том, не встречал ли он в этом доме некого Франсуа де Монкорбье, прозванного Вийоном. Жанна была в это время на рынке. До смерти перепуганный Гийоме сказал правду: да, он видел его в доме, но это было уже год назад. Следователи испросили позволения осмотреть дом и, получив его, обошли все комнаты, осведомившись о том, кто занимает третий этаж. Гийоме ответил, что, насколько он знает, там никто не живет.