Чернильная кровь - Корнелия Функе

— Отлично! — пробормотал он, запихивая Пролазу в рюкзак. — Куница, залезшая в муку, и дохлая курица — нам будут за это благодарны! Помяни только черта, и он…

Человек, грузивший телегу, обтер испачканные мукой руки о штаны и пошел к ним.

— Простите! — крикнул Сажерук ему навстречу. — А где мельник? Я, конечно, заплачу за курицу. А вообще-то мы пришли, чтобы забрать письмо.

— Я теперь мельник, — откликнулся тот, подходя. Он был на целую голову выше Сажерука. — Мой отец умер. Письмо, говорите?

Он переводил глаза с одного на другого. Особенно долго задержался его взгляд на лице Сажерука.

— Да. Письмо из Омбры! — ответил Сажерук, взглядывая вверх, на мельницу. — А почему она не работает? Крестьяне не привозят больше зерно или работники все разбежались?

Мельник пожал плечами:

— Вчера один принес сырую полбу. Отруби залепили мне жернова. Работник уже несколько часов их чистит. А что за письмо? Кому? На чье имя?

Сажерук внимательно посмотрел на него.

— Значит, какое-то письмо здесь оставляли?

— Это письмо мне, — сказала Мегги, становясь рядом с ним. — Мегги Фолхарт. Так меня зовут.

Мельник несколько секунд пристально рассматривал ее — в изорванном платье, со спутанными волосами, — но потом все же кивнул.

— Оно в доме, — сказал он. — Но я должен был расспросить вас, потому что письмо, попавшее не в те руки, — вещь опасная, правда? Вы заходите, я пока загружу последний мешок.

— Наполни фляги водой, — прошептал Сажерук Фариду, вешая на плечо свой рюкзак. — Я поймаю чертову куницу, заплачу за курицу, и, как только Мегги получит свое письмо, мы идем дальше.

И не успел Фарид возразить, Сажерук уже скрылся за дверью мельницы. Вместе с Мегги. Юноша провел рукой по грязному лицу и посмотрел им вслед.

— Наполни фляги! — бормотал Фарид, спускаясь к реке. — Поймай куницу! Что он себе думает? Что я у него теперь слуга?

Пока Фарид, стоя в холодной воде, подставлял под речную струю фляги из тыквы, мальчик по-прежнему сидел на ступеньках. Что-то в выражении его лица не нравилось Фариду. Страх. Да, так и есть. Он боится. Чего? «Вряд ли меня», — подумал Фарид и оглянулся. Что-то тут не так, он это чуял. Чутье у него всегда было, еще в той жизни, где он должен был стоять на часах, шпионить, красться по следу, выведывать… Да, запах опасности ему знаком. Он запихал фляги в рюкзак, где сидел Пролаза, и почесал сонную куницу за ухом.

Мертвеца он заметил только тогда, когда собирался уже выходить на берег. Совсем молодой. Фариду казалось, что он где-то уже видел его лицо. Не он ли бросил ему в миску медную монету на празднике в замке Омбры? Труп запутался в нависших над водой ветвях, но рану в груди было хорошо видно. Нож. У Фарида бешено забилось сердце. Дыхание перехватило. Он взглянул в сторону мельницы. Мальчик сидел на ступенях, обхватив себя за плечи, словно боялся развалиться на куски от страха. А мельник исчез.

Из мельницы не доносилось ни звука, но это ни о чем не говорило. Шум воды мог заглушить что угодно — крики, лязг оружия… «Скорее, Фарид! — сказал он себе. — Прокрадись внутрь, разузнай, что там творится. Ты делал такие штуки сто раз, да что там, больше».

Пригнувшись, он прошел по воде, выбрался на берег за мельничным колесом и прислонился к стене мельницы. Сердце колотилось прямо в горле, но это тоже было ему не в новинку. Тысячи раз он подкрадывался с сильно бьющимся сердцем к какому-нибудь дому, к окну, к запертой двери. Он прислонил рюкзак Сажерука со спящей куницей к стене.

Гвин. Гвин тоже туда забежал. А Сажерук пошел за ним. Это плохо. Очень плохо. И Мегги тоже с ним. Фарид поглядел вверх, на мельницу. До ближайшего окна было высоко, но стена, к счастью, неровная. «Бесшумно, как змея!» — шепнул он себе, карабкаясь по ней. Оконный карниз был белым от муки. Затаив дыхание, Фарид заглянул внутрь. Первый, кого он увидел, был толстый парень с глуповатым лицом, наверное, работник мельника. Стоявший рядом с ним человек был Фариду не знаком, зато рядом с ним…

Баста! Опять это узкое лицо, эта злобная улыбка. Только одежда на нем теперь другая. Баста ходил теперь не в черном костюме с белой рубашкой и цветком в петлице. Он был одет в серебряные цвета Змееглава, а на поясе у него висел меч. Нож, конечно, тоже был заткнут за пояс. В левой руке он держал дохлую курицу.

