Отречение - Ричард Байерс

Эти яркие вспышки были великолепны своим многоцветьем и силой. Какое-то мгновение Фарон почти ничего не видел, а потом различил Рилда сквозь плывущие капли зрительного образа вспышек, хотя сами вспышки уже исчезли. Друг казался все еще невредимым и находился от алхуна на расстоянии длины меча.

И вот тут Сирзан использовал свой талант проницателя. Даже мага задело это нападение, хотя лич направлял свою атаку не на него. Это было похоже на мелкую порошу очень горячей золы, выжигающей мозг. Рилд рухнул.

Сирзан пару секунд пристально смотрел на воина, желая убедиться, что тот действительно выведен из строя, затем направился к Фарону. Что-то странное было в его походке, как будто он сгибал ноги сразу в нескольких местах. Вблизи он источал неприятный запах гниющей рыбы. Его одежда, когда-то по-королевски роскошная, теперь была потертой и заношенной.

Он коснулся пальцем лба Фарона, и они оба куда-то исчезли.

ГЛАВА 19

Подземье безгранично, тайны его неисчислимы, но, куда бы за прошедшие столетия ни заводило Фарона любопытство, ему никогда не приходилось бывать в городе иллитидов. Если бы не отсутствие обитателей, он подумал бы, что они находятся как раз в одном из них.

Искусные ремесленники нанесли на каменные стены и колонны хранилища резьбу, напоминающую мозг в кольце спиральных линий. Вокруг виднелось много водоемов. Теплая жидкость в них медленно двигалась, благоухая солями и пульсируя умственной силой, которую ощущал даже интеллект, не обладающий псионическими способностями.

Фарон понял, что пещера была всего лишь оптическим обманом, но это ничуть не делало ее менее интересной. Он сгорал от желания исследовать каждую ее нишу, каждый укромный уголок. Маг никогда не мог устоять перед этим соблазном, таким же не подлинным, как и окружающий пейзаж, дающий ощущение благополучия и блаженной беззаботности. Хотя, пожалуй, с этой страстью следовало бы бороться.

Он повернулся и увидел в нескольких шагах от себя Сирзана. Тогда Фарон быстро метнул заклинание, требующее только властных слов и жестов. На полпути к своей цели лучики лазоревого свечения резко зависли в воздухе, потом упали на землю и превратились то ли в пиявок, то ли в головастиков, которые с пронзительным телепатическим писком заскользили к ближайшему водоему.

— Твое заклинание здесь не действует, — повелительно сказал Сирзан глубоким голосом Пророка.

— Именно это я и подозревал, но должен был попытаться. Мы внутри твоего мозга?

— В некотором роде.

Сирзан шагнул ближе. У водоема послышался выплеск, это головастики добрались, наконец, до него.

— Мы в моем особом убежище, — сообщило бессмертное существо, — и одновременно находимся в молельне еретика. Там я порицал Хаундэра за привлечение тебя к нашему делу. Я предупреждал его, что ты равнодушен ко всему.

— Равнодушен, — согласился Фарон. — А теперь ты погрузил меня в сон, чтобы побеседовать тет-а-тет?

— По сути, так, — признал алхун. Даже в этих призрачных владениях немного попахивало тухлой рыбой. — На самом деле это — форма телепатии, чтения мыслей. Так ты не сможешь солгать.

Мастер Миззрим хмыкнул:

— Кто-нибудь сказал бы, что это большая неприятность. Но я-то совсем не смогу говорить.

Оба мага начали неторопливо прогуливаться, казалось, атмосфера вполне подходила для променада.

— Как получилось, — спросил Сирзан, — что вы занялись моими поисками?

Фарон все объяснил. Он не видел в этом ничего, что могло бы ему повредить.

Когда он закончил, иллитид сказал:

— Ты не владеешь моей силой и мощью, да никогда и не сможешь их достичь.

— Теперь я это понимаю. Твое порабощение низших существ основывается на сочетании мудрости со способностью обдирать чужие мозги. Для последнего мне не хватает природных способностей. Но что важнее, вам, заговорщикам, ничего не известно о трудностях жриц. — Миззрим вскинул голову. — Впрочем, ты, Мастер Лич, возможно, что-то знаешь.

— Нет, — признался Сирзан, щупальца у его рта опять начали извиваться и закручиваться в спиральки. — Как и другие, я лишь знаю, что что-то произошло, но почему, не понимаю.

— Значит, здесь нет ничего интересного для меня, — засмеялся Фарон. — Моя сестра Сэйбл когда-то говорила мне, что знания могут довести умного дроу до безумия, в какое не сумеет впасть ни один болван… Ну ладно, это все мелочи… А ты-то? Что побудило такое существо, как ты, из всего мира выбрать именно шайку мензоберранзанских мятежников?

— Ты спрашиваешь о том, что сможешь потом направить против нас.

— Ну, отчасти… — Фарону пришлось на секунду сделать паузу, поскольку сильная псионическая волна вызвала у него головокружение, угрожая при этом смыть его собственные мысли. — Но мне такой шанс представляется маловероятным. Может быть, когда-нибудь… Но сейчас я просто любопытен. Ты тоже маг. Это нас объединяет. А возможно, и что-нибудь еще.

Сирзан пожал узкими плечами, которые при этом вздернулись выше, чем обычно у дроу.

— Хорошо, — сказал алхун. — Я полагаю, вреда не будет, если ты кое-что узнаешь. Мне еще не скоро придется разговаривать с достойными собеседниками. Это не значит, что ты равен мне, — ни эльф, ни дворф таковыми и быть не могут, — но все же ты на голову выше любого из союзников Хаундэра.

— Такие слова льстят мне.

Оба мага ступили на горбатый мост, перекинувшийся через соленый водоем.

— Темные эльфы будут терпеть лича, — начал алхун, нотки задумчивости появились в его мелодичном и, вероятно, искусственном голосе. — Иллитиды — нет. По правде говоря, они так же сильно ненавидят саму мысль о волшебстве, чужеземных порядках, муштре и знаниях, как и псионический дар, составляющий наше неотъемлемое право. Однако они ради собственной выгоды позволят остаться ограниченному числу смертных магов, несмотря на их клеймо позора. Но в то же время мысль о бессмертных волшебниках, живущих тысячелетия и постоянно накапливающих тайную силу, ужасает моих соплеменников.

— Значит, добившись бессмертия, ты навсегда покинул свою родину?

Собеседники поднялись уже на середину моста и смотрели вниз на окружающий простор теплых, соленых вод. Поверхность водоема была так спокойна, что казалось, в нем не вода, а что-то более плотное.

— Фактически так, — признал Сирзан. — Я надеялся, что сумею обставить свой уход как обычную кончину, но каким-то образом народ Ориндолла почувствовал мои метаморфозы. Десятилетиями они охотились за мной как за животным, и мне приходилось вести жизнь дикаря Подземья. Трудные то были времена. Даже бессмертный мечтает об уюте и удобствах цивилизации. В конце концов, Ориндолл забыл обо мне или махнул рукой. Стало значительно легче, но у меня до сих пор нет дома.