Жемчуг богов - Сергей Юрьев

Матильда втянулась обратно и замерла у окна в ожидании дальнейших распоряжений.

— Что они делают?

— Разговаривают, дженти Гресс.

— Микрофон в окно, телефоны мне.

Через несколько секунд все было исполнено. Матильда оказалась расторопной девушкой.

— …ни в коем случае. Иор не может вещать, не сотворив молитвы святому Огиесу-пустыннику, а это полчаса, не меньше. Правда, начал он уже в пути, так что, может быть, скоро закончит во славу Единого-Всемогущего.

— Отец Стефан, дорога каждая минута. Я должен знать, что случилось. Команданте пропал, эверийцы наглеют, кругом чертовщина…

— Не упоминайте всуе ни имя Божие, ни имени Лукавого.

— Как же вы его уговорили ехать на машине?

— А я и не уговаривал. Он сам сказал: как угодно лишь бы быстро. Да, прикажите кому-нибудь вернуть автомобиль владельцу. Его, по моей просьбе, реквизировали у хозяина крокодиловой фермы.

— А он что — давать не хотел?

— Ну, знаете, всю жизнь среди крокодилов…

— Сам он крокодил! Сегодня же к стенке.

— Насколько я помню, к стенке — это по части уважаемого Сальдо Вентуры… Оставьте его. Эта машина — музейный экспонат, ей почти полсотни лет. Человек ее отреставрировал с целью продажи в Национальный музей Коррана.

— Значит, он не просто шпион, а еще и контрабандист.

— Ну, я прошу… Сейчас не до этого. Давайте смиренно подождем, пока нам явится слово блаженного Иора. Кстати, он просил, чтобы его выслушали все, кто окажется поблизости, а не только господа высшие офицеры.

— Кроме, разумеется, эверийцев.

— Он сказал — все.

— Нет. Они под домашним арестом до выяснения.

— Тихо, генерал. Кажется, блаженный Иор сейчас будет говорить.

— Может быть, пройдемте куда-нибудь, хоть в церковь.

— Нет, блаженный Иор может только под открытым небом. Собирайте людей, и побыстрее. И пусть машину отгонят — он не любит.

Раздался оглушительный рев мотора, и потянуло бензиновой гарью — видимо, завели драндулет… Вико сорвал с головы наушники, подошел к окну и, слегка подвинув занавеску, осторожно посмотрел, вниз.

Блаженный оказался худосочным юношей в застиранном армейском комбинезоне, который висел на нем мешком. Был он небрит, нечесан и чем-то походил на обитателя трущоб Карантинного порта.

Топот многочисленных сапог раздался одновременно с нескольких сторон — бойцы освободительной армии рысцой выбегали на площадь из тесных улочек, образуя кольцо вокруг блаженного, причем все молча снимали береты и замирали в почтительном ожидании, заставляя Вико лишний раз подумать о загадочности сиарской души. Как только движение войск прекратилось, кардинал неожиданно сильным раскатистым баритоном затянул «Отче Наш Всемогущий», и толпа довольно стройно подхватила почин своего пастыря. Когда закончили петь, Вико поспешно натянул наушники.

— Братья и сестры… — обратился блаженный к притихшей публике.

— Здесь только братья, — поправил его кардинал.

— Папочка, не мешай, — поставил его на место блаженный.

— Братья и сестры! Может и не беда пришла к нам, а спасение, так что, когда я уйду, вы, на всякий случай, покайтесь, исповедуйтесь, причаститесь и больше не грешите. Беду еще можно пережить, а вот спасение — никогда. Явилась к нам плоть и кровь, могучая и неистребимая ни оружием, ни молитвами. Мир содрогнулся и укрылся ото всего, чего коснулся взор пришельца, а заодно и от нас. Уходите в джунгли, стройте хижины, сейте маис, ловите кабанов и утиц, только Красного Беркута не трогайте. А когда срок придет, посланец Бездны удалится восвояси с подарочком для господина своего, которому он кланяется и иного счастья не знает. Если придется перед идолом склониться, кланяйтесь, только пальцы, средний и указательный, скрестите — он не заметит. А растолкует слова мои тот, кто слышит меня лучше, чем видит, хоть и уши свои заткнул. Только вам толкования его ни к чему — пусть себе самому толкует…

И все. Блаженный умолк, оглядел толпу и пошел восвояси. Людская масса раздвигалась перед ним, но он, как будто, ее уже не замечал, следуя своей дорогой в сторону скита.

Э. Н., 6 день, 21 ч. 47 м.

— Матильда, в каком ты звании? — Вико запалил керосиновую лампу и приблизил ее к лицу радисточки, дремавшей на одном из чемоданов с походной канцелярией. Это были первые слова, которые он произнес с тех пор, как блаженный Иор покинул площадь.

— Младший регистратор, — отозвалась Матильда, стремительно поборов сон.

— Что для младшего регистратора означает приказ начальства?

— То же, что и для премьер-советника — руководство к немедленному действию.

— А если я прикажу тебе раздеться? Прямо сейчас.

— Это приказ?

— Нет, это вопрос.

— Разденусь. Хотя я предпочитаю летчиков.

— А потом?

— Напишу докладную президенту.

— Дойдет?

— Наверное, нет.

Некоторое время они смотрели друг на друга, она — с некоторым испугом, а он — со сдержанным интересом.

— Матильда, мне нужна сиарская форма, желательно гвардейского офицера. Можешь привести?

Она вдруг совершенно не по уставу прыснула в ладошку.

— Офицера или форму? — Она с трудом подавила вздох облегчения.

— Офицера в форме.

— А потом?

— Только привести.

— Есть, шеф! — Она подошла к полке и сняла с нее небольшой коричневый саквояж. — Только мне надо переодеться.

— Прости, девочка, выйти мне некуда, так что я отвернусь…

ОТРАЖЕНИЕ ВТОРОЕ

Он пел! Он сам не сразу заметил, как из его гортани вырываются звуки. Он пел Славу Родонагрону! Конечно не так, как Просители, стройно и громко, но все-таки… Статуя получилась на славу — и чем выше реял его восторг, тем величественней и лучезарней был лик владыки.

Местные вожди, те, что вовремя упали на колени и потому были еще живы, исправно отбивали поклоны, а те, кто сбивался с ритма, получал молнией по загривку — не топор палача, но плеть наставника.

Он услышал, что поет не один. Среброволосая дама с обнаженными плечами, та, что второй преклонила колени, подпевала ему, и глаза ее лучились радостью, и светлые слезы умиления блестели на ее щеках. Прикосновение к Жезлу сделало свое дело… Она пела, и мелкие морщины на ее лице разглаживались, она пела, и лицо ее наливалось здоровым румянцем. Первая женщина, преклонившая колени, будет женщиной посланца владыки — он подарит ей молодость и продлит ее жизнь до тех пор, пока она не надоест ему.

Прочие припавшие к стопам тоже пытались что-то мычать, но смысл Славы был им непонятен… Недремлющий умолк, умолкли и все остальные. Умолкли, но не посмели подняться с колен, и это было хорошим знаком. Он приблизился к Среброволосой и небрежно, как это всегда делал владыка, дал ей знак подняться.