Повести и рассказы - Владимир Мильчаков

Разговаривая, хлопотливая старушка в то же время успела застелить кровать постояльца, смахнуть со стола в пепельницу воображаемый мусор и широко распахнуть окно.

— Ну, Франц воюет вместе со мной уже четвертый год, — снисходительно кивнул Бунке. — Ничего, малый неплохой. Изучил мой характер.

— Вас ожидает кофе, господин капитан, — снова присела в реверансе хозяйка. — Прошу в столовую.

В столовой, прибранной с той же педантичностью, был сервирован завтрак на два прибора. Усадив капитана, фрау Нидермайер и сама присела к столу, сетуя на трудности военного времени, на невозможность достать многое из того, чем она хотела бы угостить своего жильца.

— Я тридцать лет прослужила у господ Шуппе, и они не могли нахвалиться на мою стряпню. Фрау Шуппе всегда говорила: «Я надеюсь на мою Клару, как на самое себя». А это много значит. Фрау Шуппе была замечательная хозяйка.

— Шуппе! Фрау Шуппе! — задумчиво проговорил капитан, отпивая кофе. — Где-то я слышал эту фамилию.

— Боже мой! — воскликнула старушка, всплеснув руками. — Как же вы могли ее не слышать! Господин Шуппе — очень богатый человек. Ему принадлежит прекрасное имение, почти такое же, как имение Бломбергов и даже рядом с ним, а кроме этого, еще два больших завода в Зегере… Вернее, принадлежали.

— Почему принадлежали? — удивился капитан.

Фрау Клара нагнулась почти к самому уху Бунке:

— Зегер разбомбили. Уже недели две, как разбомбили. Я еле живая оттуда выбралась.

— Значит, вы до последнего времени жили в Зегере?

— Да, там у меня был домик. Его подарили мне за многолетнюю службу господа Шуппе. А этот домик, где мы сейчас, достался мне по наследству от Луизы, моей сестры-покойницы. А Луизе его подарили господа Верки. Ну, покойница, как увидела, что у Верка все пропало, что хозяином заводов стал господин Шуппе, а господину Верку пришлось бежать за границу, так и свалилась: сердце разорвалось.

Бунке, с момента, как прозвучало имя Шуппе, с интересом слушавший болтовню старушки, подстегнул ее вопросом:

— А эта ваша сестра была совладелицей Верка? И много у нее пропало?

— Ну, и скажете же вы, господин капитан, — опять всплеснув руками, залилась смехом старушка. — Моя Луиза — заводчица! Да она в семье Верков няней служила. Дочку вырастила, Грету. У господина Шуппе было двое — сын и дочь. Сын господина Шуппе, его Генрихом зовут, сейчас летчиками командует. Сам господин Геринг его ценит. Дочка господина Шуппе, фрейлин Лотта, ученой стала, от самого фюрера награду получила. А у Верков только одна дочка Грета, такая же, как и фрейлин Лотта, красавица и такая же ученая.

Зигфрид Бунке слушал, не прерывая хозяйку, и фрау Нидермайер, польщенная вниманием капитана, тараторила:

— Господину Верк с дочерью, как еврею, бежать пришлось. Говорят, они сейчас в Америке. Ну, а господин Шуппе теперь в очень большом почете. На своих заводах танки делал. А дочка его, фрейлин Лотта, такая красавица, такая красавица… — фрау Нидермайер прищурила глаза, сделала губы бантиком и, прижав ладони к щекам, покачала головой, изображая, какая красавица Лотта Шуппе. — Ведь вы, господин капитан, холостой человек, герой, верный офицер нашего обожаемого фюрера, вот вам бы жениться на дочке господина Шуппе. Только жаль, у фрейлин Лотты есть уже жених. Фрейлин Лотта — невеста господина Отто фон Бломберга, очень богатого, очень знатного человека. Еще прошлой осенью они приезжали охотиться сюда. У господина фон Бломберга в Грюнманбурге свой заповедник был. Огромный заповедник, оленей и всяких диких зверей полно. Фрейлин Лотта, такая добрая, не забыла меня, старушку: после охоты прислала мне половину косули.

Капитан Бунке оказался заядлым охотником. Все, что касалось охоты, его очень интересовало. Он даже рассказал фрау Нидермайер, какие прекрасные леса в России и сколько в этих лесах всякой дичи.

Фрау Нидермайер охотно согласилась с капитаном, что завоевание таких богатых земель принесет Германии большую пользу, но очень расхваливала и заповедник господина фон Бломберга.

— Поверите ли, господин капитан, олени в этом заповеднике были совсем как ручные. Людей совершенно не боялись. Просто жаль было на них охотиться.

— А сейчас их, наверно, всех уже перестреляли? — осведомился капитан.

