Пёс. Книга 1. - Nik Держ

Человеческие останки лежали на земле ровными рядами, образуя правильную геометрическую фигуру — равнолучевой балочный крест. Такие кресты гордо носили на своих бортах победоносные танки и самолеты Вермахта. Осторожно, стараясь не наступать на пожелтевшие кости, группенфюрер добрался до центра жуткой фигуры. Пребывающий в центре скелет был одет в парадный эсэсовский мундир без знаков различия и лежал лицом вниз, поджав под себя руки. Без тени брезгливости Виллигут перевернул костяк. Как и предполагал группенфюрер, кисти мертвеца были облачены в истлевшие зеленые перчатки. Ругаясь в пол голоса, Виллигут пошел обратно, старательно глядя под ноги.

— Что там, герр группенфюрер? — спросил Волли.

— «Хранитель Ключей» ушел вместе со всеми! — недовольно ответил Вейстхор. — Я узнал его по зеленым перчаткам… Дьявол! Неужели все напрасно? Валеннштайн! Готовьте ночлег… В общем, не стойте истуканами! Выполняйте!

Штандартенфюрер рявкнул на бойцов, выводя солдат из ступора, охватившего их при виде груды старых костей. Они засуетились, подгоняемые командами Валеннштайна и Веккера. С группенфюрером остался лишь Волли, переводчик и проводник.

— Герр группенфюрер, а кто их так? — спросил Волли.

— Сами… Разве не видно? Смотри возле каждого тела нож. А некоторые пальцы до сих пор сжимают рукояти…

Тибетец-проводник что-то по птичьи защебетал, указывая грязным пальцем в центр зловещей фигуры, выложенной на пыльной земле мертвыми телами.

— Что он хочет? — поинтересовался у переводчика группенфюрер.

— Он спрашивает, нет ли в центре человека в зеленых перчатках?

— Скажи ему, «Хранитель Ключей» там, где ему и положено быть.

Шварцвальд перевел, на что проводник разразился целой тирадой.

— Он говорит, что этот лама в зеленых перчатках не «Хранитель Ключей», а лишь первый посвященный «бон», адепт «Зеленого дракона». Настоящий «Хранитель Ключей» — далай-лама Ньямару-Джи…

— Да он уже давно должен был помереть этот ваш Ньямару! — разозлился Виллигут.

Шварцвальд перевел. Тибетец зачирикал, мотая головой.

— Он говорит, Ньямару-Джи в трансе… В самадхе… Его дух далеко, но тело должно быть где-то здесь. Он говорит, надо искать…

— А чего он так суетится? — ехидно спросил Волли. — Он ведь шамбалист, а этот Ньямару — адепт Агарти. Это же враждующие стороны?

— В какой-то мере, так оно и есть, — ответил Виллигут. — Но если смотреть шире, Шамбала и Агарти лишь две стороны одной медали. Как абстрактные понятия Добра и Зла, Света и Тьмы. При отсутствии одной из составляющих, вторая попросту теряет смысл. Все в нашем мире относительно, то есть познается лишь в сравнении с чем-либо! К тому же, если далай-лама Лхассы не соврал, что ими утрачен секрет Шамбалы, то шамбалисты из кожи будут лезть, чтобы его вернуть! Пускай даже и посредством Агарти…

Проводник, тем временем, по большой дуге обходил останки команды «Черного Солнца», двигаясь от конца одного луча креста к другому. Остановившись у луча, упирающегося в отвесную каменную стену, проводник призывно взмахнул руками.

— Пойдем, поглядим, чего он так разволновался, — заинтересованно произнес Виллигут, направляясь к тибетцу. Возле основания стены на земле лежал массивный обломок скалы, присыпанный камнями поменьше. Проводник что-то лопотал, указывая пальцем в небо.

— Он говорит, что раньше этот кусок скалы был козырьком. Затем козырек отломился и упал на землю. Это произошло позже, чем ритуальное самоубийство адептов Агарти.

— А ведь он прав! — согласился с доводами проводника Виллигут, рассматривая скальную породу. — Я ясно вижу то место, откуда сорвалась эта глыба. Там камень светлее… И произошло это действительно позже… Видите, кусок скалы придавил несколько тел? Значит, на тот момент они уже были мертвы… Ну и что он пытается нам доказать?

Тибетец подскочил к скале, забрался на глыбу и указал на выбитый в камне знак. Спихнув на землю несколько камней поменьше, он очистил второй знак.

— Ньямару-Джи! — пискнул худосочный монах, тыча пальцем в символы.

— Он хочет, чтобы мы расчистили площадку? — спросил Шварцвальда Виллигут.

Тот перевел. Тибетец утвердительно кивнул.

— Волли, зови парней! Придется поднапрячься! — распорядился группенфюрер.

