Что-то остается - Ярослава Кузнецова

(Даром леди Агавра и армия портних терроризировали меня весь вечер и половину ночи перед торжеством. Меня запаковали в тесное белое, с белой же вышивкой, платье с глухим воротом и узкими рукавами. Юбка расширялась ненамного выше колен, а пояс сползал на бедра и спереди на нем болталась тяжелая золотая подвеска. Я билась насмерть, так как сия смирительная рубашка напрочь перечеркивала все мои представления о бальном наряде.

— Это особый крой, придуманный в Генете, — объясняла Агавра, — Ткань кроится по косой и оттого может растягиваться, как самая тонкая кожа. Платье сидит, как перчаточка.

— Ну да, — отмахивалась я, — Мы в Бессмараге этим особым кроем бинты нарезаем. Прекрасный способ зафиксировать ногу при привычном вывихе, знаешь ли…

Агавра возмущалась, и я ненадолго удовлетворяла свою мстительность.

Агавра убеждала меня, что это одеяние не только красиво, но и крайне соблазнительно. Она же взялась редактировать мои подрастерянные в глуши манеры.

— Иди на меня. Медленно иди, куда несешься, как кавалерист в атаку? Что за солдатская выправка? Грудь зачем выставила, кому она интересна, грудь твоя? Что у тебя за спина, ты что, аршин проглотила? Выгнись! Что значит неудобно? Ты же аристократка утонченная, тебе образ нужно создать, состояние. А формы свои пусть девки деревенские демонстрируют. Образ, понимаешь, изгиб, надлом, томление, немного болезненности… Вот, вот, уже на что-то похоже… не виляй бедрами, это вульгарно! У тебя подвеска на поясе, чувствуешь ее? Где она находится, чувствуешь? Не забывай ни на минуту, где находится подвеска. Здесь твое сосредоточие, твоя женская сущность. Да, да, это самое место, а не грудь. Неси подвеску, неси, как на подносе. Каждым шагом толкай ее, толкай, как… как сама знаешь, что. Плавнее, дьявол! Ну, совсем никуда не годится…)

Словом, как я ни сосредоточивалась на подвеске, наследник прошел мимо и увел танцевать какую-то худосочную найлару. А я досталась носатому и лысоватому отцу семейства, который все время норовил оторвать меня от пола и поразмахивать мною в воздухе (наверное, расчищая место). В эти мгновения я могла поджать ноги и не бояться, что их отдавят.

Я сбежала от него к гвардейцу, стоявшему навытяжку у дверей. Гвардеец был огромный и медведеобразный. Явный тил, при всех тильских регалиях — в косматой бородище до середины груди и с буйной шевелюрой. Он не мог со мною танцевать, даже отойти на пару шагов со своего поста не мог, но сказал, что его скоро сменят.

В это время гостей пригласили в пиршественный зал, и толпа заметно поредела. Остались отплясывать лишь молодежь да особо бойкие старички. Лысенький мой кавалер рыскал в их числе. Я ушла побродить в переходах вокруг бальной и пиршественной зал, в ожидании тила-гвардейца. Хотела подняться наверх, к музыкантам, но перепутала лестницы и поднялась в пустынные полутемные анфилады. В одной из проходных комнат наткнулась на молодого человека. Он сидел в амбразуре окна, в зубах у него торчала трубка, и он сосредоточенно щелкал огнивом. Из окна заметно сквозило. Я прикрыла трут ладонями, и парню удалось запалить свою трубку.

— Спасибо, — буркнул он. — А что ты тут делаешь?

Я объяснила. Пока объясняла, разглядывала юного курильщика.

Найлар, кого же еще здесь можно встретить? Не такой верзила, как остальные его соотечественники, всего на голову выше меня. Наверное, не дорос еще. Остальное — по списку: смуглое, с высокими скулами лицо, черные волосы до плеч, светлые глаза. Сквозь полудетские черты уже проступила свойственная найларам резкость. Чем-то задели меня эти глаза и блеснувшие в мимолетной улыбке зубы. Эта доброжелательная угрюмость. Я спросила в свою очередь, что он тут делает.

