Колумбарий - Александр Александрович Подольский

Я вывалился из машины, подошел к верстаку и трясущимися руками сорвал скотч. Из коробки дохнуло пылью и воспоминаниями. Внутри лежали стеклянные шары, гирлянды, новогодние игрушки. Утерев нос, я грустно рассмеялся. Взял коробку и вышел на улицу.

На снегу лежало два мертвых тела, а коробка была всего одна. Та, что у меня в руках. В ней умещалось наше прошлое, те времена, когда все было по-другому. Когда Новый год был любимым семейным праздником.

В ряд сворачивали тени, фары, переливались разноцветьем мигалки. Снег потихоньку заметал кровавые следы. Я сидел рядом с трупами и доставал новогодние украшения из коробки. Елки рядом не было, но нарядить можно что угодно. Да хотя бы меня.

У дочек это всегда получалось прекрасно.

Соль

Сумерки вылезали прямо из грозовых туч, медленно опускаясь на белую пустыню. Силуэты гор кутались в мутной дымке, которая заволакивала небо. Усиливался ветер. Он метался между соляных пирамидок и уносился вдаль по высохшему озеру. Если днем тут стояла настоящая жара, то сейчас Инге пришлось застегнуть куртку до горла и накинуть капюшон.

Вдалеке исчезала пара внедорожников. С каждым днем туристов становилось все меньше, словно они что-то чувствовали. Инга подумала, что скоро не останется вообще ни единой живой души. Никого, кроме призраков, заблудившихся здесь, на высоте трех с половиной тысяч метров над уровнем моря. И кроме соли, которая сейчас хрустела под ногами и царапала подошвы кроссовок.

Боливия давно значилась у Инги в списке обязательных к посещению мест, а тут еще и подвернулся отличный вариант с велопробегом по странам Южной Америки. Упустить такую возможность девушка никак не могла. Имея в Питере сеть салонов красоты, дела у которой шли на удивление хорошо, она при первой же возможности старалась вырваться из городской суматохи, ведь только путешествия не давали ей утонуть в сером круговороте будней мегаполиса. Причем маршруты Инга выбирала самые необычные и далекие от стандартных туристических направлений. Ее не привлекали экскурсии и лекции по истории стран, она наслаждалась жизнью и свободой, путешествуя по интересным именно ей местам, не завися от составленных заранее программ, гидов и толп зевак, которым и из отеля порой лень выходить.

– А что там, в Боливии этой? – с изумлением спросила тогда Аня. – Грязища да беднота? Чего ты там смотреть-то собралась?

– Да много чего, – улыбнулась сестре Инга. – Но в первую очередь Салар де Уюни.

– А если по-русски?

– Солончак Уюни. Крупнейший в мире, между прочим. Проще говоря, высохшее соляное озеро здоровенных размеров. Место, похожее на бесконечную пустыню из соли, которое под любым слоем воды сразу превращается в нечто волшебное.

– Звучит любопытно, но все равно лучше куда-нибудь на море, – произнесла Аня. – Хотя расскажи-ка еще что-нибудь, может, и я с тобой напрошусь по этой пустыне побродить.

– Да кто тебя возьмет! – шутливо сказала Инга.

– Эх ты, а еще и сестра… – Они обе понимали, что стоит Ане попросить, и Инга не откажет. Слишком велика была связь между девушками, несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте. – Рассказывай давай! Должна же ты мне подарок на совершеннолетие организовать. Магнитиками в этот раз не отделаешься!

Инга не стала ничего рассказывать, она просто показала фотографии из Интернета. После этого Аню было уже не остановить. Она без умолку болтала, что ничего красивее в жизни не видела, что фотографии будто делали на другой планете, что давно уже пора собирать вещи, а они тут языками чешут. Инга только улыбалась, давая выговориться младшей сестренке. Пейзажи солончака и впрямь могли вскружить голову. Ведь даже Инга, которая и перуанский город инков Мачу-Пикчу видела, и закаты под драконовым деревом на Сокотре наблюдала, и разнообразную живность на Большом Барьерном рифе в Австралии подкармливала; даже она на некоторое время потеряла дар речи, увидев боливийское чудо природы.

С момента того разговора прошло много-много дней, точное их количество Инга не смогла бы назвать. Теперь ее жизнь поменялась, и в ней не было места таким мелочам, как цифры. Ведь после того, как она на себе ощутила природу солончака, прежние представления об этом мире можно было выбрасывать на помойку. Особенно после знакомства с огоньками.

Трещины под ногами образовывали причудливые узоры, напоминающие пчелиные соты. Они расползались по бескрайней территории солончака, словно ища свой гигантский улей. Инга шагала вперед к тому месту, где нашли рюкзак Ани. В ожидании грузовика с местными сборщиками раньше здесь томились большие кучки соли, но Инга еще с неделю назад все раскидала, изобразив на земле неровное сердце. Слишком уж эти треугольники из соли напоминали ей надгробия.

– Привет, сестренка, – сказала Инга в пустоту, заворачиваясь в куртку.

Впервые такое сердце Инга нарисовала, когда Аня была еще совсем козявкой. Тогда они жили под Петербургом, в загородном домике, где бабушка на площадке у колодца каждое утро рисовала белым углем солнце. Так она якобы привлекала хорошую погоду. Однажды Инга решила немного изменить бабушкин рисунок, и у нее получилось сердце. Причем такого размера, что в его контурах идеально помещалась маленькая Анюта. С той поры о солнце забыли, и каждый день начинался с того, что белокурая девчушка завороженно наблюдала за старшей сестрой, пока та очерчивала вокруг нее очередное сердечко. Ребенку настолько нравился этот процесс, что отвертеться от своих обязанностей Инга даже не помышляла. Позже такое сердце стало настоящим символом для сестер. Они дарили друг другу украшения в форме сердец, разрисовывали ими открытки, лепили «сердечные» магнитики на холодильник… и вот теперь собирали из соли в месте, где одна сестра потеряла другую.

Вокруг совсем стемнело, тучи протянулись до самых гор. Гроза обещала бессонную ночь и невероятное преображение солончака утром. Впрочем, к бессоннице Инга уже привыкла. Она обернулась на далекий звук. Где-то у линии холмов плясал свет фар, пока, как и солнце, не утонул во мраке. Хотя ближайшие населенные пункты находились довольно далеко, иногда среди ночи Инга видела блуждающие по солончаку огоньки. Это могли быть работяги, добывающие соль, или же обычные туристы. А могли быть и те, о ком порой нехотя рассказывали здешние старики. Озеро занимало площадь больше десяти тысяч квадратных километров, так что места хватало всем. И людям, и тем, кто поселился в этой пустыне задолго до них.

– Мне тебя очень не хватает, – проговорила Инга, пересыпая соль из ладошки в ладошку.

Ветер каждый день помаленьку разносил изображенное сердце, а девушка его восстанавливала. Она очень боялась однажды не найти даже контуров, тем самым потеряв последнюю ниточку, связывающую ее