Катрин. Книга третья - Жюльетта Бенцони

— Я свободен, и мы заключили мир! — крикнул он. — Благодарю тебя, Шапель!

— Мы не будем атаковать? — спросил вышедший из рядов маленький человечек хилого сложения. Родриго де Вилла-Андрадо возвышался над ним на целую голову.

Это, конечно, и был пресловутый Шапель. Катрин вздрогнула, явственно услышав прозвучавшее в его голосе разочарование.

— Нет… мы не будем атаковать.

— А если… если мы все-таки предпочтем атаку, я и мои солдаты? Может быть, вы забыли, что мессир де Мон-сальви объявлен вне закона как изменник и государственный преступник?

Вилла-Андрадо выбросил вперед кулак так стремительно, что никто не успел даже шелохнуться, Шапель, сбитый с ног, покатился по склону к горному потоку.

— Я собственными руками вздерну любого, кто осмелится оспаривать мои приказы! Пошлите в замок за носилками, и пусть там приготовят комнату. А ты, Педрито…

Дальнейшего Катрин не поняла, потому что разговор шел по-испански. Но Арно немедленно вмешался.

— Прошу прощения! Мы заключили мир, но от твоего гостеприимства я отказываюсь! Ноги моей не будет в Вентадуре, пока меня не встретит его законный владелец.

— Твоей жене нужно отдохнуть, поесть!

— Тебе нечего беспокоиться о моей жене! Мы тронемся в путь, как только рассветет. А ты можешь возвращаться в свое логово… Разумеется, я обязан тебе, а потому прими мою благодарность.

Помрачнев, Вилла-Андрадо взглянул на Катрин, а затем снова перевел несколько смущенный взгляд на Арно.

— Нет, ты мне ничем не обязан и не стоит меня благодарить. Позже ты поймешь, почему я не могу принять благодарности. А теперь прощай, раз таково твое желание… Никто не тронет тебя на землях Вентадура.

Он подошел к Катрин и преклонил перед ней колено, устремив на нее столь страстный взор, что она слегка покраснела.

— Я надеялся принять вас как королеву, прекрасная дама. Простите, что вынужден оставить вас здесь. Возможно, когда-нибудь Небо подарит мне эту радость…

— Хватит! — грубо прервал его Арно. — Убирайся! Пожав плечами, Вилла-Андрадо встал, приложил руку к сердцу, поклонившись Катрин, и направился в сторону леса. Катрин видела, как исчез за деревьями высокий красный силуэт, посеребренный лучами луны. Этот странный человек вызывал у нее интерес, и она не чувствовала к нему никакой ненависти.. Он вел себя как истый дворянин, и она немного сердилась на Арно, отказавшегося от его гостеприимства. А вот она не отвергла бы теплую постель, веселое пламя камина, подогретое вино… она предпочла бы оказаться в замке, где ничто не угрожало бы хрупкой жизни ребенка, дремавшего на руках у Сары. Ей вдруг стало холодно, и она вздрогнула. От наблюдательной цыганки не ускользнул легкий вздох, который вырвался из груди молодой женщины.

— По правде говоря, это уж слишком высокие понятий о чести! — сказала Сара, с раздражением взглянув на Монсальви. — Ваша жена измучена, голодна, и чем, спрашивается, вы собираетесь накормить ее? Вы можете ублажать свою гордость как вам угодно, но Катрин должна поесть, иначе у ребенка не будет молока и…

— Тише, женщина! — устало прервал ее Арно. — Я поступил, как того требовало мое достоинство. Что ты в этом понимаешь?

— Я вполне способна понять, что из-за вашей гордости вы способны погубить жену и сына. Сказать правду, мессир, у вас весьма странная манера любить.

Упрек задел его, и, отвернувшись от цыганки, он склонился над Катрин, обнял ее, заглядывая в глаза.

— Неужели ты думаешь, что я не люблю тебя, дорогая? Может быть, Сара права, я слишком горд, слишком суров? Но я не мог принять приглашение этого человека… Мне не понравилось, как он смотрел на тебя!

— Я тебя ни в чем не упрекаю, — ответила она, обвив руками его шею и положив голову ему на плечо. — Ты же знаешь, я очень сильная… Только мне холодно. Отнеси меня в пещеру. Наверное, дым уже рассеялся. Я боюсь, что малыш простудится!

Дым действительно рассеялся, оставив только слабый запах, который не мог причинить вреда. Пока Арно укладывал Катрин, Сара вновь разожгла костер у входа. Готье пошел посмотреть, остались ли на месте лошади, убитые во время сражения. Он хотел раздобыть конины на ужин. Но едва он исчез из виду, как появилось трое людей в плащах с вышитыми полосками и полумесяцем. Это был герб Кастильца. Одним движением поклонившись, они поставили У входа в пещеру корзину, накрытую белым полотняным платком, и небольшой серебряный кувшин. Самый высокий направился к Катрин и, преклонив колено, подал ей пергаментный свиток. Не ожидая ответа, он встал, поклонился и скрылся вместе с двумя другими так быстро, что никто из присутствующих не успел вымолвить ни слова. Сара Первой пришла в себя и, устремившись к корзине, приподняла белую салфетку.

— Еда! — радостно воскликнула она. — Паштеты, дичь, белый хлеб! Милосердный Иисус! Как давно мы не пробовали ничего подобного! А в серебряном кувшине молоко Для малыша! Господи, да прославлено будет имя Твое!

— Минуту! — сухо промолвил Арно. Он взял из рук Катрин свернутый свиток, который она еще не успела прочесть, раскрыл и впился в него глазами.

— Дьявольщина! — вскричал Монсальви, и его красивое лицо стало багровым от гнева. — Этот чертов кастилец насмехается надо мной… Да как он смеет…

— Дай мне прочесть, — попросила Катрин.

Он с явной неохотой протянул ей послание, состоящее из нескольких строк.

«Прекраснейшая дама, — писал Вилла-Андрадо, — даже такой несгибаемый рыцарь, как ваш супруг, не захочет, чтобы вы умерли от голода… Примите эти скромные дары не в качестве вспомоществования, но как почетное подношение красоте, коей не подобает угаснуть от недоедания… и лицезрением коей надеюсь когда-нибудь вновь насладиться, если Небеса окажут мне эту великую милость…»

Краска смущения залила ее лицо, и свиток выпал из рук. Арно тут же схватил его и швырнул в огонь.

— Этот шелудивый пес смеет обхаживать мою жену у меня под носом, смеясь мне в лицо? Мерзавец! А что до его даров…

Он решительно направился к корзине, но путь преградила Сара, расставив руки и с вызовом глядя прямо ему в глаза.

— Не дам! Вам, стало быть, не по нраву эта еда, свалившаяся на нас с неба? Но вы выбросите корзину только через мой труп! Неслыханное безумие! Клянусь, что Катрин сегодня поест, нравится вам это или нет.

Задыхаясь от ярости, она едва не бросилась на молодого человека, готовая выцарапать ему глаза. Арно, потеряв голову от гнева, занес руку, но его остановил крик Катрин:

— Не смей, Арно! Ты сошел с ума!

Монсальзи, вздрогнув, опустил руку. Мало-помалу лицо его обрело нормальный цвет, и он, успокоившись, пожал плечами.