Мария Стюарт - Родерик Грэм

Болезнь Дарнли стала очевидной с момента его прибытия в Шотландию, где ее назвали «корью». На той стадии у него во рту должны были образоваться гнойники, а дыхание стать поистине зловонным. «Сыпь» представляла собой гнойники, или «гуммы»; и только из высочайшего чувства долга Мария могла позволить себе забеременеть от него. Ей повезло, что она сама не заразилась. Когда дю Крок посетил Дарнли, тот проходил курс лечения ртутью и медицинскими ваннами с водой, насыщенной парами сероводорода. Дю Крок отметил, что король потерял почти все зубы и волосы, а ртутные лекарства вызывали повышенное слюноотделение — другими словами, у него изо рта капала слюна. Если бы младенец Яков умер, королевская чета не сумела бы произвести на свет его брата, чтобы обеспечить наследование престола.

Глава XII

ДУРНОЕ ДЕЛО

В канун Рождества 1566 года Мария даровала королевское прощение Мортону и другим участникам заговора против Риццио, распространив свое милосердие даже на Керра из Фаудонсайда, наставлявшего пистолет на ее живот. Прощения не получили Джордж Дуглас и Эндрю Мар, хотя в Крейгмилларе лорды просили ее простить всех. Они обещали освободить ее от Дарнли «прочими средствами» после того, как заговорщикам будет оказана милость, и теперь, хотя прощение и оказалось частичным, чувствовали себя связанными торжественным обязательством выполнить свою часть сделки. Впрочем, Мария вряд ли понимала, что после дарования ею прощения заговорщикам вступает в силу Крейгмилларское соглашение.

10 января Мортон был в Бервике, откуда написал Сесилу, благодаря его за благородное поведение по отношению к нему, пока он находился в изгнании. Его послание выглядит как записка, отосланная хозяйке дома с благодарностью за приятный уик-энд, проведенный в загородном поместье.

2 января 1567 года Мария написала Елизавете, благодаря ее за то, что она решилась подвергнуть исследованию «предполагаемое» завещание Генриха VIII, и обещая отправить к ней членов своего совета для переговоров по данному делу. Мария поблагодарила Бедфорда за его приезд и подарила ему золотую с бриллиантами цепь стоимостью две тысячи крон. Можно предположить, что с дю Кроком и де Бриенном обошлись столь же щедро. Мария прекрасно знала о неудачных интригах Дарнли, в том числе и о его безумном плане захватить власть, собрав во Франции армию вторжения. Хотя теперь король перебрался в дом своего отца в Глазго, истерически утверждая, что его отравили, он по-прежнему находился в опасной близости от замка Стирлинг и принца Якова. Поэтому королева вздохнула с облегчением, когда 14 января свита Якова прибыла в Холируд, доставив принца к матери, под ее защиту и покровительство.

Теперь Дарнли был изолирован, и королева, казалось, поступала согласно планам заговорщиков, начавших приводить в действие Крейгмилларское соглашение.

Арчибальду Дугласу, брату Мортона и родственнику Босуэлла, принадлежал замок Уиттинхэм у самого Данбара. Именно туда 14 января 1567 года и прибыл Мортон для встречи с Босуэллом и Летингтоном. Там они пришли к соглашению относительно деталей убийства Дарнли. Лорды также понимали, что Марии скоро исполнится двадцать пять лет и она, согласно действующим шотландским законам, в день своего рождения может отменить все сделанные ею ранее земельные пожалования. Поощряемая Дарнли, она могла бы отменить все пожалования протестантам, однако теперь у них появилась возможность устранить угрозу своему благосостоянию, выполнив не произнесенное вслух пожелание своей королевы.

Мария отправила собственного врача лечить Дарнли, прекрасно осознавая, что на западе усиливается соперничавшее с ее собственной властью могущество Ленноксов. Провост Глазго Уильям Хейгейт привез ей известия о заговоре Дарнли, ставившем целью захватить принца Якова и провозгласить себя регентом, отправив Марию в тюрьму. Поэтому королеве было выгоднее держать Дарнли в Эдинбурге под постоянным надзором. В сопровождении Босуэлла и Хантли она отправилась в Глазго. Подобный эскорт был необходим, ведь Дарнли, находившийся теперь в наследственных землях Ленноксов, мог попытаться совершить переворот. Понимая, что присутствие графов в Глазго может быть истолковано как враждебное действие, лорды проводили королеву до Крейгмиллара, а последний этап путешествия был проделан под охраной Шательро, поскольку владения клана Хэмилтонов располагались неподалеку. Мария взяла с собой и собственную охрану — алебардщиков.

В Глазго Марию встретил слуга Дарнли Томас Крауфорд и сказал ей, что граф Леннокс опасается встречаться с королевой лично после «резких слов», произнесенных в Стирлинге. Мария ответила, что «против страха нет лекарства». Она и Дарнли встретились 25 января. Дарнли был прикован к постели, а при приближении к нему чувствовалась отвратительная вонь. Маска из тафты прикрывала его лицо, от которого отвалились куски сгнившей плоти, от носа почти ничего не осталось. Он смиренно молил Марию: «Я все еще очень молод (мне всего двадцать лет), и вы готовы сказать, что уже много раз меня прощали. Но разве человек моего возраста не может при отсутствии доброго совета, а его я полностью лишен, пасть дважды или трижды, но затем покаяться и обрести мудрость в своем опыте?.. Я не хочу ничего другого, кроме как жить с вами как муж с женой». Мария допросила его относительно обвинений Хейгейта, и Дарнли ответил, что узнал о некоем соглашении, заключенном в Крейгмилларе, и боится, что его зарежут во сне. Мария проигнорировала эти слова и обещала, что, когда он оправится от болезни, они снова станут «делить стол и постель», а она лично будет делать ему сероводородные ванны, когда они поселятся в Крейгмилларе. В конце концов тщеславие Дарнли одержало победу над здравым смыслом, и он согласился на предложение Марии. Позднее в частной беседе Крауфорд сказал ему, что теперь он будет не свободным человеком, а скорее пленником.

Дарнли прибыл в Эдинбург 31 января после длительной поездки, в ходе которой его везли на конных носилках. Он немедленно начал жаловаться, что Крейгмиллар находится слишком далеко от столицы — расстояние составляло три мили, — а в Холируде было слишком сыро. Босуэлл тут же предложил превосходный выход из положения: дом на Кирк-о-Филд был свободен и Дарнли мог поселиться там. Король, знавший, что у Шательро есть дом в окрестностях Кирк-о-Филд, решил, что его поселят именно в нем, и сразу согласился. Его предположение оказалось неверным. Дом, о котором шла речь, принадлежал Роберту Балфуру, брату сэра Джеймса Балфура, который составил Крейгмилларское соглашение. Дом служил Босуэллу, а сам Роберт Балфур разместился в соседнем доме. Смотрителем дома был Хёпберн из Болтона, родственник Босуэлла, и, разместив Дарнли и свиту, он немедленно сделал дубликаты всех четырнадцати ключей от дома и покоев. Дарнли легкомысленно оказался во власти Босуэлла, так что появилась возможность приступить к последней части заговора.