Волли метнулся к жилым баракам в которых солдаты пытались навести некое подобие порядка перед ночевкой. Он вернулся обратно в сопровождении Валеннштайна.

— Слушай вводную, Иоахим, — произнес группенфюрер, — для начала нужно очистить место для работы. Мы должны разобрать вот этот завал.

— Эту каменюку тоже двигать придется? — по-деловому осведомился штандартенфюрер.

— Боюсь, что так, — ответил Виллигут. — Для начала пусть твои парни соберут останки в одну кучу. После мы их захороним. Да, пусть собирают перстни. Все «Адамовы головы» должны вернуться в орденский замок. Не будем нарушать традиции. Выполняй!

— До темноты не успеем, герр группенфюрер! — резонно заметил Иоахим.

— Тогда в первую очередь занимайся останками. Завалом займемся завтра.

— Будет исполнено, герр группенфюрер! — отрапортовал Иоахим и, развернувшись на каблуках, трусцой побежал к баракам.

— Исполнительный у тебя командир, — произнес Виллигут, обращаясь к Волли. — Жаль только, что у него напрочь отсутствует тяга ко всему необычному, новому… Как я уже говорил, прекрасный исполнитель, не более. Тактик, которому ни когда не быть стратегом. Но такие люди тоже необходимы ордену. На их верности и преданности держится очень многое. Но выше головы им никогда не прыгнуть. Штурмбаннфюрер Гипфель, — официальным тоном произнес Виллигут, — с сегодняшнего дня вы подчиняетесь непосредственно мне. По возвращении в Берлин я займусь вплотную твоим образованием… Можешь доложить Валеннштайну, что отныне — ты мой адъютант.

— Будет исполнено! — старательно пряча предательскую улыбку, помимо воли растягивающую губы, отрапортовал штурмбаннфюрер. — Он и без доклада догадывается…

— Доложи, чтобы не было двусмысленности, — настоял группенфюрер. — Как-никак, он был твоим непосредственным начальником.

— Есть доложить, майн группенфюрер!

Солдаты споро сносили останки в дальний угол двора, складывая костяки в ровные штабеля. Отдельной кучкой складировались ножи и перстни. К темноте двор был очищен, о чем Валеннштайн тут же доложил группенфюреру.

— Сколько собрано перстней? — поинтересовался Виллигут.

— Тысяча девяносто три.

— Их было 1111, - заметил Вейстхор. — Не хватает восьми штук.

— Есть еще тела под завалом. Завтра очистим.

— Перстни сложи в рюкзак и поручи кому-нибудь. Они должны вернуться в Берлин.

— А что делать с ножами? — спросил Иоахим. — Они ведь тоже своего рода реликвия.

— Ножи захороним вместе с останками. Ты представляешь, какая на них энергетика? Ритуальное самоубийство такого количества адептов, это не шутки! Хотя… Захватим с собой пару-тройку экземпляров, — подумав, решил группенфюрер. — Глядишь, сгодятся на что-нибудь… Нож далай-ламы?

— Лежит отдельно от остальных, так же, как и перстень. Нож очень хорош, — пояснил Валеннштайн. — Не иначе, как по спецзаказу ковали.

— А ты глаз на него положил? — усмехнулся Виллигут.

— Положил, но только не я, — признался штандартенфюрер, — а Ганс.

— Вот что, Иоахим, нож заверни во что-нибудь и принеси мне. Лезвия лучше не касаться, — предупредил он. — Так, пожалуй, будет лучше… После — отбой. Подъем с восходом!

С первыми лучами солнца работа в заброшенном монастыре закипела вновь. Завал из мелких камней удалось разобрать в течение пары часов, а вот большая глыба оказалась не по зубам солдатам Валеннштайна.

— Нужно соорудить какое-нибудь приспособление, — предложил Волли. — Что-то типа ворота. Я вчера выходил по нужде и видел нечто подходящее.

Взяв с собой пару солдат, Волли исчез за бараком, в котором провел ночь. Вскоре он вернулся и доложил:

— Там у них примитивный лифт сооружен. Веревки сгнили, а ворот, с помощью которого монахи поднимали наверх клеть, хорошо сохранился. Вполне можно использовать.

Солдаты быстро разобрали примитивную конструкцию монахов, перетаскали части механизма во двор и собрали её заново. Обмотав валун прочными капроновыми канатами из альпинистского снаряжения, рядовые под чутким руководством штандартенфюрера закрепили концы веревок на деревянном барабане ворота. Отобрав парней поздоровее, Валеннштайн расставил их у рычагов механизма.

— Навались! — скомандовал он.

Рядовые уперлись ногами в каменистую землю, барабан провернулся, натягивая канаты. Глыба покачнулась, затем медленно поползла в сторону. Раздался громкий треск — деревянный стержень поворотного механизма переломился, не выдержав нагрузки.