От Сажерука его отделял только мельничный жернов и Гвин, сидевший на круглом камне и с вожделением смотревший на курицу, тревожно поводя черной мордочкой. Мегги стояла рядом с Сажеруком. Думала ли она о том же, о чем Фарид? О грозящих смертью словах Фенолио? Наверное, да, потому что она пыталась подозвать куницу, но Гвин не обращал на нее внимания.

«Что делать? — думал Фарид. — Что же мне делать? Забраться внутрь? Чепуха! Какой от этого толк?» Своим дурацким ножичком он ничего не сможет поделать против двух мечей, а ведь там еще работник и сам мельник. Он стоял у самой двери.

— Ну что? Этих вы ждали? — спросил он Басту.

Какой самодовольный у него вид, как он гордится своей хитростью! Фарид с удовольствием срезал бы ножиком с его губ плутоватую улыбку.

— Да, этих! — промурлыкал Баста. — Маленькую ведьму и Огнеглота в придачу. На этот раз подождать действительно стоило. Хотя я теперь, наверное, всю жизнь буду кашлять этой проклятой мукой.

«Соображай, Фарид! Скорее!» Он оглядывал помещение, водил глазами из стороны в сторону, словно они могли отыскать проход в прочных стенах. Там было еще одно окно, но перед ним стоял работник, и лестница, ведшая на чердак, где, наверное, хранилось зерно. Через деревянную воронку, вделанную в потолок, его насыпали на жернов. Воронка! Да! Она зияла в потолке прямо над жерновом, как деревянная пасть. Что, если он…

Фарид поднял глаза на наружную стену над собой. Есть там еще окно? Да, есть, маленькое, как дыра в стене, но ему случалось пролезать в дыры и поменьше. Он полез вверх по стене, по-прежнему слыша бешеный стук собственного сердца. Слева от него бурлила река. Ворона, сидевшая на иве, посмотрела на него так недоверчиво, словно собиралась в следующую минуту выдать его мельнику. Задыхаясь, Фарид стал протискивать плечи в узкое отверстие. Когда он поставил ноги на белые от муки перекрытия, дерево предательски заскрипело, но шум воды заглушал звуки. Фарид на брюхе подполз к воронке и заглянул через нее внутрь. Вот он, у жернова, прямо под ним — Баста… а напротив, по другую сторону жернова, должны быть Сажерук с Мегги. Фариду было его не видно, но он догадывался, о чем сейчас думает Сажерук: о словах Фенолио, описывающих его смерть.

— Хватай куницу, Мясник! — велел Баста стоявшему рядом с ним. — Живее!

— Сам хватай. Мне неохота подхватить бешенство.

— Гвин, ко мне! — Голос Сажерука.

Что он делает? Хочет посмеяться в лицо своему страху, как он делал иногда, когда огонь обжигал ему кожу?

Гвин соскочил с камня. Наверное, запрыгнул на плечо Сажеруку и смотрит оттуда на Басту. Глупый Гвин ничего не знает о роковых словах…

— Побереги свой новый наряд, Баста! — усмехнулся Сажерук. — Да, когда слуга меняет хозяина, ему выдают новое платье, так уж положено, правда?

— Слуга? Это кто тут слуга? Вы только послушайте, что он болтает! Да так нагло, словно никогда не пробовал моего ножа. Забыл уже, как ты орал, когда я резал тебе лицо? — Баста ступил сапогом на жернов. — Посмей только хоть пальцем пошевелить! Руки вверх! Давай, давай, вытяни их получше! Я знаю, какие штучки ты можешь выделывать в этом мире с огнем. Только пошевели губами, только шепни что-нибудь, и я воткну нож прямо в сердце маленькой ведьме.

«Шепни что-нибудь. Да, за дело, Фарид!» Он оглянулся в поисках чего-нибудь подходящего, быстро скрутил из соломы факел и зашептал.

— Иди ко мне! — звал он, шипя и прищелкивая языком, как показывал ему Сажерук, когда в первый раз дал положить под язык немного огненного меда.

Каждый вечер он учил его за домом Роксаны языку огня, потрескивающим словам. Фарид произнес их все, и из соломы пробился наконец крошечный язычок пламени.

— Уф! Видишь, Мясник, как таращится на меня маленькая ведьма? — воскликнул Баста с наигранным ужасом. — Жалеет, что не может колдовать без букв. Но книг тут не найдешь. Правда, мило было с ее стороны самой написать нам, где ее найти? — Баста заговорил тоненьким девичьим голоском. — «Люди Змееглава увели всех, моих родителей и комедиантов. Напиши что-нибудь, Фенолио!» Что-то в этом роде… Знаешь, больше всего меня огорчило, что твой отец оказался жив. Не смотри на меня так удивленно, маленькая ведьма, читать я пока не научился, но здесь достаточно дураков, которые это умеют. Прямо у ворот Омбры нам попался в руки писака. Он, правда, довольно долго разбирал твои каракули, но все же у нас хватило времени прибыть сюда раньше вас. Мы успели даже прикончить гонца от старикашки, который должен был вас предупредить.