Женщины его жизни - Ева Модиньяни

– Кто говорит? – спросил он сонным голосом.

Кто это мог быть в такой час, если не Сара Майлз, его верная секретарша?

– Это я, Джордж, – она обожала своего босса, проработала у него много лет и ни за что на свете не стала бы его беспокоить зря. – Похоже, твой «пакет» прибыл.

– Где он? – известие тотчас же заставило его окончательно проснуться.

– В библиотеке, – даже при разговоре по внутреннему телефону продолжалась та же игра в конспирацию.

– Дай мне время одеться.

Он подошел к окну и распахнул его. Солнечный свет золотым потоком ворвался в комнату подобно веселому смеху беззаботной женщины. Безудержное калифорнийское лето было в разгаре. Помимо солнечного света и свежего утреннего воздуха, у Джорджа не было особых поводов для радости, но все же он улыбнулся. Вскоре опять придет удушливо жаркий день.

С тех пор как он впервые пожаловался на перебои в работе сердца, врачи не советовали ему дышать кондиционированным воздухом, рекомендуя менее жаркий климат Сан-Франциско, но пакет, которого он ждал, был адресован в Нейпа-Вэлли, поэтому он устроил штаб-квартиру в старом семейном доме среди виноградников.

В ванной он посмотрелся в зеркало: при беспощадном свете дня были заметнее следы прожитых лет. Он встал под душ, сильная струя почти совершенно холодной воды принесла желанное облегчение.

Последние события не только держали его в постоянном напряжении, но неумолимо возвращали в трагическое прошлое, казалось бы, отодвинутое на второй план повседневными заботами. Обязательства, связанные с политической карьерой, поддержка своего избирательного округа, обычные и важные дела – все это, как он теперь ясно осознал, служило лишь временным и весьма ненадежным заслоном против мучительных воспоминаний.

Он никогда не был паникером, и беспочвенные опасения были ему не свойственны, но теперь он по-настоящему опасался за Бруно. Мальчик связал свою судьбу с Бурхваной, вложив в нее все свое состояние. Барон всегда мог рассчитывать на помощь своей американской семьи, хотя Джордж знал, что гордость не позволит ему обратиться за поддержкой к богатствам Брайанов. Но главная проблема состояла не в этом. Сама его жизнь была поставлена на карту. Омар Акмаль и представляемые им политические силы охотились за его головой.

Он принялся тщательно бриться. Плавный ритм ежедневно повторяющейся процедуры помогал ему вновь обрести спокойствие, самообладание и уверенность в себе. Он с признательностью вспомнил о молодом шейхе Юсефе и вдруг принялся размышлять о важности настоящей дружбы в современном мире, одержимом философией стяжательства.

Сполоснув лицо холодной водой, Джордж почувствовал себя помолодевшим и не без гордости решил, что, хотя мотор и барахлит, с виду он еще хоть куда. Он вынул флакон одеколона из шкафчика орехового дерева рядом с раковиной. Всякий раз, когда он открывал этот шкафчик, его взгляд падал на два ряда склянок с духами и косметикой Аннализы. Прошло тридцать лет, но память о ней осталась неизменной.

Его ждали двое арабов атлетического сложения в отлично сшитых европейских костюмах. Они сидели на самом краешке дивана, словно стесняясь, и при появлении сенатора в библиотеке поднялись на ноги с кошачьей грацией.

– Добрый день, – сказали они. Их лица с большими черными усами выражали дружелюбие и преданность.

– Как дела? – улыбнулся Джордж, протягивая им руку.

Был в комнате и третий человек, тот самый «секретный пакет», о котором говорил Юсеф. Он сидел в кресле и тоже встал, но не так проворно, как его друзья. Это был худощавый мускулистый паренек с большими, глубоко запавшими глазами, в которых тлело какое-то непонятное чувство: не то ярость, не то страх. Очень коротко остриженные волосы уже начали редеть на макушке. На нем были поношенные, чисто выстиранные джинсы и белая футболка, на ногах – замшевые сапожки, а на левом запястье – массивные золотые часы «Ролекс».

Здороваясь с сенатором, он обнажил в улыбке ослепительно белые зубы.

Сара Майлз, секретарша со светлыми волосами, в которых, после того как ей перевалило за сорок, уже была заметна седина, сказала:

– Это люди, которых вы ждали.

Она была очень мила в легком голубом платье с бирюзовыми бусами на шее.

– Очень хорошо, Сара, – отозвался Джордж, делая гостям знак садиться.

Сара, казалось, утеряла свою обычную уверенность. Она работала с Джорджем более двадцати лет, с тех самых пор, как окончила литературный факультет Беркли. Ей приходилось присутствовать при его встречах с людьми самых разных профессиональных категорий и общественной принадлежности: министрами, сенаторами, обычными гражданами и высокопоставленными чиновниками, крестьянами, сомнительными проходимцами и членами королевских семей. Однако за всю ее карьеру не было случая, чтобы сенатор Джордж Брайан принимал столь экзотических посетителей, как эта троица.

– Я могу остаться, если нужно, – с готовностью предложила она, понимая, что встреча носит чрезвычайный характер.

– Спасибо, Сара, – вежливо отказался Джордж, – мы справимся сами.

– Разумеется, сенатор, – она не была полностью уверена, но полагала, что позже все узнает.

– Возможно, господа еще не завтракали, – предположил Джордж. Еще не было восьми, и такое замечание показалось ему разумным.

Двое хорошо одетых арабов поблагодарили, но от завтрака отказались.

– Скажи Серджо, чтобы принес кофе, – решил он. – На всех.

Серджо был итальянским слугой, которого Бруно рекомендовал ему много лет назад. Он стал персональным камердинером сенатора, был усерден, предан и умел держать язык за зубами. Джорджу ни разу не пришлось пожалеть о том, что он взял Серджо на службу.

Сенатор занял место в кресле за письменным столом, лицом к гостям. Он попытался догадаться, кто из троих был «секретным пакетом», о котором говорил Юсеф. У тех двоих, что были хорошо одеты, слегка оттопыривался левый нагрудный карман: они были вооружены. Скорее всего «пакетом» был худощавый юноша с глубоко запавшими глазами, в джинсах и футболке, с которого остальные двое не спускали глаз.

– Пожалуй, чашка крепкого кофе мне не помешает, – улыбнулся Джордж. Он был в рубашке и легких летних брюках и сейчас нащупывал в карманчике бежевой полотняной рубашки коробочку с белыми пилюлями, помогавшими ему более или менее поддерживать работу сердца.

В белой куртке официанта, в белых перчатках, с густыми, слегка волнистыми черными волосами и карими глазами, вечно улыбающимися, словно помимо его воли, вошел Серджо с дымящимся кофейником и четырьмя большими белыми фарфоровыми чашками.

– Спасибо, Серджо, мы нальем сами, – вмешался сенатор, увидев, что слуга готов обслужить каждого. Ему не терпелось узнать истинную причину приезда необычных гостей, но, уважая ближневосточные традиции, он решил не начинать разговора первым и не торопить их. – Кофе? – спросил он.