— Ну, что вы! Прошлую же осень господин фон Бломберг перевел оленей в другое имение, а в Грюнманбурге теперь какой-то лагерь. Туда новое шоссе провели и никого не пускают, — понизив голос, сообщила старушка и снова вернулась к восхвалению красоты и высоких душевных качеств Лотты Шуппе.

— А знаете, что я вам скажу, господин капитан? — но без игривости в голосе вдруг сказала фрау Нидермайер. — Ведь обе девчурки — и Грета и Лотта — сестры.

— Как сестры? — вежливо удивился Бунке.

— Да, да, сестры, об этом здесь все знают. И сам господин Шуппе об этом догадывался. Ведь обе девочки похожи друг на друга, как две капли воды. Не различишь, которая Лотта, а которая Грета. Но что он мог сделать? Господин Верк был его компаньон и хороший инженер. Без него заводы не могли бы работать. Он был и моложе, и красивее господина Шуппе и очень образованный человек. А господин Шуппе, тот все время занимался политикой, депутатом рейхстага был. Ему некогда было возиться с заводами. Господин Шуппе и господин Верк даже породнились. Вначале господин Шуппе, а затем и господин Верк женились на дочках имперского советники господина Гольда. Господин Гольд имел здесь огромное имение. Он его разделил пополам и дал в приданое своим дочерям. Госпожа Шуппе и госпожа Верк каждое лето приезжали в свои имения…

— Постойте, постойте, фрау Нидермайер, — перебил болтовню старушки капитан. — Выходит, Грета и Лотта — по отцу родные сестры. Значит, они обе еврейки!

Фрау Нидермайер, хихикнув, замахала руками.

— И ничего подобного. Мы-то, маленькие люди, все видим и многое знаем, но молчим. На еврейке был женат брат господина Верка, мы его звали старший Верк, так тот уже давно в Америку уехал, а молодой господин Верк — такой же еврей, как мы с вами. «Превращение в еврея» ему устроил господин Шуппе в отместку за жену, когда при нашем обожаемом фюрере в большие люди вышел.

— А-а-а! — расхохотался Бунке. — Ловко обстряпал дельце. Молодец! А как же заводы? Ведь Шуппе, вы говорите, ничего не понимает в технике.

— Заводы работали на нашу славную армию. Господин Шуппе нанял таких специалистов, которые понимают дело даже не хуже самого господина Верка. Но теперь оба завода прикончили. Камешка на камешке не оставили. Как есть все разбомбили.

— Здорово, — одобрил Бунке, и, заметив удивленный взгляд хозяйки, объяснил: — Компаньона по шапке, заводы себе и прибылью ни с кем не делись. Делец этот старый Шуппе!.. Благодарю вас, фрау Нидермайер, у вас чудесный кофе, и вы очень приятная собеседница.

— Ну, что вы, господин капитан, — расцвела от похвалы старушка, — ведь это не настоящий кофе, а суррогат. Мы давно уже не видели настоящего кофе, а все из-за этих проклятых англичан и янки.

— Нет, действительно, кофе чудесный. Вы великая мастерица готовить, фрау Нидермайер.

— Зовите меня просто тетушка Клара, — умилилась старушка. — Ведь вы сверстник моего племянника, этого негодного сорванца Макса. Я так довольна, что мой Макс подружился с вами, и я имею такого приятного квартиранта.

— И я очень благодарен Максу, — рассыпался в любезностях Бунке. — За те пять дней, которые я у вас прожил, я отдохнул лучше, чем в санатории. Благодарю вас, фрау Клара.

В дверь из комнаты капитана осторожно постучали.

— Сейчас, Франц, — отозвался Бунке. — Я сейчас приду.

Капитан встал из-за стола и, еще раз поблагодарив фрау Нидермайер за вкусный завтрак, вышел.

— Что тебе, Франц? — спросил Бунке денщика, входя в свою комнату.

— Ваш мундир готов, мой капитан, — ответил Франц.

— Хорошо, Франц! — одобрил Бунке. — Еще что?

— Господин капитан, вам пора делать массаж. Я приготовил горячую воду.

— Давай!

Капитан Бунке снял сапог с раненой ноги и опустил ее в таз с горячей водой, принесенной денщиком. Франц начал осторожно мять и растирать ногу офицера. Бунке кряхтел, стонал, иногда вскрикивал и выпаливал крепкие ругательства. А денщик шепотом сообщил капитану:

— В лесочке около шоссе, ведущего на восток, обнаружены два солдатских трупа. Вороны выдали, кружиться начали. Трупы были неглубоко закопаны.

— Ну, и что же? — шепотом спросил Бунке.

— По документам, это трупы старшего сержанта Рихтера и рядового Ганса Гунке.

Видимо, боль в ноге стала совсем нестерпимой, потому что Бунке застонал особенно сильно.

— Куда отвезли тела? — спросил он, справившись с острой болью.

— В мертвецкую госпиталя, — ответил денщик, усиленно массируя ногу. — Их уже сфотографировали и сняли оттиски с пальцев.