Эланус - Урсула Познански

Сильвия говорила о чертовой сделке той ночью, когда он послал Элануса к ней и Мартину под окна спальни. Да, по-другому это нельзя было назвать. Спрашивается, что они за это получили.

И потом еще эта реакция Сильвии, когда неожиданно погас свет. Сбой питания. На ее месте Йона, наверное, отреагировал бы еще резче.

И наконец, слова, которые так долго преследовали Йону. Его нужно убрать отсюда. И неважно как.

Но он все еще был здесь. Йона оперся руками на колени, глубоко вздохнул и выдохнул, чтобы избавиться от черных точек, танцующих у него перед глазами.

Сколько людей знали об этом? На первый взгляд восемь, если включать Линду. Не боялись ли они, что один из них потеряет душевное равновесие?

Он постепенно выпрямился. Подумал о своих сообщениях, которые ректор оставил без ответа. О двух мужчинах, разговор которых он подслушал в университетском туалете: Как вы думаете, сколько еще пройдет времени, прежде чем развалится это здание лжи?

Это действительно было достижение, достойное внимания, и Йоне было чрезвычайно любопытно, как все могло бы развиваться дальше. Интересно, каким был бы следующий ход?

Но до этого дело не дойдет.

Он развернулся и пошел назад по улице, очень осторожно. Йона был бдительным настолько, насколько мог. Как только покажется кто-то, кто будет выглядеть как один из них, Йона побежит, неважно куда. Главное, быстро.

Но ему навстречу попалась только одна пожилая женщина с пыхтящим пекинесом – их обоих он уже встречал на улице. Она поздоровалась с ним, он приветливо кивнул в ответ, продолжая двигаться. У него было ощущение, словно он шел под водой.

Наконец он снова стоял перед домом Хельмрайхов. Теперь, когда он знал, в чем дело, он сразу увидел, что изменилось. Впечатления, которые были у него сегодня утром, не обманули, и он спросил сам себя, не начал ли его ум постепенно терять остроту. Почему же он сразу этого не заметил? Понял бы он тогда, в чем было дело?

Может быть.

Но сейчас нельзя было терять ни минуты. Он увидел, что машина мамы Паскаля уже стояла перед домом. Не могло быть и речи, чтобы посвятить его в это дело.

Йона видел, как дрожала его рука, когда он открывал садовую калитку. Быстрыми шагами, с твердой уверенностью, Йона пошел к боковой стороне дома, к широкой металлической двери, закрывающей внешний вход в подвал. Обычно дверь была заперта, но сейчас в замке торчал ключ, на котором висела тонкая желтая ленточка. Подсознательно Йона воспринял это утром как ошибку в примере, вот только не мог определить, где она была.

Он еще раз внимательно осмотрелся вокруг. На жилой улице царило спокойствие, на некотором удалении от дома кто-то припарковался. Единичные машины, проезжающие мимо, не снижали своей скорости перед домом Хельмрайхов, прохожих поблизости не было. Йона повернул ключ.

34

Дверь тихонько отворилась, не издав ни единого скрипа, словно ее недавно смазали. Йона нашел выключатель, и на стене постепенно зажглась неоновая лампа. Он осторожно вытащил ключ из замка, вставил его изнутри и запер дверь. Так никто не сможет застать его врасплох.

Йона спустился вниз по лестнице и очутился в комнате размером четыре на четыре метра. Под потолком на голом проводе висела лампа, на полках вдоль стен громоздились банки с консервами и большими упаковками с макаронами, рисом, сахаром и другими похожими продуктами. Он быстро осмотрел комнату и пошел дальше, тревожное чувство у него в животе растеклось до самого горла. Он знал, что ему нужно будет вернуться туда.

Помещение с оборудованием для отопления находилось прямо напротив, большой красный котел источал тепло. Рядом стояли неработающие стиральная машинка и сушилка, обе явно устаревших моделей.

Третье, меньшее по размеру помещение служило в какой-то степени складом для всевозможных старых вещей. Детский велосипед Керстин, различные лыжи, ящики с поделками, чемоданы, наполненные, вероятно, старой одеждой. У одной стены стоял черный гоночный велосипед, принадлежавший, скорее всего, Мартину. Рядом зеркало с небольшой трещиной.

Йона подошел ближе и рассмотрел свое бледное лицо. Должен я это делать? – спросил он свое отражение. – Или не должен? Отражение ответило ему молчаливым взглядом, полным страха. Он посмотрел и сразу почувствовал, как задрожала его нижняя губа.

Так, заканчивай, приказал он сам себе. Он уже дошел до этого, значит, он сделает и последний шаг тоже. Медленно и нехотя он вернулся в первое помещение, где складировались съедобные запасы. Облокотился на стену и глубоко задышал. Сейчас, когда он практически смотрел правде в лицо, его голова неожиданно начала искать новые объяснения для всего, что произошло. Может быть, он ошибался со всеми своими предчувствиями. Может быть, все окажется самым большим неправильным выводом из тех, которые он когда-либо делал.

Но несмотря на всевозможные маневры к отступлению, мелькавшие в его голове, он прекрасно знал: ему предстояло столкнуться с ужасным моментом.

Йона внутренне вооружался. Он подумал о Марлен, которой мог позвонить в любой момент. О доме Биттнеров, стоявшем напротив, где его приняли бы и помогли.

Он вжал ногти в ладони и сделал первый шаг к противоположной стене. Затем еще один, и еще, пока не очутился перед холодильником для глубокой заморозки продуктов.

Он был просто огромный, в точности такой, каким его описал Паскаль, и он тихонько жужжал. Йона схватился правой рукой за рукоятку. Не имело смысла оттягивать это дело дальше. Итак, он потянул за ручку, быстро и сильно, и открыл крышку.

Он был здесь.

Шраттер. В точности такой, каким видел его Йона на фотографиях в Интернете и в брошюре университета. Вот только он не смеялся больше так же дружелюбно. Его глаза были наполовину прикрыты, в ресницах образовались кристаллики льда.

На его лбу была засохшая кровь, а на его подбородке что-то похожее на… царапины. Казалось, что в них также образовались кристаллы льда.

Только когда Йона склонился над трупом, чтобы отыскать следы ран, от которых умер Шраттер, он обнаружил, что в царапинах был не лед. Это были осколки битого стекла. А на воротнике рубашки застыл короткий, согнутый кусочек пластика. Голубого цвета. Почему, стучало в голове Йоны, почему на Шраттере застыли осколки от очков Лихтенбергера? Почему?

Они были повреждены, но доцент их, тем не менее, носил. После его смерти Эрих закопал их в свежей клумбе вместе с аккумулятором от телефона, принадлежавшего предположительно Шраттеру или Лихтенбергеру, – чтобы давить на кого-то? Вполне возможно, что на них можно было найти интересные отпечатки пальцев.

Кожа