Несущая огонь - Стивен Кинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хокстеттер открыл было рот. Кэп остановил его движением руки и обратился к Рэйнберду. Он говорил с ним мягким примирительным тоном, какой не приходилось слышать кому-нибудь другому... но ведь это и был не кто-нибудь, а Рэйнберд.
— И все же факт остается фактом — вы несколько ограничили возможности Хокстеттера и его людей. Раньше или позже она сообразит, что ее главная просьба — увидеться с отцом — не будет удовлетворена. Кажется, мы все сошлись на том, что пойти ей в этом навстречу значило бы навсегда потерять ее.
— Бесспорно, — вставил Хокстеттер.
— А если она действительно так умна, — продолжал Кэп, — она выскажет эту невыполнимую просьбу скорее раньше, чем позже.
— Выскажет, — согласился Рэйнберд, — и это будет конец. Увидев, в каком он состоянии, она сразу поймет, что все это время я ее обманывал. И тут же смекнет, что все это время я был у вас за подсадного. Следовательно, весь вопрос в том, как долго вы сможете протянуть.
Рэйнберд подался вперед.
— Учтите два момента. Первый: вам придется примириться с мыслью, что она не будет зажигать для вас костры. Она не автомат, а просто девочка, которая соскучилась по отцу. С ней нельзя, как с лабораторной крысой.
— Мы и без вас... — взорвался было Хокстеттер.
— То-то и оно, что нет, — не дал ему закончить Рэйнберд. — Так вот, это знает любой экспериментатор. Принцип кнута и пряника. Зажигая костры, Чарли будет думать, что она соблазняет вас пряником и что вы а значит, и она — шаг за шагом приближаетесь к ее отцу. На самом деле все, разумеется, наоборот. В данном случае пряник — ее отец, и соблазнять ее этим пряником будем мы. Если перед носом у мула держать лакомый кусок, он перепашет вам все поле. Ибо мул глуп. Но эта девочка нет.
Он сверлил глазом то Кэпа, то Хокстеттера.
— Я готов повторять это снова и снова. Что, легко вогнать гвоздь в железное дерево? Та еще работенка, но вы почему-то постоянно об этом забываете. Рано или поздно она вас раскусит и сыграет отбой. Потому что она не мул. И не лабораторная крыса.
"А ты только и ждешь, когда она выйдет из игры, — подумал Кэп с тихой ненавистью. — Ждешь, когда ты сможешь отправить ее на тот свет".
— Итак, это отправная точка, — продолжал Рэйнберд. — Начинайте эксперименты. А дальше думайте, как максимально протянуть их. Закончатся эксперименты — валяйте, систематизируйте. Если соберете достаточно информации, получите вознаграждение в больших купюрах. Съедите свой пряник. И можете снова впрыскивать ваше зелье разным олухам.
— Вы опять за оскорбления? — голос Хокстеттера задрожал.
— При чем тут вы? Это я про олухов.
— И как же, по-вашему, можно протянуть эксперименты?
— Чтобы ее завода хватило на первое время, будете давать ей маленькие поблажки, — ответил Рэйнберд. — Пройтись по лужайке. Или... все девочки любят лошадей. Пять-шесть костров она вам устроит только за то, чтобы прокатиться на лошадке по верховой тропе — понятно, не без помощи грума. Я думаю, этого вполне хватит, чтобы дюжина бумагомарак, вроде Хокстеттера, еще пять лет потом исполняла победный танец. Хокстеттер рывком встал из-за стола:
— С меня хватит!
— Сядьте и помолчите, — одернул его Кэп. Побагровевший Хокстеттер готов был ринуться в бой, но весь его запал улетучился так же быстро, как возник, даже слезы навернулись. Он снова сел.
— Свозите ее в город за покупками, — продолжал Рэйнберд. — В увеселительный парк — покататься на машинках. Скажем, в компании с Джоном, добрым дядей уборщиком.
— Вы всерьез думаете, — подал голос Кэп, — что этими подачками...
— Нет, не думаю. Долго так продолжаться не может. Раньше или позже она опять спросит про отца. Она ведь тоже человек. И у нее есть свои желания. Она с готовностью поедет куда скажете, ибо считает: услуга за услугу. Но в конце концов опять встанет вопрос о любимом папочке. Она не из тех, кого можно купить. Ее голыми руками не возьмешь.
— Итак, приехали, — задумчиво произнес Кэп. — Все выходят из машины. Проект исчерпан. На данном этапе, во всяком случае. — По разным причинам он испытывал огромное облегчение от подобной перспективы.
— Нет, не приехали, — сказал Рэйнберд со своей леденящей улыбкой. У нас в запасе будет еще одна козырная карта. Один большой пряник, когда уже не останется маленьких. Я не имею в виду Гран-при — ее отца, но кое-что способно заставить ее проехать еще немного.
— Что же? — спросил Хокстеттер.
— Догадайтесь. — С лица Рэйнберда не сходила улыбка, но больше он не сказал ни слова. Кэп, может, и сообразит, хотя за последние полгода он сильно развинтился. И все же мозги у него даже в среднем режиме работают куда лучше, чем у его подчиненных (включая претендентов на престол) с предельной нагрузкой. Что до Хокстеттера, то этот ни за что не сообразит. Он уже поднялся на несколько ступенек выше собственного уровня некомпетентности — своего рода подвиг, который вообще-то легче совершить государственным чиновникам, чем кому-либо другому. Хокстеттер давно разучился брать след по запаху. А впрочем, догадаются они или нет, каким будет последний пряник (так сказать, поощрительный приз) в этом маленьком соревновании, не столь уж важно; на результат не повлияет. В любом случае он, Рэйнберд, пересядет за баранку. Он, конечно, мог задать им вопрос: кто, по-вашему, отец девочки после того, как вы ее лишили отца?
Но пусть сами догадаются.
Если сумеют. С лица Джона Рэйнберда не сходила улыбка.
Энди Макти сидел перед телевизором. Мерцал янтарный глазок коробки дистанционного управления. На экране Ричард Дрейфус пытаются изобразить некое подобие Чертова Пальца — вроде тех, в пустыне, где приземлялись эти тарелочки — в домашних условиях. Энди наблюдал за его действиями с глуповато-блаженным лицом. При этом он был натянут как струна. Сегодня контрольный день.
Три недели, прошедшие после аварии, превратились для Энди в пытку, когда едва переносимое напряжение сменялось почти преступной радостью. Он хорошо понимал состояние оруэлловского Уинстона Смита, который на какое-то время ошалел от своего подпольного бунтарства. У него, Энди, появилась тайна. Она точила и терзала его, как всякая сокровенная тайна, но она же вернула ему бодрость духа и былые силы. Он обошел их на полкорпуса. Одному богу известно, хватит ли его на всю дистанцию, но первый рывок сделан.
До десяти оставалось совсем немного — в десять придет Пиншо, как всегда улыбаясь. Они вдвоем отправятся в сад на утреннюю прогулку, чтобы обсудить, как "подвигаются его дела". Энди даст ему посыл... попытается дать. Он бы давно это сделал, когда б не телемониторы и понатыканные всюду "жучки". Ожидание позволило ему обдумать стратегию нападения, еще и еще раз проверить наиболее уязвимые места. Кое-что в сценарии он мысленно переписал, и не один раз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});