Обладатель-двадцатник - Юрий Иванович

Но после разных проб и экспериментов вывод всё-таки стал очевиден. Как минимум не обременённый интеллектом, то бишь полным сознанием, фантом оказывался недоступен для связи со своим аналогом на большом расстоянии, да и связь получаемая оставляла желать много лучшего. То есть обладатель, используя слепое повиновение, терял ещё и в оперативности управления своими созданиями. Интересный вывод, конкретно который, кстати, пока в инструкции упомянут не был. Опять-таки там ещё могла быть куча таблиц и схем, до которых руки не доходили.

И тоже интересный факт: вспомнив о нерасшифрованной части инструкции, Иван не на шутку завис в тяжких раздумьях:

«Почему мне так не хочется вчитываться дальше? Ведь полусотники утверждали, что пока я не изучу её до последнего слова, то буду уязвим и смешон в любых своих действиях и начинаниях. Только действительность постоянно доказывает чуть ли не обратное. Я не знал о расстояниях и сразу посылал Фрола невесть куда. Я не знал конкретики внутренней связи – зато пользовался ею с удивительной эффективностью чуть ли не с первых моментов. Не знал, что у десятника только один резервуар – и сдуру умудрился сотворить два. Да то же запасное тело создал, не будучи ещё полным десятником. Знал ведь, что нельзя, а попробовал – и сделал. Вдобавок меня терзают смутные подозрения, что массу иных, но весьма полезных для меня навыков я получил именно потому, что не шёл по стандартному пути зубрёжки и копирования. Или, может, я не прав? Может, стоит бросить нынешние эксперименты и опять срочно засесть за расшифровку оставшейся части текста? Нет… Сейчас просто некогда… А потом… потом видно будет. А сейчас надо немедленно, пусть и в бессознательном состоянии фантомов, заставить их съесть пищевые концентраторы и выпить размешанную в воде пыльцу дерева Тава-Гры. Они на меня потом не обидятся, надеюсь, а мне меньше придётся времени тратить на уговоры и объяснения».

Мужчина решил, мужчина сделал. Рядом с фантомом отставного майора Остапа Остаповича появилась весьма стройная и даже симпатичная Дарья Валентиновна. Вот только никогда ранее не видимая внешность супруги Фрола оказалась неожиданно иная. Не то чтобы неприятная, или отталкивающая, или со с ног сшибающей красотой, но Иван никак не ожидал увидеть жгучую брюнетку, обладательницу истинных цыганских кровей и чёрных глаз, которые сразу пронзали насквозь, не оставляя сомнения в своей роковой сущности.

«М-да! Невероятно эффектная особа! – мысленно констатировал Загралов, отсекая собственные мысли от общей связи. – С о-о-очень огромной изюминкой, как говорят французы. В такую пассию если мужчины влюбляются, то до самой смерти. Собственной, конечно. А в данном случае как-то даже не верится: такая дама – и настолько рано создала семью? Да ещё с военным, который побывал в самых горячих точках? Слишком образ не совпадает, стереотип тоже не соответствует… Хотя… мне-то какое дело? Чувства между людьми – особое таинство. Судить о них со стороны – безнадёжное хамство и ханжество».

Раздал по три Яшисарри и по два Няма, пока они употреблялись, развёл в двух стаканах пыльцу древа шаманов и тоже заставил выпить. Но при этом не удержался от нескольких вопросов брюнетке:

– Насколько сильно ты любишь своего мужа?

– Не знаю… – последовал странный ответ. Да оно и понятно, разве можно какими-то единицами или параметрами измерить чувство к другому человеку? Поэтому обладатель, мысленно чертыхнувшись, поправился:

– Но твои отношения с Фролом можно назвать тёплыми и доверительными?

– Конечно. Он для меня самый лучший мужчина.

Тоже не совсем полноценный ответ, поэтому следовало уточнять дальше:

– Дарья, ты выходила замуж по любви, по расчёту или по каким иным соображениям?

И красотка цыганских кровей ответила более чем тривиально:

– По залёту. Я неожиданно забеременела от Фрола, поэтому мы поженились.

Такая вот житейская проза! Но Загралова такая новость ввела в расстройство, а предвидение моментально забросало сознание разными нехорошими картинками из будущего. Возникли резонные сомнения: а насколько можно будет доверять и верить Дарье Валентиновне, когда она обретёт полное сознание? Так ли она во всём толерантна и подчинится ли воле своего супруга, а в конечном итоге и воле обладателя? Что-то словно шептало на ухо, что с этой дамой можно обрести кучу немалых неприятностей.

Конечно, всегда имелся вариант лишения фантома полученного сознания. И после этого он навсегда останется лишь безмолвным исполнителем, скрупулёзно выполняющим волю обладателя. Но если такое случится, то как к этому отнесётся Фрол? Не приведёт ли его «духовное умерщвление» возрождённой жены к психологическому срыву?

И вроде ещё ничего плохого не случилось, а как неприятно стало на душе! Иван даже подумал, а стоит ли вообще спешить с возвратом полного сознания? Может, лучше пока подождать да присмотреться?

«Нет! Пасечник такого не простит, – пришло осознание. – Или сам разума лишится. Но вот некую отдельную беседу перед ужином надо будет с ним провести обязательно. Ибо только от него теперь будет зависеть, как в дальнейшем поведёт себя Дарья. Кажется, такую роковую женщину постороннему человеку будет весьма и весьма трудно заставить подчиняться, да ещё в охотку и с душой, проявляя собственную инициативу. Тем более если несчастная женщина вдруг зациклится на факте смерти детей и поймёт, что тех уже никак нельзя вернуть… А подстраховаться надо, поэтому… Решено, буду говорить с Фролом!»

После чего фантом Дарьи развеял, а с фантомом Батянинова быстренько провёл два разговора. Да тут же отправил в виде духа на помощь к его прототипу и на отработку совместных действий. С отставным майором оказалось проще всего: этот человек знал, на что шёл, заранее со всеми нюансами и сложностями согласился и теперь только горел ярким желанием рвать на куски всяких моральных уродов, насаждающих в обществе несправедливость, воровство и творящих геноцид в отношении собственного народа.

До полуночи оставалось ещё полчаса, когда Загралов отправился на осмотр новых, уже обставленных мебелью апартаментов. Там ему очень понравилось. Конечно, имей он возражения, всё равно не стал бы их высказывать любимой, но с её утонченным вкусом и трепетным отношением к прекрасному она превзошла самые оптимистические представления своего супруга о жилье. Оставалось поражаться, как она сумела подобрать мебель, оттенки штор и сочетания ковров, пользуясь только каталогом да фотографиями в Интернете. Но факт оставался фактом: в такое жилище хотелось и возвращаться, и обретаться там, и даже безвылазно в нём работать. Что в отношении обладателя и его предстоящей деятельности являлось более чем актуальным и насущным.