Инспектор и бабочка - Виктория Платова

Цветок.

Он лежал в форзаце, прикрывая своим засушенным тельцем короткое послание:

ХОЧУ УВИДЕТЬ ТЕБЯ СНОВА. ПОЛИЦЕЙСКИЙ ИНСПЕКТОР ВСЕЛЕННОЙ. ♥ ♥ ♥

Самопровозглашенный полицейский инспектор вселенной и есть Лали, сердечки предназначены рядовому полицейскому инспектору Икеру Субисаррете. Вселенная куда больше, чем не слишком впечатляющий (даже по меркам Земли) населенный пункт Сан-Себастьян, означает ли это, что Лали главнее? А «хочу увидеть тебя снова» – приказ вышестоящего начальства? Даже если так – три сердечка уравнивают в правах Икера и ангела. И Субисаррета… вполне мог оказаться отцом Лали. И справился бы с этой ролью ничуть не хуже, чем идиот в цветастых трусах – отец Мафальды.

Странная мысль об отцовстве застает Икера врасплох, прежде он не думал о собственных детях, считая все разговоры о них преждевременными. Помнится, Лусия хотела детей, но это не было магистральной темой их отношений. Романы с другими женщинами были так приблизительны и скоротечны, что до жизненных перспектив, связанных с возможным прибавлением в семействе, дело не доходило. И вообще… Дети — не его история, так думал Икер вплоть до последней минуты. До сердечек. До кривоватой умилительной надписи на форзаце.

Он скучает по Лали, вот оно что.

Скучает даже больше, чем по Дарлинг, Исмаэль в этом контексте вообще не рассматривается. Неприязненное чувство, которое Субисаррета (здесь и сейчас) испытывает к чернокожему, можно охарактеризовать одним словом – зависть. У Исмаэля есть все – талант, саксофон, два любящих существа, две женщины – взрослая и маленькая. Ему удается идти по жизни, не расплескивая все то, чем щедро одарила его судьба – ни одной капли любви не пропало понапрасну, ни одной капли привязанности. А что есть у Субисарреты?

Дурацкая шляпа.

Иерай Арзак и норная собака Микель, которых даже друзьями не назовешь. Их связывает с Икером только работа, вычти из жизни работу, что останется? Встречи раз в полгода за кружкой пива, разговоры о женщинах, на которых вечно не хватает времени; разговоры о футболе. А ведь Субисаррета понятия не имеет, за какую команду болеет Микель.

До сих пор не удосужился спросить.

Альваро болел за «Барселону». Альваро – его единственный настоящий друг, вот и все, что успел приобрести Субисаррета за тридцать пять лет. Но Альваро мертв, а малодушный Икер так и не решился никому об этом сообщить, он продолжает кутать несчастного Борлито в красную пижаму пришлого англичанина. Называет мертвеца Кристианом, но ведь это Альваро, Альваро!

Что сказала бы философичная, рисованная Мафальда, узнав о случившемся?

Шеи у жирафов не такие длинные, как их не вытягивай, истины все равно не разглядишь. Если не хочешь принять до конца одну-единственную: твой друг мертв.

А что сказала бы Лали?

Ангелы мудрее, чем люди, но никогда не оставляют адресов, по которым их можно найти. Вот и Лали не оставила адреса, и это делает сердце Субисарреты похожим на любое из трех сердечек на форзаце: есть только контур, а внутри – пустота.

Никогда еще инспектор не чувствовал себя таким одиноким.

Впрочем, его одиночество закончилось ровно в тот момент, когда зазвонил мобильный.

– Шеф?

– Привет, Микель. Какие новости?

– Я съездил в «Макдоналдс» на Травесия де Гарбера. Вы как в воду смотрели – там есть «МакАвто». И одна милая девушка по имени Исабель вспомнила красную ретромашину. Но тех, кто был в машине, она не разглядела, верх был поднят. Вот, собственно, и все по «Макдоналдсу».

– Не густо.

– Теперь что касается яхты. Мне удалось поговорить с Серхио Домингесом. Мрачный тип, из него лишних двух слов не вытянешь. Разговаривали недолго, о хозяине практически ничего узнать не удалось. Он бывает в Сансе не чаще одного-двух раз в год, последний раз приезжал в марте, один. Любит рыбалку, именно для этого ему и нужна яхта.

– Дорого же ему обходится ловля сардин!

– Я тоже так подумал. Но там не только сардины – скумбрия, анчоусы и даже мраморные скаты. И акулы – им удалось подцепить парочку акул. Об этой рыболовной фигне Серхио распространялся охотнее всего. А когда дело дошло до хозяина – сразу же затих. Только сказал, что в личную жизнь хозяина нос не сует, тот исправно платит ему за услуги – и ладно. Его дело – следить за яхтой, а остальное его не касается.

