Абсолютное зло - Елена Григорьевна Макарова

— Ты как проклятое сокровище, — привел красочное сравнение, — даруешь богатство, но и сулишь смертельные беды. От тебя проще избавиться.

Вполне вероятно, он и правда хотел обезопасить себя и избавиться от обузы в виде Влием, которая скоро станет источником проблем. Но я не хотела рисковать. Через грязное окно я взглянула на солнце — до заката несколько часов.

— Все равно не верю!

— И эта женщина говорит мне, что я никому не доверяю? — жаловался невидимому собеседнику. — Шакр! Утомила! Завтра поговорим — вдруг ты станешь сговорчивее. Какая же упрямая! Дан с тобой еще намучается.

По удаляющимся шагам и стихающему недовольному ворчанию я поняла, что Идир ушел. Я расположилась поудобнее, вытягивая ноги, чтобы по прошествии их ничто, в том числе затекшее тело, не помешали мне осуществить свой план.

***

Как зачарованный наблюдаю за игрой ветра с непослушными прядями волос Ри-ри. Они ласкают ее лицо и плечи. Внутри вспыхивает необъяснимое желание присоединиться к ним: коснуться Ри-ри. Хорошо, что она увлечена книгой у себя на коленях и не замечает, как я глазею на нее. И не догадывается, какие непозволительные мысли рождаются в моей голове.

Из задорной девчонки, что смешила меня своей детской непосредственностью, она превратилась в обворожительную девушку, ставшую для меня настоящим соблазном.

Мысли о ней, как о женщине, пугают меня. Это же Ри-ри.

Сколько ей? Пятнадцать?

Шестнадцать…

Все равно слишком мало. Да и бессмысленно. Мы из разных миров. Смешно. Я часто слышал эту фразу в их фильмах, но для нас она подходит идеально. Мы буквально из разных миров.

Я наконец отворачиваюсь и задеваю локтем гитару. Раздается перелив струн, и Ри-ри тут же поднимает на меня голову, вопросительно вскинув брови. Так и слышу, как она называет меня растяпой. С каких пор меня волнует, что она обо мне подумает?

Новый порыв ветра — и непослушный локон задерживается на ее губах. Рука сама тянется к ее лицу, пальцы освобождают прядь из плена бледно-розовой помады. Едва касаясь, чувствую мягкость ее бархатистых губ. Кончики пальцев перепачканы, и я не задумываясь подношу их ко рту. Пряная ваниль лишь разжигает во мне желание узнать, какой на вкус поцелуй Ри-ри. Так же он сладок?

Она не отстраняется, когда я приближаюсь к ней. Теплое дыхание с привкусом ванили туманят мой рассудок. Всё, что сейчас хочу, только она.

Ри-ри испуганно замирает, когда наши губы неуверенно встречаются. Сладко, трепетно, нежно. И так чертовски мало. Тоненькие пальчики скользят по моей шее вверх, и я окончательно теряю контроль, вторгаясь в ее рот языком. Ри-ри неумело, но так же рьяно, отвечает мне. Жадно, порывисто, пылко. Словно давно об этом мечтала.

А еще совсем недавно она мечтала о велосипеде и покрасить волосы в розовый цвет.

Эта мысль отрезвляет: я останавливаюсь и не позволяю Ри-ри приблизиться, когда она тянется ко мне.

— Прости, не знаю, зачем это сделал, — хочу чтобы она понимала, что я совершил ошибку. — Такого больше не повториться.

Ее глаза блестят, а щеки горят небольшим румянцем.

— Даже если сама попрошу?

— Это неправильно, — мы оба должны понять.

Она грустнеет, но тут же вспыхивает:

— Если это из-за разницы в возрасте, я могу и подождать.

Умиляет ее наивность и все еще детское представление о любви.

— Не думала, что за это время все изменится? Ты изменишься?

— Только не мои чувства к тебе, — качает она головой, и коварно крадет у меня поцелуй, на который я отвечаю не в силах сопротивляться самому себе.

Потом, спрыгнув со ступенек, она бежит в сторону своего дома.

— Я дождусь, — бросает обещание, прежде чем скрыться за дверью.

Она полна надежд и воодушевления, только даже не подозревает, что скоро меня не будет здесь. Время на исходе.

Но, возможно, я вернусь. Просто взглянуть на нее. Это будет глупым поступком: она никогда не станет моей по-настоящему. Но все это были доводы разума, а сердце требовало ее.

За спиной раздаются шаги, и я уверен, что это неотступно следующий за мной тенью Тинар. Надеюсь, он не станет упоминать о моей небольшой слабости в донесении отцу. Последний будет разочарован, узнав, как я провожу время, отведенное на обучение.

Я был готов увидеть осуждение в глазах Тинара, когда обернулся к нему, но вместо этого обнаружил глубокую скорбь.

— Что случилось? — сразу почувствовал дурные вести из дома.

— Вилин, ваш отец умер. Настало время вернуться в Ривал.

***

Я распахнула глаза, просыпаясь. Не заметила, как ненадолго заснула. Уже стемнело, и только лунный свет слабо освещал помещение.

Как можно тише (хотя старые прогнившие половицы не способствовали этому) направилась к окну. Рывком распахнула створки и глянула вниз: у дома высокий фундамент. Это риск, но я не собиралась сдавать на полпути.

Забралась на подоконник и свесила ноги наружу. Морозный воздух взбодрили, и помог набраться решимости действовать. Я повернулась лицом в темную комнату и, держась за ржавый отвес, заскользила по стене вниз.

Я повисла на вытянутых руках, а опоры под ногами так не почувствовала. Не решалась разжать пальцы, но чем больше я тянула, тем сильней уставали руки. Про себя досчитала до трех и отпустила острый, больно впивающийся в ладони, край.

Миг — и я уже лежала на земле. Весь правый бок ныл, а в ушах звенело. Некоторое время я не могла заставить себя встать. Потом перекатилась на живот и уткнулась лицом в снег. Это стало отрезвляюще встряской: я взяла себя в руки и наконец поднялась. Пригнувшись, прокралась к стоящей прямо передо мной машине.

Я опасалась, что стоит приблизится, как взревет сигнализация. На брелоке не было ничего, указывающего на ее наличие. Плохо различая в темноте очертания замка, я на ощупь вставил ключ. Провернула его, затаив дыхание. Грязный седан отреагировал молчанием.

Медленно я приоткрыла дверцу и протиснулась в салон через небольшую щель. Опустилась на водительское сидение всё так же наугад отыскивая ключом зажигание.

— Решила покататься? — рука легла мне на плечо. — И без меня, — как тряпичную куклу, он выдернул меня наружу. — Хитроумный план, но я тоже не дурак, — волок меня обратно в дом. — Думала, я не замечу пропажи ключей?

Идир сильнее, мной так вообще несокрушим, поэтому, как я не упиралась и не пиналась, он не ослаблял хватки.

— Ты обещал отпустить меня!

— Отпущу, — втолкнул в дом, усаживая за знакомый стол, — я всего лишь хочу доставить тебя к Дану целой и невредимой. — Достал толстую туго скрученную веревку. — Ты же по дороге можешь устроить диверсию или