Золото небесных королей - Андрей Геннадьевич Демидов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Наш конунг снова с нами! Э-э-э-эй! Наш конунг с нами! Э-э-эй!
Рагдай, Креп, Ацур и Ладри с тревогой видели, как навстречу викингам встают из травы сербы и хорваты, окружавшие место остановки Ясельды. Появившаяся среди них фигура хитроумного проповедника Драго, теперь уже нёсшего миру, по настоянию Рагдая и Стовова, весть о появлении в Моравии святой Ясельды, несколько успокаивала, но всё могло произойти. Подойдя к тканой занавеси, Вишена крикнул сквозь неё по-словенски:
— Прекрасная Ясельда, это полный сил Вишена, пришедший благодарить свою спасительницу за чудо избавления от смерти!
Ответа, однако, не последовало, только за занавесом смолкли женские голоса.
— Святая Ясельда отдыхает сейчас, храбрый воин, — подойдя к Вишене сказал Драго, — ей не нужно мешать!
— А ты её страж? — оглядывая серба с головы до ног, спросил конунг, — это кто тебе сказал?
— Это Господь наш Иисус Христос мне сказал! — гордо ответил христианин, — голос Его звучит в моём сердце день и ночь, это Он ведёт меня дорогой веры и душа моя льнёт к Его свету! К тому же твой друг Рагдай так тоже считает, и он особо просил меня отдаться делу и хранить святую деву.
Из-за занавеси показалось бледное лицо служанки Миленки, и девушка сказала, обращаясь к конунгу и стоящему за его спиной Эйнару и Гелге:
— Госпожа просит вас немедленно уйти отсюда, она не хочет больше никаких поединков и драк между верующими.
— Но Ясельда, покажись хоть на мгновение! — воскликнул Вишена, — я видел на краю смерти видение, сообщившее, что ты — судьба моя!
Отстраняя Миленку, в просвете тканевого полога, появилась Ориса. Девочка была в просторном плаще, скрывающем её голову, плечи и всю фигуру частыми складками белёного льна. Только благородное бледное лицо с огромными, как у старшей сестры, бирюзовыми глазами было доступно взорам.
— Уходи, — сказала она Вишене, — сестра просит тебя уйти, она не хочет твоей ссоры со Стововом из-за неё, и не хочет, чтобы её выкупали у князя как рабыню.
— Почему? — искренне удивляясь спросил Вишена, — это же от чистого сердца!
— Мы не рабыни, мы свободные дочери славного князя словен Новогорода-на-Волхове! — послышался из-за колеблющихся от дуновения тёплого весеннего воздуха, голос Ясельды, — если нас убьют или надругаются над нами, отец и братья отомстят, а если вернут, то получат выкуп или войну за нанесённые обиды, тут уж как поведётся, а лучше, если Стовов просто добровольно вернёт нас отцу и матери!
— Благоверная сестра Ясельды! — воскликнули несколько сербок с грубыми, мужскими чертами лица, выходя из-за спины Драго, — попроси сестру выйти к нам хоть на мгновение!
— Я никакая не благоверная! — воскликнула девочка, отшатываясь от грубых, растопыренных в её направлении пальцев с обломанными, обкусанными, грязными ногтями селянок, — оставьте меня!
Она скрылась за отворотом занавеса, а Миленка окончательно закрыла его. И в этот момент, Вишена поймал на себе взгляд Стовова, проезжающего мимо вслед за разведчиками-стреблянами.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза. Ни тот, ни другой не забыли, как их корабли встретились у Моонзунда несколько месяцев назад для совместного похода, затеянного Рагдаем, как произошедший по обычаю обмен подарками тогда едва не вылился в кровавую стычку. Помнили они и о ссоре из-за опеки над Ясельдой, и о поединке Ацура и Торопа за право ею обладать. И даже первую их встречу несколько лет назад в Тёмной земле около Москвы-реки, когда Вишена ещё не был конунгом, а скитался как беглец вместе с верным ему Эйнаром, спасаясь от убийц, а Стовову нужно было обязательно утвердиться у реки Москвы, Клязьмы и Аузы, чтобы обезопасить от набегов стреблян и мокши свои поселения вдоль Нерли. Проезжая мимо конунга, князь постепенно поворачивал голову назад, пока не стал смотреть совсем уж через плечо. В это время, сербы и хорваты, собравшиеся вокруг Драго, что-то долго им до этого говорившего, снова запели, невзирая на все запреты и призывы соблюдать тишину. Они почему-то причудливо смешивали в песне славянские и немецкие слова, видимо плохо зная ещё молитву. Их простодушные мужские, женские, детские, молодые и старые лица светились счастьем и покоем, как будто бы они уже нашли своё царство небесное, так ими желаемое несмотря на реалии, окружавшие их. Проповедник им подсказывал слова песни, сам путая два языка, махал руками, показывая, когда нужно набирать воздух в грудь, а когда тянуть слоги:
Вместе стояли прямо мы, словно колосья спелые,
Слыша отовсюду угрозы и слова несправедливые и злые,
Были пред Богом единым и справедливым во всём правыми,
Чисты телом и духом пред всем миром и перед Ним были.
В край светлый, любимый, дорогой и солнечный идём,
Со светлой придём мы песней к прекрасным воротам Твоим.
Там, где нет слез и горечи, вечно мы будем вместе…
— Князь, он ничего ещё не нарушил, — наклоняясь в седле к Стовову, тихо сказал Рагдай, — зачем так вызывающе смотреть на конунга, для новой ссоры что ли?
— А чего он опять лезет к моей Ясельде? — отвернувшись, наконец от стоянки заложниц и Вишены, спросил его князь в свою очередь, — мало ему?
— Он просто хотел её поблагодарить! — ответил книжник.
— Знаю я эти кобелиные штучки, — проворчал Мышец, — подобраться бы поближе к сучке…
— Да, между ними что-то есть, прямо глаза у обоих горят, когда смотрят друг на друга… — сказал Ломонос, согласно кивая головой и выпячивая нижнюю губу.
— Он просто хотел поблагодарить её за спасение! — сказал по-славянски Ацур, ехавший сейчас следом за кривичами, — это благородное желание.
— Не оказался бы он мёртвым, если бы его хранили боги в бою, — проворчал князь, — если он не умеет сражаться в битве, зачем он тогда вообще пошёл в военный поход?
— Обидные слова говоришь, ярл, — ответил спокойно Ацур, — если бы мы не удержали в битве на Одере ту тропу, авары вышли бы на открытое место из теснины и задавили бы вас на реке своим количеством, и отличным вооружением, расстреляли бы вас в упор из своих тугих луков.
— И он прав! — в поддержку слов викинга, сказал Рагдай, — северяне действительно
