ВАННА АРХИМЕДА СБОРНИК - ОБЭРИУТЫ

Который в более светлом и на четвереньках (покорно). А я лизну.

Который в темном и стоит. А я пну.

Который в более светлом и на четвереньках. А я лизну.

Который в темном и стоит. Я же тебя пну! (Неистово.) Пну! Пну! Пну! Я тебя пну! (Замахивается ногой.) Который в более светлом и на четвереньках. Ая тебя фну. (Постепенно вставая.) Хну! Гзну! (Вставая во весь рост.) И все повыгнузу.

Который в темном, продолжая стоять.

Ой! (Опускается на колени.) Только не выгнузай, ради бога! (Опускается на четвереньки.) К чему тогда будет пригоден мой организм?…

Который в более светлом и теперь с т ои т. Не понимаешь, нет? (Величественно.) Ловить олувей.

Который в темном и теперь на четвереньках. Пропади твои олуви! (Хнычет.) Все пропадите… Феня! Фенечка! Спаси хоть ты меня, хоть самую малость. И пнуть нет сил. Никакой возможности (Мотает прядями.) Я же самый неумный, самый паршивый, грязный. Я же есть пес, и всё, и всё…

Который в более светлом и теперь с т ои т. Конечно. Да-да, паршивый, неумытый, самый дурак.

Который в темном и теперь на четвереньках. Как ты сказал? Кто я таков? Повтори, нет, нет, непременно повтори! (Вскакивает.) Я же царь. Царь Македон! Я есть царь Македон! И все. Тебе ясно, кто я таков? Тебе ясно, с кем ты говоришь' 15* 435 Который в более светлом, продолжая стоять. Боже ты мой! (Хватает себя за грудь, ноги ц так далее.) Македон?! А я-то и не знал. Эх ты, Македон.

Что же ты наделал…

Который в темном и продолжает стоять, дирижируя руками (упрямо). Не Македон, а царь Македон. Царь Македон! И все! Который в более светлом, продолжая, как прежде, стоять. Пусть так. Только не выгнузай! Я же любить желаю, я же тосковать хочу. Без конца без края. Ваше величество, скажи, ну откуда ты хоть узнал? Царь Македон, милейший! Ну откуда! Который в темном, опускаясь на четвереньки. Видали, ему не ясно! Все не ясно. Видали? Захочу – отвечу…

Который в более светлом, продолжая стоять. Захоти, ну захоти, очень тебя прошу, даже умоляю. Захоти, пожалуйста.

Который в темном, продолжая стоять.

Откуда-откуда? Яснее ясного-: узнал из песен… Стихов и песен… Теперь понял? Который в более светлом, продолжая стоять. Да не совсем… Спеть бы для уяснения.

Ну, царь, ну, Македон – соизволь.

Который в темном, продолжая, как прежде, стоять. Так и быть – соизволяю.

Оба машут руками и поют: разык Феня двазик Феня на девятый – Каперсоль пятый Феня шестой Феня на десятый – пылесос.

Который в более светлом, продолжая стоять, приплясывая. Теперь уяснил. Все как есть. Каждую мелочь, каждую мелочишку! Который в более темном, продолжая стоять. И про меня ясно? Допустим, я тебе поверил. И кто есть ты? Да, да, кто есть ты? Говори, говори! Который в более светлом, опускаясьна четвереньки (задумался). Кто же есть я? 436 Который в более темном, продолжая стоять. Все известно. И про тебя, и про себя. Я есть челвейк. А ты, кто ты есть? Который в более светлом и на четвереньках. Чеболвек.

Который в более темном, продолжая стоять. Таких не бывает. Да потому что ты есть паршивая собака, самая неумная! Который в более светлом и на четвереньках (радостно). Значит, я есть собака? Самая, самая неумная! А еще-то чего сказал? Который в более темном, опускается на четвереньки. Сказал «челвейк», а бывает еще чевек! А бывает собака. Я есть собака. (Хохочет.) Я есть собака – самая умная, самая красивая! Который в более светлом и на четвереньках. Откуда ты взялся? Это я! Это я! Какая ты собака? Ты есть Македон! Хау, хау! Наваливаются друг на друга и тоже на четвеи на четверен ьКоторый в темном р е н ь к а х. Нет я! Который в светлом как. Ты, ты! Который в темном и на четвереньках.

Какой такой Македон? Я есть собака. Гр-р-р-гра! (Опять наваливаются.) Ничего я не говорил, ничего не знаю.

Я – собака.

Появляется собака Феня. В рубищах, хороша собой, с ошейником на шее.

Феня. Я собака Феня. Лау-лау! Гау-гау! Я же – я! Ни в более светлом, ни в более темном не обращают на нее внимания.

Тогда собака Феня оборачивается к ним спиной.

Который в более светлом. А я тебя лизну, укушу… и убью.

