Послание из тьмы - Роберт Чемберс

«Что вы здесь делаете?»

«Спим».

«А где другие шифонье?» – спросил комиссар.

«Ушли работать».

«А вы?»

«Мы остались сторожить».

«Peste! – мрачно усмехнулся офицер, окинул взглядом лица стариков, одно за другим, и добавил с холодной, намеренной жестокостью: – Уснуть на посту! Так было принято у Старой гвардии? Стоит ли удивляться тому, что случилось при Ватерлоо!»

Даже в тусклом свете фонарей было заметно, как смертельно побледнели лица стариков, и я едва сдержал дрожь, посмотрев в их глаза, пока солдаты смеялись над грубой шуткой своего командира.

В этот момент я почувствовал себя в какой-то мере отомщенным.

На мгновение мне показалось, что они набросятся на обидчика, но преклонный возраст приучил их сдерживать эмоции, и они остались стоять, не проронив ни звука.

«Вас пятеро, – заметил комиссар. – А где шестой?»

В ответ донесся мрачный смешок: «Здесь!»

Один из стариков показал на днище гардероба.

«Он умер прошлой ночью. Но от него уже мало что осталось. Крысиные похороны длятся недолго!»

Комиссар наклонился и заглянул внутрь. Затем обернулся к офицеру и хладнокровно произнес:

«Можно с чистой совестью возвращаться. Не осталось никаких доказательств того, что этот старик был ранен кем-то из наших солдат. Возможно, дружки сами добили его, чтобы замести следы. Посмотрите! – Он снова наклонился и коснулся скелета рукой. – Крысы управились быстро, и их было много. Кости еще теплые!»

Я вздрогнул, как и многие стоявшие рядом со мной.

«Становись!» – скомандовал офицер. И мы походным строем, с раскачивающимися при ходьбе фонарями в голове колонны и заключенными в наручники ветеранами в центре, размеренным шагом прошли мимо мусорных куч и направились обратно в форт Бисетр.

Год испытания давно миновал, и Элис стала моей супругой. Но, оглядываясь на эти мучительные двенадцать месяцев ожидания, я с уверенностью могу сказать, что один из самых ярких моментов, всплывающих в моей памяти, связан с посещением Мусорного города.

Элинор Тисайд

Элинор Тисайд (? – 1917) – малоизвестная британская писательница конца XIX века, личность в некотором смысле загадочная. Год ее рождения не установлен, вероятно, что имя ее является псевдонимом. Известно лишь, что она принадлежала к младшему поколению того круга творческой интеллигенции, который сформировался вокруг знаменитого Уильяма Морриса. Моррис был очень разносторонней личностью: писатель, художник, общественный деятель – причем во всех своих ипостасях он ухитрялся совмещать научно-позитивистский взгляд в будущее и любовь к «светлому Средневековью» как не столько реальному историческому периоду, сколько системе, как сказали бы сейчас, фэнтезийных образов. Молодые люди, центром притяжения для которых стала знаменитая усадьба Морриса «Красный дом» (воплощенная идея о соединении высокого искусства с повседневностью современной жизни), как правило, придерживались сходных взглядов.

Перу Тисайд принадлежит ряд новелл, действие которых происходит во Франции XVII века, а также коротких повестей из жизни несколько поколений аристократической семьи Кингстонов-Клиффордов в вымышленной стране, весьма напоминающей Англию, где действуют некие таинственные силы. Рассказы «Долгий день в холмах» и «Гарри и море» принадлежат именно к последнему циклу, представляя собой, по всей видимости, разные (отстоящие друг от друга лет на двести) эпизоды более крупного произведения, которое, однако, не было написано. (Видения Генри Кингстона, описанные в начале рассказа, намекают на то, что у этого аристократа в ранней юности были нелады с законом, и болезнь, осложнившуюся слепотой, вероятно, следует считать наказанием свыше за эти грехи.) Автор с большим мастерством использует сюжетную канву кельтских мифов (связанные с путешествием в мир фейри мотивы «башни на холме» и «зачарованных островов на западе») в антураже «альтернативной» Викторианской Англии и некоторых более ранних эпох.

Ирландская арфа

Госпожа Шарлотта-Маргарита, моя неизменная покровительница в течение многих лет, носила титул принцессы благодаря замужеству, но она и сама происходила из очень знатного рода, который ныне, увы, волею судьбы пресёкся: Анри, родной брат госпожи, единственный, любимый, опрометчиво примкнул к мятежу против великого кардинала и поплатился за это головой. Умер он бездетным; его жена, сраженная горем, удалилась в монастырь и вскоре тоже скончалась. Его огромные владения были конфискованы[35].

Отчаяние моей госпожи было безгранично, гордость была глубоко уязвлена тем, что король, близкий родственник ее мужа, не снизошел к ее мольбам и отказался помиловать Анри. Когда ничего уже нельзя было исправить, слабый монарх сообразил, что не стоило настраивать на враждебный лад могущественную семью, и, чтобы задобрить принцессу, вернул ей часть конфискованного – не самую ценную, но самую памятную и любимую: загородное поместье в десяти лье от Парижа.

Это поместье, где покойный брат госпожи провел лучшие, счастливейшие годы своей жизни, где все было устроено по его вкусу, и стало главной резиденцией принцессы. Именно здесь и случилась та странная история, которую я хочу поведать вам.

Стояла осень – пятая или шестая после несчастья, набросившего тень на всю дальнейшую жизнь госпожи. Когда осень наступает на землю нашу всерьез, даже молодым становится невозможно проявлять жизнерадостность. Мокрая трава, бурая листва уже не тешат глаз, прогулки по излюбленным дорожкам не приносят отрады. Влажный, резкий ветер несет с далекого океана громадные серые тучи. И поневоле из глубин души начинают всплывать затмевающие ее воспоминания, в иные времена года не беспокоящие нас. В такие дни принцесса охотно устраивала музыкальные вечера.

Разузнать о новых, прежде не слыханных музыкантах, отыскать их, пригласить, подготовить зал и зазвать гостей – все эти приятные хлопоты уже сами по себе благотворны, и я с удовольствием участвовала в них.

На этот раз неутомимый и всесторонне осведомленный управляющий госпожи Шарлотты-Маргариты, Гурвиль, рекомендовал послушать двух музыкантов, прибывших из-за моря, точнее из Англии. «В них, по отзывам людей, более меня сведущих в музыке, есть нечто волшебно-чарующее», – писал Гурвиль. Как было пройти мимо такого чуда? Приглашение было отправлено, и в середине ноября братья Дэвис явились к нам в карете, которую выслали им навстречу по их просьбе, «чтобы не пострадали драгоценные наши инструменты».

Поглазеть на приезжих сбежалась вся свободная от работы прислуга. Признаться, и я с барышнями поглядывала в щелочку между занавесками гостиной. Пожитки музыкантов умещались в двух небольших сундучках, привязанных, как и положено, на запятках. Однако из кареты вынесли два объемистых кофра странной формы – толстые треугольники со срезанными углами, один поменьше, другой едва протиснули в дверцу кареты. Моросил мелкий дождь, но инструменты благополучно затащили в дом.