Абсолютное зло - Елена Григорьевна Макарова

— Я не причиню тебе вреда! Поверь мне! — продолжал уверять.

Дверная ручка несколько раз подпрыгнула, заржавевший замок пугающе хрустнул, но не поддался напору Идира. Это стало самым веским доказательством, что верить ему не стоит.

— Давай поговорим! — Идир пробовал разные способы подступиться ко мне, тогда как я хранила молчание и оглядывала комнату в поисках чего по массивнее и потяжелее, чтобы забаррикадироваться. Напротив окна стоял деревянный письменный стол, идеально подходивший для этого.

— Ладно! — сдался Идир. — Успокоишься — тогда все обсудим!

Я продолжала игнорировать его. Обсуждать было нечего: сегодня я сбегу из этого адского дома и безумного Идира. Подпирая плечом и руками, я толкала некогда стильный и современный, а теперь представляющий собой анахронизм, стол к двери.

— Вот и сиди там, — рассерженно пнул в дверь Идир. — Все равно никуда не денешься.

В этом я с ним согласилась: в данный момент никуда не спешила. Села на пол и дожидалась заката. На этот раз он обещал свободу.

Глава 18

Солнце стремительно скрывалось за макушками деревьев. Я не издавала ни звука и терпеливо ждала. Поднимала из глубины имирт. Иногда с легкостью, ощущая искрящуюся энергию и вибрацию воздуха на кончиках пальцев, иногда натыкалась на глухую непробиваемую стену, и как не пыталась, внутри царил полнейший штиль. Сомневалась, что в нужный момент смогу призвать его. Даже если бы полностью контролировала — не хотела никого убивать. Даже Идира. Не желала становиться убийцей. Я планировала сбежать человеческим способом: вынула из кармана блестящий ключ.

Не знаю, в какой именно момент потасовки он выпал из кармана Идира. Пока он, сбитый с ног и деморализованный, вставал, я заметила на полу крошечный проблеск: фирменный логотип на брелке. Тогда я еще не успела подумать, пригодятся ли они, но воспользовалась представившимся шансом и подобрала ключи от машины Идира. Теперь же план выстроился в голове и я ждала только темноты, чтобы осуществить его. Я хотела уйти мирно, не оставляя после себя хаос и разрушения. Хотя, возможно, это именно то, что заслужил Идир.

— Долго ты собираешься там сидеть? — не выдержал Идир и ударил по двери, этим не внушая мне ни доверия, ни чувства безопасности. — В чем смысл этого переселения?

— Тут вид из окна лучше, — отчасти это было правдой, окна выходили прямиком на серый седан.

— Почему я тебе не верю?

— Потому что ты никому не доверяешь, — вдруг открылась мне очевидная истина.

— На то есть причины.

За дверью послышались глухие звуки, в какой-то момент я даже решила, что Идир сдался и ушел. Но скоро его голос раздался снова.

— Что тебе известно о Шакрине?

Я не раз слышала это название, но, как и многое о Кариаре, это место оставалось неизвестным мне.

— Ничего, — призналась, что мало что знала о собственной родине.

— Это очень далеко от Апне, — отрешенный тон рисовал образ Идира погруженным в собственные мысли, — и я бы никому не пожелал там оказаться.

Думаю, Идир не шутил, когда говорил, что он вечный странник: за короткую жизнь он успел побывать в разных уголках Кариара. Он хотел поведать о них, а я никуда не торопилось — солнце еще высоко. Я набралась терпения и приготовилась слушать рассказ, предстоящий быть длинным.

— Шакрин зародился как место сборища отъявленных негодяев и преступников, которым был закрыт доступ в другие земли. Постепенно он перестал быть просто временным пристанищем и пустил корни, создавая себе не лучшую славу. С Шакрином вели торговлю, но лишний раз старались не соваться. Если и заключали экономические договоры, то на долгосрочной основе, чтобы как можно дольше не появляться в городе. Я понял, почему все так сторонятся Шакрина, только когда сам оказался там. Мерзкий городишка с узкими запутанными улочками, каждая из которых кишит человеческим мусором. Там нельзя доверять даже ребенку. Ангельский вид и невинные глаза порой таят за собой большую опасность, чем здоровенный бугай с внушающей отвращение внешностью. Шакринцы как один жадные до денег и власти, но больше всего они любят кровавые зрелища. Мирг таон.

Идир подробно и красочно описывал Шакрин, мне стало не по себе от этого жуткого места. Как ни старался, но мысленно возвращался к тому времени, что провел там. К этим эмоциям, ощущениям.

— Ты уже не на мирг таон, тебе больше не надо сражаться за жизнь. — Только сейчас я отметила некое сходство в реакциях и поведении Идира и Дана. — Ты, точно как Дан, продолжаешь жить, как будто новый день — следующий выход на смертельный бой.

Они оба давно покинули Шакрин, обрели свободу, но до сих пор оставались затравленными зверями, что в любой момент готовы вгрызться друг в друга. В кого угодно, кто представляется им опасным.

— Ничего другого я не умею — только выживать, — голос Идира из-за двери прозвучал с циничной холодностью. — Убивать удается мне лучше всего.

— Так вечно продолжаться не может, — пыталась убедить, что в жизни должна быть более созидательная цель. — Когда-нибудь убьют тебя, — предостерегла о неизбежном финале такого пути.

Но Идир лучше меня предвидел свою судьбу, и принимал ее.

— Я готов к смерти. А ты, Ри-ри? — заставил меня обернуться к глухой непроницаемой дверь за своей спиной. Идиру не пробиться. Но холод от его слов пробирался под кожу. — Когда пошла за Даном, должна была понимать, что он сеет вокруг смерть. Или тебе неважно, скольких он убил, прежде чем принялся за меня? Сколько глоток перерезал? Сколько сердец пронзил? И скольких еще отправит на тот свет?

За несколько дней взаперти я многое обдумала. Прокручивала в голове разговоры с Даном, теперь многое виделось мне иначе. Я наконец услышала все, то что он хотел сказать, а я отказывалась слышать.

— Не важно, — твердо объявила Идиру, который все это время ждал моего ответа.

— Неужели? — предвкушал, как сломаюсь под гнетом предубеждений. Красочно расписывал жестокость, с которой я непременно столкнусь, оставшись рядом с Даном. — Ты так говоришь, пока в неведении, какой на самом деле кровавый шлейф из смертей за ним тянется.

До сих пор я отказывалась признавать правду. Алу бросила ее мне в лицо: эта война, эта месть разрушит Дана. Невозможно жить одной одержимостью. В памяти всплыли слова Дана о войне и ее героях. Возвращающийся с поля боя воина должен ждать родной очаг и чествование. Я не оправдывала насилие и убийство, но наконец увидела в мир в полутонах: не