Который в темном и стоит. Слушать невозможно!… Конец мне приходит… О Господи! Который в более светлом (вскакивает, хватает со стола фигуру). Пришел твой конец, паршивый 437 пес! (Бросает фигуру в голову того, который в более светлом.) Бац! (Попадает в голову того, который в более светлом, но фигура резиновая, надувная – отскакивает.) Ф е н я. Бау-бау. Вау-вау! Который в более темном (хнычет). Хотел меня того! Убить хотел! Феня. Бр-р-р. Уу-ау-уу-ау! Который в более светлом и стоит. Сам виноват, что жив! Что жив! Что жив! Горюшко твое горькое! Феня. Гр-р-р! Bay! (Неожиданно поворачивается.) Вы мне окончательно надоели. Долго еще ждать! Который в более светлом и стоит. Фенюшка-милаша! Мы ее не узнали. А у нас тут семейный разговор! Который в более темном, тоже стоит. Не узнали Фенюшу… Совсем, совсем не узнали!…

Феня. При чем тут Фенюша! Я пришел вас поприветствовать, чтобы потом прижать.

Который в более темном, продолжает стоять. Простите, мадам. Это за что? Феня. Сами знаете. Меня зовут Фекла Агафоновна.

Я представитель. И молчать, молчать! Я представитель.

Вот кто перед вами.

Который в более светлом, продолжает стоять. Подумаешь, а перед вами Царь. Царь Македон. (В сторону.) Убери фигуру, от этой Фени жди чего хочешь! А почему, простите, у вас на шее ошейник? Феня. Потому что перед вами главный представитель. Можем поменяться. Я вам ошейник, а вы главную улику, которая вон, на полу.

Который в более светлом и стоит. Конечно, конечно. Только фигурка за директором. А перед вами собаки, нет, царь Македон и его собака. Самая безобразная, паршивая…

Который в более темном, продолжая стоять. Все он! Это не я.

Феня. Что вы мне глупости вкручиваете. То одно, то другое.

В более светлом. Это не я. Это он! Я собака…

В более темном. Имейте в виду. Я не Македон…, 438 Феня. А мне безразлично… Спешно иду к директору.

В более светлом. Директора нет. И все.

Феня. Как же так. Если директор, значит, он есть.

В более светлом. Молчи. Пусть ищет.

Феня. Что значит – пусть? Я же представитель.

Вот! (Бросает ошейник.) Вот. (Хватает фигурку, унося.) Гау-хау! В светлом. Ого! Узнаю! (Она уже исчезла.) Нам будет плохо. Очень плохо. Совсем плохо. Ты царь – тебе еще хуже…

В т е м н о м. Я не царь. Это ты.

В светлом. Ошибочка – я чеболвек. Понятно? Нас в отлов, каждого туда.

В темном. Только не выгнузай. Ради бога, не выгнузай! Который в светлом. Ну чего ты бубнишь? Ни- чего не понять.

Который в темном. Сам же говорил…

Который в светлом. Погоди… Кажется, идет…

Который в темном. Кто-кто – директор, конечно… Совсем плохо…

Который в светлом. Кажется, с ней…

Который в темном. С кем это «с ней»? Который в светлом. Все тебе объясни. Идем…

Который в темном. Куда? Который в светлом. Ты мне надоел. Под стол.

Попробуем вместиться.

Пробуют С трудом вмещаются.

, Который в светлом. Опустим сковородку.

Который в темном. Какую, зачем? Который в светлом. Значит, другое… Словом, занавеску.

Который в темном. Какую занавеску? Который в светлом. Ладно, скатерку.

Который в темном. Это другое дело. Идут…

уже близко… Значит, нашла… Смотри, остановились.

Чего-то несут. Она – самовар… А он? Конечно, пулемет.

Который в светлом. Это зачем? Который в темном. Смотри, остановились…

Который в светлом. Споем для смеха.

Который в темном. Зачем им пулемет? 439 Который в светлом. Сам не знаю…

Который в т ем н о м. То-то…

Поют: Разик Феня Двазик Феня На десятый – каперсоль…

Который в светлом. Идут, идут. Ну, дела…

Опускают скатерку.

Который в темном. Ни звука, ни ползвука и четверть звука…

Темнота и тишина.

Москва 1950 ВСТРЕЧИ С Виктором Борисовичем Шкловским Наши литературные дела почти всегда начинались телефонными разговорами. Так случилось и на этот раз.

Хармсу позвонили с Лито Института Истории Искусств, сообщили, что профессура Отделения хочет встретиться с участниками «Левого фланга».

Находившиеся в Ленинграде четыре участника «Фланга» были проинформированы. Но как же быть с пятым участником, призванным в армию, Заболоцким? Институт пошел Николаю навстречу, дал бумагу, и даже с необязательной круглой печатью.

Несколько дней спустя все пять сочленов собрались на Исаакиевской площади, вошли в бывший Зубовский особняк, нашли нужную им аудиторию…

Мы, конечно, не опоздали, и все же профессура нас опередила. Не слишком вежливое начало, зато появились все вместе: в неизменной, странной, золотистой шапочке и длинном, фантастического покроя сюртуке – Даниил Хармс; в гимнастерке рядового – Николай Заболоцкий; в обычных, не слишком новых пиджачных парах и тройках – Ватинов, Введенский и пишущий эти строки.

Мы находились в узкой длинной комнате, с длинным столом – от единственного окна до противоположной стены. Взявший на себя роль распорядителя Юрий Николаевич Тынянов попросил вошедших сесть. Так мы оказались визави Томашевского, Эйхенбаума, Щербы, Тынянова.