Во имя Жизни (СИ) - Дарья Кузнецова

— А у меня пару месяцев назад не только эта прививка, но вообще пол иммунитета в трубу вылетело, — пожав плечами, отозвался тот. — Эту прививку Сол… то есть, доктор Гольдштейн, видимо, просто не посчитал первостепенно важной.

— Ну, в таком случае, действительно — поздравляю. И рекомендую не откладывать визит к соответствующему специалисту; если у вас обоих имели место какие-то проблемы со здоровьем, лучше перестраховаться. И я так понимаю, на ближайшее будущее операцию не планировать? — добродушно улыбнулся он.

— Надеюсь, что нет, — с немного шальной улыбкой ответил Барсик и, распрощавшись, вышел, так и держа меня на руках. А у меня даже мысли воспротивиться не возникло: я была в настолько глубоком шоке от внезапных новостей, что к самостоятельному передвижению была не слишком-то расположена. Как и к самостоятельному общению, и, пожалуй, даже мышлению.

Более-менее я очнулась только снаружи, на свежем воздухе, пока мужчина со мной на руках двигался к месту парковки.

— Вань, мне это всё снится, да? — растерянно пробормотала я.

— Ты не рада? — настороженно уточнил он.

— Я? Если честно, я в глубоком шоке. Это очень внезапно, и я пока просто не могу поверить. Или боюсь поверить. Или боюсь поверить, а потом окажется, что всё на самом деле не так, — честно ответила я. — Нет, ну, когда осознаю, наверное, буду рада, — задумчиво добавила, пока пытаясь логически оценить собственное состояние, раз эмоции пребывают в ступоре.

Мужчина засмеялся, аккуратно поставив меня рядом с байком, и, обеими ладонями обхватив моё лицо, очень нежно и осторожно поцеловал. Потом, прижавшись лбом к моему лбу, тихо проговорил.

— Как ты говоришь? Кикку мне в глотку! Теперь я тебя точно буду постоянно на руках носить.

— Звучит как угроза, — иронично хмыкнула я, обнимая его за талию и прижимаясь ближе. — Давай мы для начала всё-таки выясним всё точно, да? А то вдруг он ошибся.

На этом месте меня ещё одним бережным поцелуем заставили замолчать.

— Не говори таких ужасов. Поехали. Вот что-что, а показать тебя сейчас специалисту действительно стоит; мало ли, что!

И мы поехали. Первые несколько минут я пыталась понять, что в окружающем мире не так, а когда поняла — пол дороги пыталась перестать смеяться. Наверное, реакция была отчасти продиктована нервным потрясением от внезапных известий, но… Мне кажется, Барсик никогда в своей жизни так аккуратно не летал.

Первым делом, взяв себя в руки, я в некотором недоумении поинтересовалась, откуда мужчина знает, куда нам нужно сейчас лететь. То есть, хирурга он не знал, а гинеколога-то откуда? Готовился, что ли? Впрочем, рекомендацию «я к нему маму возил; надо думать, хороший врач» оспорить было сложно.

Нужный специалист оказался на месте и был он занят, но, посмотрев на ошарашенного Ваню и бледно-настороженную меня, а, паче того, выяснив степень родства Барса со своей постоянной пациенткой, согласился выкроить время. Со словами «я, молодой человек, вас самого на свет принимал, помню-помню; как же я могу сейчас отказаться».

Потом опять были какие-то анализы с обследованиями, и я была искренне благодарна, что мужчина не отходил от меня буквально ни на шаг. Потому что я очень быстро и окончательно смирилась с найденным определением собственного состояния: мне было страшно, причём страшно было, что это всё — неправда, что в конце концов выяснится ошибка, перед нами извинятся и отправят домой. А ещё было страшно из-за давным-давно поставленного диагноза и мысли, что не мог же он возникнуть на ровном месте, и, значит, что-то в моём организме действительно разладилось, и я понятия не имею, как это могло сказаться на ребёнке, если он действительно существует. А ещё — оттого, что я не представляла, каково это — быть матерью или даже хотя бы ожидать ребёнка, и не знала, как на это реагировать.

Просмотрев результаты осмота, доктор Лев Владимирович Ангарский, задумчиво покачав головой, строго воззрился на меня и начал с фразы, от которой моё сердце испуганно замерло, а обе руки крепко вцепились в ладонь Барсика.

— Как хорошо, что вы так рано прибыли и подняли такую панику!

— Всё плохо? — севшим голосом проговорила я, а стоявший рядом с моим стулом Иван ободряюще сжал моё плечо и прижал меня к своему боку.

— Ну, не так чтобы совсем плохо, но, мягко говоря, не самым лучшим образом, — спокойно кивнул врач. — Не волнуйтесь, шансы есть, и как раз потому, что вы очень вовремя прибыли. Пожалуй, ещё немного, и вполне мог случиться выкидыш, но, думаю, кризис этот мы преодолеем. Зря, конечно, вы так поспешили, стоило бы сначала пройти обследование, подлечиться как следует, а потом уже о детях думать, но — дело молодое, что уж там. Будем работать с тем, что есть, — ободряюще улыбнулся доктор. — Я же правильно понял, что ребёнок этот хоть и случайный, но всё-таки желанный, а? Вот что значит — правильное воспитание! — одобрительно хмыкнул он, когда мы, переглянувшись, синхронно кивнули. — Значит, будем бороться.

— Скажите, Лев Владимирович, но как такое вообще возможно? Я имею в виду… мне же поставили диагноз, что детей у меня быть не может, — осторожно уточнила я.

— Видимо, этот диагноз вам ставил довольно посредственный специалист, — пожал плечами мужчина. — Ваш организм в этом плане, конечно, далеко не самый здоровый, но я в любом случае не был бы столь категоричен. Ваша проблема не в том, что вы не можете забеременеть, а в том, что выносить ребёнка будет довольно трудно. Даже после лечения были бы определённые проблемы, а сейчас… Вам предстоит довольно сложный период в жизни. Вам обоим, — он строго посмотрел на Барсика, и тот только согласно кивнул. — Но, думаю, всё будет хорошо.

На собственное здоровье я никогда не жаловалась, особенных проблем оно мне никогда не доставляло и с врачами и больницами как таковыми я дела практически не имела. И это, наверное, к лучшему, потому что если бы я знала, что именно меня ожидает и о каких сложностях говорил доктор, могла проявить малодушие и сбежать. А так особого выбора у меня не осталось, и пришлось учиться жить в предоставленных судьбой обстоятельствах.

А оные, надо сказать, раздражали неимоверно. Для начала, из больницы меня просто не выпустили, оставив там «ну, на пару недель точно, а там как пойдёт». Чем можно себя развлечь в такой ситуации я не представляла совершенно, потому что все более-менее знакомые мне развлечения за исключением книг и фильмов оказались под запретом. Прогулки — только по ближайшему парку, питание строго по часам, минимум физических нагрузок. И при всём при этом — «побольше положительных эмоций». Какие уж тут эмоции в больничной палате?!