Вильгельм Завоеватель - Джорджетт Хейер

Она перестала смотреть на горизонт, взяла Роберта за руку и спокойно сказала:

   — Пойдём, сын мой. Мы сегодня же отправляемся назад в Руан, у меня там есть дела.

Стоя на носу «Моры», Рауль смотрел, как медленно исчезают берега Нормандии. Вскоре к нему присоединился Фиц-Осберн.

   — Ну, наконец-то мы в пути, — спокойно сказал он, — мне сказали, что лоцман боится, что погода испортится, но мне кажется, плавание пройдёт хорошо.

Он облокотился на золочёные перила и посмотрел на узкую полоску берега, ещё видневшуюся на горизонте.

   — Прощай, Нормандия! — шутя сказал он.

Рауль вздрогнул.

   — Эй, тебе что, холодно, друг мой? — спросил Фиц-Осберн.

   — Нет, — коротко ответил Рауль и ушёл.

Они направлялись на север, к ночи ветер усилился и поднялась буря. Высокие волны разбивались о палубу, мачты скрипели под напором бушующей пучины, до пояса раздетые матросы с мокрыми от пота и морской воды спинами пытались совладать с парусами. Они кричали друг на друга, стараясь перекрыть вой ветра, и без церемоний отталкивали людей благородного происхождения, чтобы те не путались под ногами.

Фиц-Осберн вдруг ослабел, замолчал и, еле передвигая ноги, ушёл в каюту, чтобы остаться наедине со своей болезнью. Де Альбини посмеялся над ним, но тут особо сильная волна заставила его поспешить вслед за сенешалем. Паж герцога Ив свернулся на своей соломенной постели в калачик, как несчастное побитое животное, и закрыл глаза, чтобы оградить себя от этого страшного мира. Он услышал, как его хозяин засмеялся, и весь задрожал, но глаз не открыл, он не сделал этого, даже если бы герцог приказал ему.

Герцог встал со своего ложа, покрытого шкурами животных, завернулся в плащ и пошёл на палубу. Рауль и Гилберт стояли у входа в каюту, держась за косяки, чтобы не упасть. Рауль схватил герцога за руку:

   — Осторожней, сеньор. Гилберта только что чуть было не смыло волной.

Герцог выглянул наружу и посмотрел в темноту. Над водой полыхали молнии. Он сказал:

   — Сегодня ночью мы потеряем несколько небольших кораблей.

Их обдало брызгами от волны.

   — Милорд, оставайтесь в каюте, — взмолился Рауль.

Герцог вытер лицо и волосы рукой.

   — Я останусь там, где стою, мой страж, если, конечно, меня не смоет за борт, — добавил он, ухватившись за перила.

Перед рассветом ветер утих, зарождающийся мрачный день окрасил море серым цветом стали. Неприятное волнение всё ещё не утихло, и «Мора» то поднималась, то опускалась на волнах. Поистрепавшиеся за ночь корабли направились к Сен-Валери в Понтье и там бросили якоря.

Только к вечеру герцог узнал размеры потерь. Потонуло несколько небольших судов, за борт смыло часть припасов и лошадей. Герцог отдал приказ о том, чтобы эти неприятные известия хранились в тайне. Он собрал всех капитанов кораблей и плотников, чтобы узнать, какой ремонт необходимо произвести, прежде чем флот сможет продолжать свой путь.

Когда ремонт был закончен, появилось новое препятствие к отплытию: ветер поменял направление, и ни один корабль не мог доплыть из Понтье до Англии. Люди начали ворчать и возмущаться. Дни сменяли друг друга, а благоприятного ветра всё не было. Многие начали с подозрением смотреть на герцога, стали возникать разговоры о том, что этот поход был против Божьей воли.

Дурные предчувствия начали охватывать многих баронов; была даже попытка поднять мятеж в войске против герцога, слухи и разговоры перешли в открытое осуждение его действий.

Герцог же не выказывал никаких признаков волнения. Он тут же наказал мятежников, тем самым положив конец всем выступлениям. Его взволнованных баронов подбадривала улыбка, которой он отвечал на их встревоженные взгляды. Но ситуация всё ухудшалась, и спустя десять дней ожидания Вильгельм поговорил начистоту с графом Понтье и решил устроить грандиозную процессию для того, чтобы успокоить войско.

Из гробницы извлекли мощи святого Валерия и пронесли их по всему городу. Процессию возглавляли епископы Байо и Коутена в своих парадных облачениях; они отслужили службу и воззвали к святому и молили его изменить ветер в доказательство праведности задуманного предприятия.