– А что входит в понятие «остальное», ты у него не спросил?

– Поинтересовался осторожно. Пару-тройку раз в год приезжают друзья хозяина, о чем тот предварительно уведомляет звонком. Задача Серхио – обеспечить им комфортный отдых на воде, если таковой потребуется.

– И что это за друзья?

– Просто друзья. Никого толком вспомнить не смог, и даже мое удостоверение не освежило ему память. Сказал, что разговаривать будет только в присутствии адвоката, если нам есть что ему предъявить. А нам есть что ему предъявить?

Возможно, Субисаррета допустил ошибку, направив на встречу с капитаном яхты Микеля, но вряд ли ему самому удалось бы узнать больше. Инспектору был хорошо знаком человеческий тип, к которому принадлежит Серхио Домингес. Рот таких людей плотно заткнут не пачкой купюр, а кляпом, свернутым из белоснежного платка. На платке вышит плющ – символ личной преданности.

– Но хотя бы фото поляка ты ему показал?

– Да. Это единственное светлое пятно во всей истории. Стрингер Ян Возняк был опознан им как владелец яхты. Вот и все, что удалось узнать.

– «Кандела Азул» приписана к яхт-клубу, который расположен в порту Пасахес?

– Да. Я заглянул в местный бар и порасспрашивал персонал о Серхио. Он появляется там нечасто, всегда заказывает виски «Джек Дэниэлс» и скуп на чаевые. Не был замечен ни в одной компании, ни с кем особенно не общается, но слывет хорошим яхтсменом. Часто ночует на яхте, хотя у него есть квартира в городе.

– Пасахес ведь ближе к Ируну, чем к Сан-Себастьяну, нет?

– Понимаю, к чему вы клоните, – Микель хохотнул в трубку. – Ищете связь между Виктором и Серхио? Нет, у него квартира в Сансе, а Виктор уволился еще до того, как «Кандела Азул» появилась в Пасахесе. А прежде чем обосноваться на яхте, Серхио вроде бы работал тренером в одной из школ яхтенного мастерства. Но это – непроверенные сведения. Мне копнуть поглубже?

– Имеет смысл, – помолчав пару секунд, сказал Субисаррета. – Не нравится мне, что «форд» Виктора и яхта Серхио трутся друг о друга боками. Это может быть случайностью, но я не очень верю в такие случайности. Кстати, что удалось узнать о «форде»? Когда он появился на территории яхт-клуба?

– Отсмотреть пленку с видеокамеры на въезде я пока не успел, это займет какое-то время… Но в баре Виктора никто не видел. Скорее всего, он сразу проехал на причал…

– А что потом? – хмыкнул Субисаррета. – Переоделся в водолазный костюм и пешком по дну добрел до Биарицца?

– Возможно, его взяла на борт какая-нибудь яхта.

– Наверняка. Вот заодно и уточнишь, где находилась «Кандела Азул» в день убийства. Желательно, чтобы хронология была как можно более подробной. Как только что-нибудь прояснится, дай мне знать.

– Хорошо, шеф. А тот парень… Царь горы из «Марии Кристины»?

– Думаю у нас появились его отпечатки.

Норная собака Микель даже присвистнул в трубку:

– Лихо! И как вам это удалось?

– Немного везения, друг мой, немного везения. И помощь Всевышнего. Попробую пробить их по базе, но не факт, что они там есть.

– Мое мнение можно не принимать в расчет, шеф… Но наружка в этом случае не помешала бы.

– Я ценю твое мнение, Микель.

– Это означает добро на наружку?

– Это означает, что сначала нужно разобраться с отпечатками.

– С вами все в порядке? – неожиданно спросил Микель.

– Да.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чем озаботился Микель: его непосредственный начальник ведет себя не так, как всегда. Он не принимает решений, которые кажутся очевидными. Он не излагает ясных версий и не обрисовывает четких перспектив дела. Он прячет карты в рукаве, он закрывает глаза на очевидные факты – и это не может нравиться Микелю. Субисаррета и сам себе не нравится, но изменить существующее положение вещей не в силах.

Интересно, как называется цветок, который Лали положила в книгу? Собственно, это не один цветок, – с десяток маленьких, бело-розовых, отдаленно напоминающих подснежники. Они венчают собранные в метелку тонкие стебельки. Инспектор пытается уловить их запах, но запах никак не хочет проявляться. И лишь поднеся соцветие вплотную к ноздрям, он ощущает тонкий и едва уловимый аромат… «Cuir Mauresque».

…Дождь в Котону все еще идет, мешая Субисаррете в подробностях разглядеть противоположную сторону улицы: два недостроенных здания и маленький двухэтажный домишко между ними. Над домишком раскинула свои широкие листья пальма. Первый этаж занимает лавка с вывеской над тремя витринными стеклами: