Семко - Юзеф Игнаций Крашевский

– Вы уже с ним об этом говорили? – спросила княгиня.

– Нет! – воскликнул Хавнул. – До сих пор ничего. Только сегодня Господь вдохновил меня этой мыслью, а я от неё будто вина напился, голова идёт кругом. Не даёт мне покоя.

Княгиня с любопытством глядела на стоявшего перед ней старосту, внешность которого была вдохновлённой и взволнованной.

– Ты хороший и верный наш слуга, – сказала она с добротой, – я знаю, что ты любишь моего сына, поэтому рад бы исполнить невозможные вещи. Польша и мы – огонь и вода! Как же это соединить воедино?

– Ваше величество, ведь литвинки там на троне уже были; были русинки; почему же наш пан не мог бы быть?

– А ты знаешь, как им там жилось? – ответила княгиня.

– У женщин и мужчин разная судьба, – произнёс Хавнул. – Они шли туда слушать, наш господин пойдёт приказывать.

Затем княгиня, точно обдуманно, вставила в разговор нечто совершенно иное, говорила о татарах и войне с ними. Хавнул молчал. Первой мыслью его было через мать попасть с этим к Ягайлле; тут он нашёл сопротивление, но это его не обескуражило. Он верил в то, что Юлианна, хотя в первую минуту оттолкнула то, что он принёс, подумав, должно быть, поддасться сильному искушению, отворяющему для её сына прекрасную будущность.

Он хотел уже попрощаться с княгиней, оставив ей брошенную мысль, чтобы у неё было время к ней привыкнуть, когда старушка остановила его.

– Да! Да! – простонала она задумчиво. – Это была бы великая мощь! Одним страхом, не доставая оружия, мы смяли бы этих ненавистных монахов. Но править ему в этой возмущённой, беспокойной Польше, где паны неустанно поднимают голову против своих королей!..

– Против бунтующих у неё будет Литва, – сказал Хавнул.

– Чужие люди, вера, обычай, всё западное, не наше, – молвила княгиня, – он бы там был не свой, а не своего пана подданные не любят.

– Нашего государя они должны полюбить, потому что он добрый, – говорил Хавнул. – Всё же между Русью и Польшей столько же общего, столько разницы, практически один язык. Толмач не нужен. Руси уже достаточно завоевали и будут держать.

Сказав это, Хавнул вдруг замолчал, ибо ему казалось, что после первого порыва не должен слишком настаивать. Он поклонился и попрощался с княгиней.

На следующий день Ягайлло не вернулся, а староста не пошёл к княгине-матери. В полдень придворный пришёл вызвать его к ней. Хавнул немедленно пошёл, а оттого что на границе получил информацию, с этого начал. Старая княгиня не дала долго говорить ему об этом. На её лицо рисовалось упоение, глаза заблестели ярче.

– Ты лишил меня снов, – сказала он. – Ты наплёл нелепую сказку, а та мне покоя не дала.

Она вызывающе на него глядела.

– Милостивая государыня, – сказал Хавнул, – если бы я считал это сказкой, не осмелился бы говорить вашей милости о любом своём сне. Я сильно верю, что лишь бы наш пан хотел, сказка и мечта могут осуществиться.

Старушка покачала головой.

– Свату бы за этот брак принадлежало красивое полотенце, обшитое золотом, – прибавила она.

– Сват бы отказался от полотенец и сам отдал последнюю рубашку, лишь бы свадьбы дождаться, – весело сказал староста.

Княгиня важно сказала:

– Это великое дело! Страшно к нему руку приложить, не ведая, как оно закончится. Нам по причине нашего сана нельзя пробовать то, в осуществлении чего мы не уверены. Упасть с такой высоты!

Она поглядела на Хавнула.

– Я бы тоже не вёл моего пана, прежде сам не рассмотрев дороги, – сказал староста.

– Как? Что ты думаешь? – заинтересованно спросила княгиня.

Хавнул минуту подумал.

– Я сам бы поехал на разведку в Краков, как купец, как немец… Я нашёл бы людей, которые мне помогут. Я должен так совершить путешествие, чтобы никто о нём не знал. Здесь, в Вильне, будут думать, что я выбрался в Ригу к брату.

– Как ты всё уже обдумал! – удивляясь, прервала княгиня, и быстро произнесла: – А с Ягайллой ты сперва не говорил бы об этом? – спросила она.

– Сам не знаю. Сделал бы, как прикажет ваша милость! – говорил, смелея, Хавнул.

Прежде чем последовал ответ, сообщили, что в часовне началось вечернее богослужение; княгиня встала, а староста с ней попрощался.

Ночью вернулся Ягайлло; на рассвете разбудили Хавнула, зовя к государю по делам казны. Ягайлло, который постоянно дарил подарки, щедрый без меры, как обычно требовал от Хавнула денег, шубы, подарки для своих фаворитов. Экономный немец сопротивлялся, как мог. Практически всегда спор заканчивался тем, что староста должен был дать больше, чем хотел, и Ягайлло над ним смеялся.

Они ни о чём не говорили, потому что великий князь избегал более серьёзных разговоров.

Весна и зеленеющий лес, потеплевший воздух, поющие соловьи, мир, пробуждённый для новой жизни, всегда производили то впечатление на восприимчивый ум Ягайллы, что чувствовал себя помолодевшим и счастливым. Он даже прерывал своё обычное тревожное молчание радостной шуткой, а в кругу близких людей свободно смеялся. Только лишь незнакомое лицо делало его замкнутым в себе и серьёзным.

Хавнул не сомневался, что старая княгиня, наверное, расскажет ему то, что он ей принёс, не в состоянии выдержать молчания. Случилось так, как он предвидел.

Вечером он пришёл по делам службы к Ягайлле и нашёл его иронично улыбающимся.

– Что же это? – спросил он, подозвав Хавнула ближе, так, чтобы двор их слышать не мог. – Ты, мерзкий немец, хочешь сделать меня польским королём?

– Да, – сказал смело староста, – я этого очень желаю.

– Ты ловишь горстью жаворонков! – ответил, смеясь, Ягайлло. – Сказать это легко, а сделать?

– Может, сделать это было бы немного труднее, но если бы ваша милость только хотели.

– Хотел? Смешной человек, – прервал Ягайлло. – А кто же не хочет силы, двойной короны, победы над врага-ми и красивой молодой жены!

Князь поднял руку и, смеясь ещё, слегка оттолкнул старосту.

– Не искушай меня!

Хавнул поклонился и хотел поцеловать ему руку.

– Отпустите меня на разведку! – воскликнул он. – Пустите! Прошу! Я хорошо справлюсь и принесу гостинец – корону!

Ягайлло вдруг стал серьёзным и грустным.

– Люди бы узнали и издевались потом над великим князем Литовским.

Он покачал головой.

– Мазовецкому Семко легко вытянуть руку и ничего не получить, но сыну Ольгерда не годится!

– Но живая душа об этом знать не может, – горячо начал Хавнул, – ни что я был послан, ни с чем! Поеду купцом и вернусь купцом. Это дело не вашей милости, а моё.

Князь постоянно крутил головой.

Затем подошёл младший брат Вигунд и разговор был тут же прерван. Ягайлло дал понять Хавнулу,