— Как — что? — удивился юнец. — Прячусь. Не буду же я дымить при отце с матерью. Они у меня такие. Не кури, не пей, морды не бей… Разве это жизнь?

Действительно.

Я присела на окно рядом. Поболтали о разных глупостях. Из разговора стало ясно, что парень — свой человек во дворце, и, может быть, из ближайшего королевского окружения. О наследнике он говорил небрежно, называя его сокращенным именем «Нар». С гордостью заявил, что старше «этого раздолбая» на четыре года и куда лучше управляется с лошадью. Одет он был весьма скромно, тоже в сапогах, а на левой стороне котты блестел шитый золотом королевский герб. Парня звали Рен. Он предложил мне затянуться, что я и сделала, с некоторой опаской. В трубке оказался обычный табак, хотя и весьма крепкий.

Спускались вниз мы уже друзьями. Бал продолжался, и я без особых усилий навязалась Рену в партнерши. А танцевал он превосходно. На нас оглядывались и перешептывались. Даже наследник соизволил с интересом на меня посмотреть.

Все было просто великолепно. Я вытащила из прически одну из алых роз Треверров, поцеловала ее и подарила кавалеру. Тут его проняло, и он наконец покраснел.

Чтобы дать парню опомниться, я отправила его за прохладительным, тем более, что на втором плане маячил давешний гвардеец-тил. Уже без алебарды. Извинившись, я оттащила его от компании друзей. Начала расспрашивать. Оказалось, он не из Тилата, служит в гвардии уже пятнадцать лет, сам родом из Адесты, это приграничный с Каореном город, провинция Ютерия. Нет, в Кальне никогда не был. Про тильские семейства из Кальны ничего не знает. Наконец я потеряла к нему интерес. Я увидела, как Рен, с двумя бокалами в руках остановился в дальнем углу, в простенке между гобеленами. Тил тоже его углядел и разулыбался.

— А здорово вы с принцессой Рененгарой отплясывали, — заявил он, — Все просто ошалели. Отличная шутка. Такого цирка здесь давно не было.

Надеюсь, он не видел, как я разевала рот, пытаясь глотнуть воздуха. Зато все видела эта ехидна, принцесса. Эта курилка в штанах и кавалерийских сапогах. Ухмыльнулась из своего угла, прищурилась. Мол, струсишь, не подойдешь больше, легковерная лираэночка. Роза пламенела у нее за ухом. Я подошла. Демонстративно, через весь зал. Мне даже удалось сделать вид, что я оценила шутку.

— Вы ловко меня провели, принцесса.

— Жаль, — вздохнула она, подавая мне бокал, — Жаль, что тебе все объяснили. Ты была неподражаема.

— Я старалась.

— Вернуть твою розу?

— Вы хотите разбить мне сердце, принцесса? Может быть, еще потанцуем?

— О, — обрадовалась она, — Здорово! У тебя крепкие нервы. Отличная вышла забава, — нагнулась ко мне и доверительно сообщила: — Терпеть не могу все эти придворные штучки. Я вообще-то в казарме живу. Сюда — в гости… И не зови меня принцессой. Я — Рен. Рен Вояка, — и усмехнулась.

Вот так. Мимоходом познакомилась с одним из самых скандальных персонажей всех времен и народов. Мало того, приняла посильное участие в очередной его эпатажной шуточке. Четыре года назад, помнится, имел место колоссальный шум на всю Иньеру — наследница Альдамарского престола публично отказалась от королевской власти в пользу младшего брата. Чтобы предаваться на свободе дракам, пьянству и разврату. Об этом судачили и у нас в Генете — кто-то возмущался, кто-то восхищался, кто-то распространял самые невероятные слухи. Большей части этих слухов я не доверяла. Оказалось — зря.