Ярар II. Выбранный путь - Тимофей Грехов

Но мама словно не видела нас. Она смотрела на спину Талия, который, возможно, шёл в свой последний бой. Серек не стал при солдатах разводить панику, он сделал вид, что она что-то ему отвечает и он лишь кивает головой. Серек и я встали по обе стороны от неё. И я, взяв её за руку, смог привлечь её внимание.

— Что ты здесь делаешь? — хрипящим голосом спросила она.

Вместо меня ответил Серек.

— Я приказал. Тьер едины в счастье и в горести. Эмери, помни кто ты! Он справится. А с императора мы за такую подставу ещё спросим.

Михаил вернулся и, увидев нас, направился в нашу сторону.

— Мы отдали все имеющиеся у нас артефакты, — сказал он, не здороваясь, — накопители полные. — Потом он посмотрел на меня и показал головой, что хочет со мной поговорить.

Я сделал отрицательный жест головой, указывая на маму, намекая на её состояние. Он кивнул.

— Хватит переглядываться, — сердитым голосом сказала Эмери. — Михаил, что ты хотел спросить у Ярара?

Дядя, нехотя ответил.

— Пусть он посмотрит на Щеглова магическим взглядом. Хочу знать, что он увидит.

Мать посмотрела на меня и показала в сторону Талия и Щеглова. И я активировал своё зрение. И тут же отвернулся, стараясь проморгаться.

— Что случилось? — с напряжением спросила Эмери.

— Там настолько сильная концентрация магии, что я не смог рассмотреть Щеглова.

Эта новость заставила напрячься всех нас.

Огненный смерч несется навстречу водному и не успел ветер унести образовавшийся пар, как главы великих родов скрещивают стихийные клинки.

— Красиво дерутся, — произнёс император, следя за боем.

— Тебе настолько не нравится Талий, что ты решил от него избавиться? — спросил Меньшиков.

— Это цена победы!

— Какой победы? Талий магистр огня! В будущей войне он бы нам пригодился.

— Ты так говоришь, будто он уже проиграл. Смотри как бьётся! — показал он на мост. — А ведь ему нет и ста лет!

Меньшиков буквально на несколько секунд принял задумчивый вид.

— Так ты специально это подстроил, потому что видишь угрозу своей власти?

— Они смели требовать руки моей дочери! И знаешь, они её получат! Мои крючкотворы не нашли способа обойти договор. Но Талий, имея в своём роду имперскую кровь, мог желать мне гибели, чтобы самому стать во главе страны.

— Ты дурак! — с сожалением сказал Меньшиков. — А с дураками мне не по пути.

Император с гневом посмотрел на него.

— Это измена?

— Нет, — ответил Меньшиков, — но теперь ты сам по себе, Саша. Я ректор университета, а не воин. В будущей войне я не стану сражаться за тебя.

— Это твой окончательный ответ? — выпуская свою магию спросил император.

Меньшиков не стал отвечать, и ещё внимательнее стал смотреть за боем. Его взгляд остановился на Эмери, которая стояла у моста следя за боем. А рядом с ней стояло трое мужчин. У двоих на мантиях были оранжевые вставки, что говорило о том, что это маги огня. Третьего он вначале принял за мага земли, и лишь присмотревшись понял, что на доспехе не коричневые вставки, а зеленые.

«Сын смотрит, как отец сражается насмерть. — обдумывал происходящее Меньшиков. — Хотел бы я такой смерти?». Но он быстро выкинул эту мысль из головы. Ведь умирать архимаг совершенно не хотел. На то и был расчёт скорой свадьбы его дочери и Ярара. Вернуть себе молодость и помочь молодому правителю, как когда-то просил его старый друг. «Эх, видел бы отец нынешнего императора, что тот творит. Понятия честь и доблесть ему неизвестны. Перед ним лишь пешки!»

Из задумчивости его вывел звук сильного взрыва. Меньшиков вновь напряг зрение.

Талий перешёл в наступление и даже стал теснить Щеглова. «Какой же у него потенциал», — подумал Меньшиков. А в это время клинки стали мелькать с огромной скоростью. И вот Щеглов запнулся, и упал на мостовую. Архимаг уже подумал, что бойня за этот проклятый город закончится.

— Стихия, что же он делает, — прошептал архимаг. Он позволил Щеглову подняться. И даже с такого расстояния Меньшиков понял, что противник Талия ранен! То, что не удалось ему, смог сделать ТЬЕР. И как только они разошлись, чтобы снова скрестить клинки, Щеглов сорвал что-то с шеи и кинул в сторону противника. Меньшиков заметил, как Талий успел выставить огненный щит, после чего появилась яркая вспышка. И из-за того, что Меньшиков сконцентрировал свой взгляд на том месте, понадобилось время, чтобы привести зрение в порядок. Но прежде, чем он это сделал, услышал крик. Женский крик.

Я с напряжением смотрел за боем. Я не мог сказать, что они двигались слишком быстро. Но то буйство магии, что творилось вокруг них, чувствовалось даже невооруженным взглядом. Огненные заклинания летели от Талия в сторону Щеглова, который принимал их на щит. При чём почти все атаки отца Щеглов принимал на свои артефакты. И за счёт этого у него было больше времени на то, чтобы атаковать в ответ, что он и делал, постоянно атакуя Талия.

Дальше всё происходило очень быстро. Атака, падение Щеглова, при чем я заметил, что Талий ранил противника, пробив броню сбоку. Потом отец даёт подняться ему и предлагает сдаться, но тот молчит. И молчал пока полностью не поднялся. Он вообще ничего не сказал в ответ. Было быстрое движение рукой и какой-то предмет падает в ноги отцу. Сразу же последовала вспышка, которая ослепила меня. А потом был крик. Ужасный крик, который исходил от Эмери.

Я пытался открыть глаза и рассмотреть, что там происходит. Но в том месте, где стоял отец, всё пылало огнём.

Постепенно огонь уходил. И в нём появилась фигура отца. Он стоял на ногах, но было хорошо видно, что он сильно пострадал. Мантия была почти вся сожжена, волос на голове не было. Но то, что он всё ещё был на ногах вселяло в меня надежду, что он ещё жив.

Щеглов стоял в нескольких метрах от Талия. Он поднял руки вверх прокричав «ПОБЕДА», и под радостные крики своих людей пошёл в сторону своих войск.

Мы одновременно побежали к Талию, но быстрее всех до него добралась Эмери. Она аккуратно положила его на мостовую, и я испугался, что это конец. Его ноги изогнулись в обратную сторону. Только тогда я понял, что тело отца держалось на доспехе, именно он не дал ему упасть.

Добравшись до них, я сразу активировал свой дар. И, слава Стихии, я почувствовал отклик! Время, казалось, замедлило свой ход. По крайней мере так было для