Краснодар: годы испытаний 1942-1943 годы. Книга первая - Борис Иванович Оленский

Из десяти подпольных групп, оставленных в Краснодаре, документы архивов рассказали нам о гибели лишь некоторых подпольщиков из двух официально оставленных в тылу врага групп: руководителя подпольной группы конторы «Заготскот» Вагана Петровича Саркисова и членов подпольной группы масложиркомбината Свирида Свиридовича Лысенко и Гавриила Шмыкова. Если учесть, что остальным членам подпольных групп удалось избежать ареста, то можно не сомневаться в стойкости советских патриотов, попавших в руки врага и под пытками не выдавших своих товарищей279.

Жестокий массовый террор против подполья и мирного населения города, развязанный оккупантами, создавал дополнительные сложности К. А. Роговому проникнуть в лагерь советских военнопленных. Существовала прямая угроза быть схваченным гестаповскими палачами и быть повешенным, как десятки патриотов, на перекрестках города.

Из 16 бараков лагеря один был отведен под комендатуру и лагерную охрану, другой – под гестапо и казематы (по другим данным, там размещалась абверкоманда301, занимавшаяся вербовкой военнопленных для ведения диверсионной работы в тылу советских войск. – Прим. автора), в третьем бараке под названием «заразный» помещались «доходяги» – доведенные до дистрофии пленные, больные дизентерией и тифом. Впрочем, между собой военнопленные называли его «бараком смерти». Каждую ночь к нему подъезжали машины и увозили трупы.

Лагерь был окружен колючей проволокой в три ряда с вышками охраны и пулеметчиками. С внутренней стороны забора из колючей проволоки были вырыты канавы, в которых также хоронили расстрелянных и умерших от побоев военнопленных.

В тринадцати оставшихся бараках на двухъярусных нарах, изготовленных из штакетных заборов жителей города, размещались советские военнопленные, по 500–600 человек в каждом. Между бараками были вырыты сливные канавы для мусора и отхожих нужд…

Каждый военнопленный был обязан носить жестяную табличку с номером и обращаться к другому «господин». За слово «товарищ» следовало жестокое наказание.

Внутренний «порядок» в лагере поддерживала местная полиция (КАПО), состоящая из изменников Родине, вооруженная палками или плетками с вплетенной в них проволокой и металлической гайкой на конце.

С первых дней пребывания в лагере Роговой внимательно ознакомился с существовавшими там порядками: режимом охраны, сменой часовых, их вооружением и численностью, условиями содержания и контингентом заключенных.

Тщательная подготовка в партизанском отряде к выполнению этого задания помогла Климу Арсентьевичу обнаружить за собой слежку. Несколько пар глаз как бы невзначай внимательно следили за всеми его передвижениями.

По своему небогатому опыту пребывания в лагере военнопленных он знал, что среди узников, доведенных до отчаяния голодом и побоями, немало провокаторов – осведомителей лагерной администрации. Вывод напрашивался один: провал!

Вскоре ситуация прояснилась. К нему подошел один из военнопленных, представился Муравьевым. Называть фамилии и имена кроме «господин номер такойто» заключенным запрещалось. «Провокатор!» – мелькнуло в голове у Клима. Видя настороженность собеседника, Муравьев улыбнулся и продолжил разговор: «Мы давно наблюдаем за тобой. На простого «пастуха» ты не похож. Уж больно осторожен. Не спешишь обзавестись друзьями. Пытаешься залезть в каждую щель. Мои ребята дали мне добро открыться тебе».

Клим Арсентьевич внимательно посмотрел на собеседника. Их глаза встретились. На Рогового был устремлен изучающий, не менее настороженный взгляд собеседника. Помолчав некоторое время, Муравьев сообщил, что в лагере есть надежные, проверенные люди. Если чтото нужно, они всегда придут на помощь. На этом первая встреча закончилась.

Партизанразведчик в эту ночь не мог уснуть. В голове крутились разные мысли: провокация? раскрыт или на самом деле в лагере существует подполье? Время шло, а он так и не приступил к выполнению задания. Окончательное решение все же было принято: пойти на осторожный контакт с подпольем. Камень с сердца сразу упал. Незаметно для себя Клим провалился в глубокий сон и проснулся от толчков в бок дежурного по бараку: «Чего дрыхнешь? Ану, марш на построение!».

Было еще темно и зябко, на улице моросил осенний дождь. Пленные, ёжась от холода, кутаясь в грязные лохмотья, в которые превратились их гимнастерки, понурив головы, молча строились по командам. Струйки дождя стекали по их изможденным, впалым щекам. Роговой почувствовал легкое прикосновение к своему плечу. «Не поворачивайся! После работы у канавы между четвертым и пятым блоками тебя будут ждать», – тихо произнес незнакомый голос.

После переклички рабочие команды по очереди подходили к походным кухням, ранее изготовленными на соседнем заводе им. Калинина. Завтрак был традиционным: суп из проваренной до отделения волокон, дохлой конины и картофельных очисток, разбавленный сырой водой. От такой еды пленные страдали расстройствами желудка, дизентерией и тифом. Клим по привычке приготовил свою фуражку под непотребное пойло, однако чьято добрая душа сунула ему в руки жестяную банку. Не успев поблагодарить спасителя, Роговой услышал окрик повара: «Чего рот разинул? Подставляй посудину!».

На работу на бондарную фабрику команды пленных по сто человек немцы и полицаи гнали по улице Новокузнечной. Охрана с собаками шла по обочинам, а русские полицаи с плетками и длинными палками – вокруг колонны, как правило, по грязи. Как бы пытаясь выделиться перед военнопленными, полицейские громко матерились, щелкали кнутами по спинам несчастных, заставляя ускорить шаг. Изрядно озябнув от холода и утренней слякоти, пленные спешили на работу, где можно было согреться.

На высокие козлы пленные должны были взгромоздить толстые бревна и распиливать их на тонкие доски. В этот раз Клим работал наверху. Работа пошла спорно. Через некоторое время от спин пильщиков пошел пар. И тут напарник схватился за лицо и стал тереть глаза. Немецкий охранник со злостью крикнул: «Schneller arbeiten!» («Быстрее работать!»). Пленный виновато повернул голову в сторону немца и произнес: «Сейчас, господин охранник, только протру глаза!». Не раздумывая, немец выхватил пистолет и выстрелил в лицо обреченному. «Wegnehmen» («убрать»)», – стволом пистолета брезгливо указывая подбежавшим полицейским на труп, процедил сквозь зубы охранник. Те, подобострастно поклонившись господину охраннику, схватили за ноги военнопленного и поволокли к заранее вырытой траншее…

После работы, прождав некоторое время, Клим Арсентьевич вышел к зловонной канаве. Из соседнего барака появился Муравьев и устроился напротив спина к спине: «Слушайте меня внимательно. Я лейтенант Красной армии, командир батареи 642го артполка (по архивным данным, командир батареи 642го артиллерийского полка 13й армии лейтенант Евгений Матвеевич Муравьев пропал без вести 1 мая 1942 года280. – Прим. автора). В бою я был сильно контужен. Вынесли меня из боя мои бойцы Кондратьев и Шляховский. Выбраться из окружения нам не удалось. В лагере они меня не выдали. Теперь мы решили создать подпольную группу сопротивления. В нашу группу вошел и латыш Кучинксис (фамилия вымышленная, т. к. К. А. Роговой фамилию латыша не запомнил. – Прим. автора). Перед нами стоит