Войско опустилось на колени, одни в надежде ждали знака свыше, другие были настроены скептически, третьи немного напуганы. В городе воцарилась тишина. Люди смотрели на флаги на мачтах кораблей в гавани. Они мочили пальцы, чтобы определить ветер. День заканчивался. Багровый диск солнца погружался в море на западе. Люди начали волноваться, их голоса звучали как рычание огромного монстра. Рауль украдкой посмотрел на герцога и увидел, что тот тоже опустился на колени и, сложив руки, в мольбе смотрит на заходящее солнце.

Солнечный свет потух, вечерним холодом обдало опустившихся на колени воинов. Ропот усилился, и время от времени можно было слышать громкие насмешки.

Неожиданно Фиц-Осберн вскочил.

   — Видите! — закричал он и показал в сторону гавани. — Ветер утих!

Тысячи голов повернулись в ту сторону, куда показывал сенешаль. Флаги неподвижно повисли на мачтах, солнце село, и ветер стих.

Герцог взглянул на корабли в гавани и поднялся.

   — Святой говорил с нами! — произнёс он. — Отправляйтесь на свои суда! Завтра, когда взойдёт солнце, попутный ветер понесёт нас через море к нашей цели.

Казалось, что святой действительно подал знак. Следующий день был ясным, а ветер устойчиво дул с юго-запада. Корабли тут же снялись с якоря и быстро направились к берегам Англии, прочь от Сен-Валери.

Хорошая погода дала возможность «Море» продемонстрировать своё превосходство. К вечеру она ушла вперёд от других кораблей, а за ночь сильно оторвалась от них.

Утром взволнованные попутчики разбудили герцога, чтобы сообщить ему, что «Мора» одна и вокруг не видно ни одного корабля. Он зевнул и сказал:

   — Жаль, что герцогиня не знает, как хорошо идёт её корабль.

   — Господин, это ведь не шутки, — серьёзно заметил де Тени. — Мы боимся, что нашим кораблям перерезал путь флот Гарольда.

   — Мой дорогой Ральф, — сказал герцог, — ещё когда мы стояли в устье Дайвса, я получил известие о том, что английский флот был вынужден вернуться в Лондон, чтобы пополнить свои запасы провианта. Пришли моего слугу и перестань видеть опасность за каждым поворотом.

Вскоре он вышел из своей каюты и увидел, что взволнованные бароны собрались на корме и напряжённо вглядываются, стараясь увидеть на горизонте другие корабли. Вильгельм рассмеялся, они все разом обернулись и увидели, что герцог с аппетитом завтракает. В одной руке он держал ломоть оленины, а в другой кусок хлеба и поочерёдно откусывал то одно, то другое.

Де Альбини подошёл к нему:

   — Сеньор, прошу вас, давайте повернём назад! Здесь мы абсолютно беззащитны, и все мы уверены, что случилось что-то непредвиденное.

Герцог с полным ртом произнёс:

   — О робкий, каких непредвиденных обстоятельств ты теперь боишься? Ничего не случилось, мы просто оторвались от других судов.

Его взгляд упал на матроса, который стоял в отдалении и в страхе смотрел на него. Он откусил кусок оленины, сильными зубами оторвав мясо от кости, и кивком головы подозвал моряка к себе.

Товарищи вытолкнули матроса вперёд, он подошёл к Вильгельму и опустился перед ним на колени.

   — Друг мой, — сказал герцог, — ты не сможешь послужить мне, стоя на коленях. Поднимайся-ка вот на эту мачту и расскажи, что ты там увидишь.

Он следил за тем, как моряк карабкается вверх, потом положил в рот последний кусок хлеба и стряхнул крошки с рук.

Де Альбини дотронулся до его руки:

   — Милорд, вы, конечно, можете веселиться, но мы, ваши слуги, сильно обеспокоены вашей безопасностью.

   — Несомненно, вы беспокоитесь, — сказал герцог. Он посмотрел вверх на мачту и крикнул: — Ну что, какие новости?

   — Господин, я вижу только небо и море! — прокричал в ответ моряк.

   — Тогда мы ляжем в дрейф, — сказал герцог. Он снова посмотрел наверх. — Когда ты увидишь ещё что-нибудь, кроме моря и неба, друг мой, скажи мне.

   — Сеньор! — в отчаянии проговорил де Альбини.

   — Пойдём ко мне в каюту, Нил, — сказал герцог, взяв под руку Сент-Совера. — Мы сыграем с тобой в шахматы.

В полдень на палубе был накрыт обед для герцога. У некоторых из его баронов не было аппетита, но Вильгельм с удовольствием немного съел свежепойманного заливного угря, затем мелко нарезанное мясо морской свиньи с пшённой кашей и солонины с горчицей.

«Мора» спокойно покачивалась на волнах, вдруг моряк на мачте радостно закричал и тут же спустился, чтобы сообщить герцогу, что он увидел на горизонте четыре судна.