Москва и мертвичи - Андрей Поляков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот ведь дерьмо.
Теперь уже не важно.
Последнее, что Агафья сделала, еле заставляя двигаться все дрожащее от перенапряжения тело: склонилась над Димой и поцеловала его в холодные губы.
Затем сознание угасло.
* * *
Радольф выжил и как-то сумел запросить подмогу.
Игнатова тоже выжила и теперь возвращалась в холодную и изменившуюся Москву.
Неделю она провалялась в английской больнице с дыркой в бедре, прежде чем смогла вылететь назад в Россию попутным частным бортом. Бизнесмен, продолжавший и в сложные времена решать щекотливые вопросы двух столиц, понял, что о том, кто она такая, лучше не спрашивать, лишь учтиво предложил обращаться к нему с любыми запросами. Агафья спросила, можно ли курить, и получила коробку дорогих сигар по одному щелчку пальца хозяина.
Во Внуково ее встречал один из федералов. Московского отделения, по сути, больше не существовало, во взрыве во время празднования юбилея погибло большинство сотрудников. По рассказам встречающего, несколько человек чудом достали живыми из-под обломков, еще выжила какая-то часть бэк-офиса, несколько заболевших и опоздавших, пара человек, бывших на срочных заданиях. Но весь костяк погиб, включая Филатова, были утеряны уникальные документы, артефакты, серверы и картотеки. Виновных в теракте теперь искали, подозревали Черный Кремль, а особенно западников, а кроме них, отдельных радикалов и неизвестных заговорщиков, в число которых входил Мечников.
Исчезновение МПД с улиц столицы моментально сказалось на ее жизни. Давно тлеющая война выплеснулась на улицы, мертвичи распоясались, почувствовав ослабевшую хватку. Стали происходить каждодневные нападения на людей на глазах у свидетелей, отдел сокрытия уже не справлялся, и цензурировать тему становилось все сложнее. Если на ТВ еще получалось, то сетевые издания уже писали статьи-расследования и задавались вопросами, что происходит в столице. Федеральный спецназ пытался наводить порядок, но людей у них было мало, во время операций они несли потери, и приходилось выбирать, кого спасать, а кем пожертвовать. В общем, город потихоньку загорался, словно сложенный пирамидкой костер поджигали с разных сторон, чтобы сгорел уж наверняка.
Федерал сказал, что Московское отделение будут пытаться формировать заново, что из регионов набирают талантливых ребят, но и там нехватка персонала и сложная обстановка, и процесс затягивается. Спросил ее, готова ли она возглавить один из новых московских отделов как один из самых опытных выживших сотрудников. Агафья ответила, что предлагает вернуться к этому после окончания ее реабилитации, ходить с дыркой в бедре она кое-как уже могла, а вот набирать команду, руководить и снова бегать по расследованиям – пока не очень. Федерал кивнул, довез ее до дома, а когда она выходила из машины, напомнил, что ее будут ждать на обязательный дебрифинг по поводу случившегося в Корнуолле.
Игнатова сомневалась, нужны ли ей теперь какое-то министерство и карьера. Что будет дальше, она не знала. Много разговоров, много слухов. В следующие дни во время реабилитации она пообщалась с несколькими выжившими из Московского отделения, среди них Леша из мониторинга, еще с парочкой федералов, заглянула в бар на «Флаконе» и встретилась с Рейнеке. Каждый рассказывал что-то свое.
Кто-то оптимистично надеялся, что Агафья с Димой, поймав Мечникова, получили доказательство существующего заговора с целью стравить министерство и Черный Кремль и таким образом спасли столицу и остановили войну. Статус-кво сохранен, и столица может спать спокойно в святом неведении, а отделение пересоберут. МПД будет и дальше ловить преступников, а они будут дальше жрать обычных москвичей. Вот только доказательств, кроме ее устных показаний, никаких и не было. О чем там договорились с Черным Кремлем федералы, ей было неизвестно, насколько глубок заговор, непонятно, а происходящее в столице вообще не было похоже на хеппи-энд.
Другие тоже говорили, что войну они действительно остановили, но только отсрочили неизбежное. Большой войне быть.
Рейнеке поведал, что в Черном Кремле центристы полностью взяли верх, испугавшись войны, и зачистили внутреннюю оппозицию, среди них и видных западников, часть из которых сбежала за границу. Пакт и дальше будет незыблем.
В баре же шептались, что идеи западников набирают среди мертвичей популярность и недалек тот момент, когда Пакт будет решительно пересмотрен.
Леша поделился, что после ее показаний, судя по региональным сводкам, по всей стране возобновились чистки недобитых народников, спецназ внимательно отслеживал любые упоминания о них и выезжал в самые отдаленные деревни.
Агафья чувствовала: если кто-то подбросит еще дровишек, они увидят войну на уничтожение уровня тысяча восемьсот двенадцатого года и новый большой пожар. А подбросить было кому. Она не узнала ответы на главные вопросы: почему Мечников говорил о народниках перед смертью и кто, кроме него, был замешан в заговоре? Зачем западникам был свой мэр?
Останься она в министерстве – может тянуть за любую из этих ниточек, продолжать быть рядовым следователем и отправиться за народниками, западниками или заговорщиками, а может собрать команду из регионалов и стоять на страже подобия порядка в столице, стать новым Филатовым?
Но все это казалось теперь неважно.
Она не понимала больше, зачем защищать всех этих людей. Они вечно бегут по делам, стоят в пробках, женятся, заводят собак, врут и воруют, обсуждают новые рестораны и сериалы, ссорятся и мирятся, а главное, становятся тебе близкими, а потом умирают, снова и снова, плавая в формалине. Они либо гибли из-за нее, либо умирали сами, но в любом случае оставляли ее одну.
Она еще не решила окончательно, но ей хотелось уволиться из МПД и начать жизнь с нуля: никаких больше новостей, политики, заговоров, убийств и расследований. Бывших, конечно, не бывает, за ней будут присматривать, чтобы держала язык за зубами, возможно, обратятся когда-то за советом, через какое-то время наверняка позовут обратно. Она будет по-прежнему видеть, кто живет в городе, и у нее больше не будет значка, а значит, Москва теперь станет еще опасней.
Обо всем этом еще было время подумать.
Надо бы проведать мать.
* * *
Ранней весной Агафья приехала ночью на смотровую на Воробьевых горах.
Начинался дождь, было холодно и ветрено, но она все равно вылезла из такси и направилась к перилам. На плече у нее была черная холщовая сумка.
Игнатова долго стояла у парапета, словно пытаясь что-то сказать неспящей столице. Погода была паршивая, но зима уже точно была повержена. У деревьев на склонах появились первые почки,
