Персик - Элизабет Адлер

– Пожалуйста, – просила Пич, дотрагиваясь рукой до его колена.

– Где? – спросил он.

– Я напишу адрес и отдам вам после ужина. После этого Гарри уже не мог сосредоточиться ни на чем. Пич была не первой девушкой, которая влюблялась в него, без ложной скромности, он уже привык к этому. Иногда это его даже раздражало. Особенно когда ему нужно было много работать. Но он не был равнодушен к красивым девушкам. А с Пич де Курмон все по-другому. От нее исходило необыкновенное обаяние, она была так непосредственна и невинна – хотя и пыталась начать по-взрослому опасную игру.

– Боюсь, что сегодня не оправдал ваших надежд, – сказал Лаунсетон Себастио до Сантосу на прощание.

– Без сомнения, еще один великий роман зреет у вас в голове, – ответил Себастио, пожимая ему руку, – но с вами было веселее, чем с моими обычными гостями.

По дороге домой Гарри сказал Августе, что ему нужно в офис закончить кое-какую работу, и она отвезла его туда. Вынув записку, которую Пич незаметно вложила в карман его пиджака, он остановил такси и был в указанном месте через десять минут.

– Это квартира подруги, – сообщила Пич, принимая его пальто. В камине горел огонь, и звучала пластинка с концертом Вивальди, которую Пич поставила перед его приходом. Была включена одна лампа у кресла, и Пич села туда. В ее розовом свете волосы Пич, которые она распустила, казались цвета старого вина, выдержанного в дубовых бочках и освещенного отблесками огня из камина. Гарри подумал о том, как бы он мог описать ее словами. Золотистая кожа. Но не сапфиры вместо глаз – больше подходит сравнение со старинными блестящими викторианскими брошами – от них исходит такое же свечение. Впрочем, «глаза, голубые, как викторианская брошь», звучало слишком банально для такого писателя, как он, да еще литературного гения. Он мог бы выразить все гораздо лучше. Господи, о чем он думает! Гарри пришел сюда, потому что она просила, и догадывался о том, чего она хочет. Он тоже испытывал к ней неимоверное влечение.

Она протянула ему бокал вина, которое захватила у дяди Себастио.

– Тот же «От Брион», – сказал он, узнавая вкус. Пич опустилась на пол у его ног. Обхватив руками колени, она сказала:

– Я хотела, чтобы вы пришли сюда, потому что мне надо сказать вам что-то. – Глубоко вздохнув, она крепче сжала колени. – Я влюблена в вас, Гарри Лаунсетон. Я люблю вас с тех пор, как увидела на игре в крикет в Лаунсетон Магна. Я знаю, это звучит глупо, и вы можете подумать, что я глупая школьница, но это так. И я должна была сказать вам это. Вот почему я все время следую за вами.

Гарри продолжал молчать, и Пич нервно уставилась на ковер.

– Я хочу выйти за вас замуж, – наконец сказала она.

– Иди сюда, – произнес Гарри, протягивая руки, – сядь рядом на диван.

Та грация, с которой она распрямилась и одним движением поднялась с пола, поразила его.

– Я уже женат, Пич, – ласково проговорил он. – И еще я женат на своей работе.

– Я знаю это, – сказала она, не отрывая от него взгляда.

Ее веки с длинными, загибающимися вверх ресницами, закрылись, когда его губы сомкнулись с ее губами, и Гарри услышал ее вздох. Губы Пич были мягкими, как шелк, податливыми и нежными. От таких губ можно было потерять разум.

Она прижалась к нему, обхватив руками шею, и его рука заскользила вверх, к нежной выпуклости ее груди.

Разомкнув ее руки, Гарри встал, развязал галстук, и начал расстегивать свою рубашку. Затем глотнул вина и предложил ей.

– Нет, – сказала Пич, – я хочу помнить все это. Не хочу, чтобы потом казалось, что все произошло из-за того, что мы были пьяны…

Она свернулась на диване, наблюдая, как он раздевается, а в его глазах поблескивают искорки пламени от камина.

Когда он разделся, она не шелохнулась, чтобы приблизиться к нему.

– Позволь, я помогу тебе, – сказал он ласково, расстегивая сложные застежки ее черного платья. Под ним были только белые девичьи трусики из хлопка и лифчик. В этот момент она вдруг показалась ему очень беззащитной. Когда он раздел ее, Пич потянулась к нему и поцеловала. Обнаженные, они легли на ковер у камина. Огонь в нем уже погас, но тлеющие угли отбрасывали блики на ее золотистую кожу и делали ее похожей на дитя Солнца. Она не касалась его, просто тихо лежала и пристально смотрела на него своими огромными светящимися глазами, осознавая всю значительность момента.

Он нежно гладил ее, дрожа от страсти, лаская ее мягкий живот и шелковистые волоски ее лона.

– Ты уверена, Пич, – прошептал он, целуя ее грудь, – ты уверена, что хочешь этого?

– Да, – выдохнула она. – Конечно, да, Гарри. Именно этого я и хочу.

44

Ночью лицо Гарри было совсем другим. Она помнила, как оно передернулось, будто в агонии, в последние мгновения их страсти. Пич не закрывала глаз, желая навсегда запомнить их первую ночь. И если чувства, которые она испытывала, были не такими сильными, как у него, Пич объясняла это тем, что была девственницей.

Гарри был поражен.

– Почему ты не предупредила меня? – простонал он после.

– Но я думала, ты знаешь, – сказала Пич, сердясь, что он мог думать иначе. – Я не занимаюсь этим с каждым вторым.

– Конечно, нет, – произнес он с покаянным видом. – Я не это имел в виду. Я был бы более осторожным с тобой.

– Ты думаешь, у меня будет ребенок? – спросила Пич.

Гарри рассмеялся.

– Нет, – сказал он ей, – не будет. Кстати, совсем неплохая вещь.

– Я не хочу ребенка, – сказала Пич, целуя его в шеку. – Я хочу только тебя.

Он тоже целовал ее.

– Я уже твой.

– Не совсем так. Я хочу, чтобы мы поженились.

Гарри рассмеялся.

– Так лучше, чем супружество, – мы бы только быстрее наскучили друг другу.

– Как с Августой?

– Давай не будем говорить об Августе. Поговорим лучше о нас с тобой.

И он принялся осыпать ее поцелуями. Пич стала более дерзкой на этот раз и провела рукой по всему его телу.

– Какой он другой, – с удивлением сказала она, сжимая рукой его мужской орган и чувствуя, как пробуждает его к новой жизни.

– Ты не для меня, и ты знаешь это, – сказал тогда Гарри и потянул ее на себя.

Его руки скользнули по чистым линиям ее спины и бедер.

– Ты чересчур красива, Пич де Курмон, ты слишком молода и слишком увлекаешь меня.

Сейчас, наблюдая за спящим Гарри, Пич подумала, что запомнит его навсегда именно таким.

– Ты на меня смотришь, – укоризненно сказал Гарри, просыпаясь.

Смеясь, Пич поцеловала его в щеку.

– Я так рада, что ты проснулся, – шепнула она, покрывая поцелуями его шею. Ее пальцы касались шелковистых коричневатых волос у него на груди, а губы продолжали исследовать его тело, опускаясь все ниже, пока не остановились там, где волосы были более темными и жесткими. Медленно ее язык коснулся его мужского корня, и интуитивно она взяла его в рот.